Петр Мамченко - Приди, приди возрождение
Конечно, были некоторые неудобства — к примеру, совладелец тела в любой момент мог перехватить контроль, и сотворить какую-нибудь глупость. Пока что это касалось лишь тренировок. Саске был одержим жаждой силы, и мне пришлось долго объяснять, что если мы станем тренироваться в желанном для него режиме, то просто угробим общее тело.
До него дошло. Правда, только после того, как он заработал чакроистощение, перетренировавшись с огненными техниками. Неделя в постели (специальные средства мне не давали, в качестве наказания за рецидив) с постоянным ехидным долбанием по мозгам «А ведь могли бы сейчас вовсю тренироваться!», сотворила, буквально чудо. Саске стал осторожнее, и начал прислушиваться к советам. Как к моим, так и инструкторов.
Со временем, и вовсе сложилась парадоксальная ситуация. Хозяин тела решительно перехватывал управление во время серьёзных тренировок и при чтении клановых свитков, с упорством, достойным лучшего применения стараясь освоить техники, на которые нам пока не хватало чакры. Всё остальное он предоставил мне. Академию, общение, развлечения… мне временами становилось жутко — как вообще может жить такой человек, одержимый лишь силой, да местью, полностью игнорирующий всех окружающих? Да что там, временами даже мне не удавалось до него докричаться! Как бы он вообще существовал без меня?
Лишь гендзюцу он оставил полностью моим заботам, хоть это направление отлично нам подходило и требовало совсем небольших затрат чакры. Поначалу это меня здорово удивляло — но после прямого вопроса всё стало на свои места. Шаринган даёт превосходную защиту от гендзюцу, и, значит, Итачи ими не возьмёшь. Интересно, этот неумолимый мститель когда-нибудь поумнеет?
Я, в свою очередь, старался развивать духовную составляющую чакры. И если игры в сеги и го меня в восторг не приводили — не люблю проигрывать, то шахматы (сам вырезал! правда, фигурки пришлось переименовать, в стиле король — дайме, ферзь — каге) пару недель меня радовали. Старики, с которыми я, в основном и играл, некоторое время приноравливались к незнакомым правилам. Потом, правда, меня опять принялись громить в каждой партии — ну не гроссмейстер я, и в прошлой жизни им не был. Ещё меня хорошо зацепили музыка и рисование. И если местный аналог гитары (четырёхструнный, щипковый) мне ещё мучить и мучить, прежде чем я осмелюсь адаптировать слышанную ещё в прежней жизни музыку к местным условиям, то с рисованием никаких проблем не было. Шаринган позволял творить чудеса! Мне потребовалось лишь несколько уроков, чтобы научиться работать углём и карандашами, тушью и красками.
Конечно, не слишком весело рисовать разные уголовные морды по описаниям свидетелей, для объявлений в стиле «Их разыскивает полиция и АНБУ», но параллельно я писал портреты женщин. Полицейских, и просто жительниц моего квартала. Мне ничего не стоило найти выгодный ракурс, и чуток польстить — а модели приятно. Те же цветы высохнут, завянут, и завоняются, а портрет — вещь почти вечная. А уж какие это перспективы даёт, женщина перед мольбертом готова встать в любую позу, надеть любую одежду или снять то, что мешает запечатлеть на холсте её особенно очаровательные черты… Блин, ну когда я уже вырасту!
Наруто тоже времени даром не терял. Довольно быстро освоил обычную и усиленную взрывную печати, простейший барьер, и запирающие фуиндзюцу. А так как Товаши не решался десятилетнему балбесу по-настоящему мощные техники, Узумаки принялся экспериментировать. О его успехах в дублирующихся взрывных печатях (когда они взаимосвязаны и могут взрываться синхронно) узнала вся Коноха. Наруто не то поленился топать в лес, не то терпения ему не хватило, но три дублирующие взрывные печати он рванул под крупными мусорными баками. В тот день над скрытым Листом прошёл настоящий дождь из обломков, отбросов, очисток и прочего мусора, и клан Узумаки, в лице его последнего представителя, вспоминали с небывалым постоянством.
Наруто, прямым приказом Хокаге, был отправлен убирать улицы, вплоть до изначальной чистоты, что, учитывая свинское поведение некоторых жителей, пользующихся тем, что мусор и так валяется везде, а до выживших баков топать далеко, могло затянуться на многие месяцы.
Я, кстати, читал указание для патрульных, появившееся после этого случая «В случае встречи с Узумаки, тщательно осмотреть, а при подозрительном поведении — опросить, без грубости и побоев. Изымать ЛЮБЫЕ печати! Присматриваться к ЛЮБЫМ предметам, обнаруженным при Узумаки, в случае любых подозрений — немедленно препроводить подозреваемого в мастерскую Товаши, либо, в Академию, если встреча произошла до полудня. Патруль, утративший бдительность и допустивший проведение хулиганских действий Узумаки в особо крупных размерах, будет наказан точно так же, как и сам виновник происшествия!» М-да, канцелярщина… Нет, я ещё могу представить патруль, с руганью собирающий мусор, но вот чтобы вообразить, как Сибата будет драть уши кому-либо из надменных офицеров Хьюга, тут моя фантазия отказывает!
* * *— Нет, Саске-кун сначала нарисует меня!
— А я первая попросила!
— Ага, прямо в разговор влезла!
— Отвали, лобастая!
— Протухни, Ино-свинина!
Я в очередной раз огляделся, отыскивая выход, но в этот раз девчонки зажали меня плотно, незаметно не смоешься. Всё же, лучшие подруги, тем не менее, начинающие скандалить, едва дело касается меня.
Вполне понятно, что до одноклассниц дошли слухи о моих художественных достижениях. Одна из бесклановых девчонок, рассказала про портрет сестры, работающей в полиции… знал бы, не стал рисовать! Вот поклонницы и прицепились, и остаётся только ждать, пока обычный скандал между Ино и Сакурой перерастёт в чуть менее обычную драку, и можно сваливать. Да, трусливо, и в чём-то даже жестоко, но вполне практично. Пока не заживут синяки и царапины, поклонницы будут держаться от меня подальше — чтобы не видел их в неприглядном виде.
Хотя… Есть идея!
— Девочки, не ссорьтесь! Вы же подруги? Вот и нарисую вас вместе! Вот так, станьте ближе к свету… и друг к дружке ближе, ещё ближе, можно вообще обняться. И замрите!
Мне с трудом удавалось сдерживать смех, глядя на эти надутые физиономии. Вот так и нарисую! Пусть посмотрят, как выглядят со стороны. Ну и, заодно, ещё маленькая, но очень эффективная пакость. Отдам и быстро смоюсь. Портрет-то будет один! Надо будет посмотреть издалека, как будут делить.
Но в коварные планы вторглись непредвиденные обстоятельства. Главный школьный медик неслышно подошёл сбоку, некоторое время наблюдал, как я завершаю картину «Непримиримые друзья», после чего неожиданно попросил отойти с ним в сторонку для разговора. Мне ничего не оставалось, как отдать свой коварный шедевр девчонкам, и пойти со взрослым, оставив за спиной шум начинающегося скандала.
