Игорь Ковальчук - Дорога к вечности
– Я люблю ирисы, – ответила Монтале. – Астры мне кажутся грубоватыми. Но осенью они очень уместны.
Брат поставил на стол две тарелки – на одной грудой лежали оладьи, на второй – рис и мелко нарезанная рыба. В доме не было никого, кроме них двоих – приемные родители молодого человека уехали по делам в другой город, и вместо хозяйки дома еду готовил Эвердейл. Как оказалось, он отлично справлялся с этим, казалось бы, чисто женским делом, и Монтале, ненавидевшая кухарить, с радостью оставила кухонные обязанности ему.
– Мама сажает цветы так, чтоб с ранней весны до поздней осени у нее на клумбах цвело хоть что-нибудь. Помню, отец специально ездил в Венец за ранними тюльпанами. Там они особенно хороши.
– А ты любишь своих родителей, – вздохнула Монтале.
– Конечно.
– И ты догадывался, что они тебе не родные?
Эвердейл слегка улыбнулся. В этот миг он был похож на своего настоящего отца, на Руина Армана, как отражение в зеркале – на самого человека, разве что выражение его лица и красота казались более мягкими. И жесткости, появившейся в чертах правителя Провала после возвращения из-за грани смерти, у юноши, конечно, не было.
– Я всегда это знал. У отца не может быть детей, в юности он попал в магическую аномалию. И они меня усыновили. Но разве это имеет значение?
– И как ты относишься к новости, которую мне сообщил местный правитель?
Монтале, разумеется, рассказала новообретенному брату о встрече с Руином Арманом, а также все, что услышала от него. Эвердейл же упрощенно объяснил ей, долго пребывавшей в недоумении, кто такие вырожденцы. К ее удивлению, молодой человек выслушал новость спокойно и выразил желание познакомиться с настоящей матерью. Настоящего же отца он знал, правда, издалека, поскольку Руин Арман не раз и не два появлялся в Академии. Почему-то и на правителя Провала он не обижался совершенно.
– Наверное, ты просто был счастлив в детстве, вот и все. Тебя любили, – сказала девушка.
Брат не спорил.
– Они меня любили и любят. И я люблю их. Но это не помешает мне полюбить настоящую мать. Тем более, как я понял, она в решении нашей судьбы не участвовала и по-прежнему верит, будто мы родились мертвыми.
– Ты уже готов принять ее как мать…
– Две матери – это лучше, чем одна, – Эвердейл посмотрел на сестру долгим и пронзительным взглядом. – А ты разве не мечтала встретиться со своей матерью?
– Мечтала, – со вздохом ответила она.
– Теперь у тебя есть такая возможность.
– Да? Знаешь, я уже не маленькая девочка. Как подумаю, что… – Монтале запнулась, но брат за несколько дней их общения удивительным образом научился понимать все ее недомолвки и умолчания.
– Как подумаешь, что она жила себе безмятежно, счастливо, в то время как ты мучилась. Ты это имела в виду?
– Да. От тебя ничего не скроешь. Но обида, она же… объяснима. Понятна.
– Конечно, понятна. Но согласись, что наша матушка, имей она возможность, растила бы нас так же безмятежно и счастливо, в Асгердане.
– Откуда ты знаешь, что она была бы хорошей матерью?
– А откуда ты знаешь, что – плохой? Человек хорош и достоин уважения, пока не доказал обратного, – он обнял Монтале за плечи. – Тебя просто слишком мало любили.
– Меня любил мой наставник. Но его убили давным-давно.
– Ты привыкнешь к тому, что в твоей жизни все благополучно, – сказал Эвердейл.
В его голосе прозвучала неожиданная властность, к которой девушка еще не успела привыкнуть, но уже встречалась с нею раз или два. Этот тон необъяснимым образом умиротворял ее. При звуках его голоса, полного настойчивости и силы, Монтале чувствовала, как ее охватывает приятная слабость. Удивительное дело, прежде ощущение слабости бесило девушку и даже пугало ее, теперь же все изменилось. Впрочем, к брату она в первое же мгновение испытала такое доверие, какого не находила в себе, даже общаясь с наставником.
Оказавшись в Провале, девушка два дня пожила в гостях у брата. Его родители были очень рады принимать у себя сестру-близнеца их приемного сына, а хозяйка дома со слезами заверила Монтале, что рада была бы и ее считать своей дочерью. Девушка отказалась – она считала себя слишком огрубевшей, слишком потрепанной жизнью, чтоб легко раскрывать свое сердце новому человеку, – но постаралась сделать это помягче. Приемную мать своего брата обижать почему-то не хотелось.
Потом Эвердейл на недельку отправился с сестрой в ее мир и с интересом наблюдал за тем, как сестра наводит порядок в своем «хозяйстве». Он ничего не смыслил в государственных делах и готов был это признать.
– Ничего, – ответила Монтале. – Надо же когда-нибудь учиться.
– Но зачем?
– Как зачем? И это спрашивает мужчина?
– Почему же мне не задать подобного вопроса? Я всегда хотел заниматься магией, а карьера правителя меня не интересует.
Девушка только фыркнула.
– Знаешь, меня подобная карьера тоже не привлекала. Я всегда хотела быть воином. Просто воином.
И, довольная, откинулась на спинку стула. Она немного кривила душой – роль правительницы была ей по душе. Девушка гордилась тем, что именно брат – человек, в одночасье ставший для нее самым дорогим существом на свете – может теперь оценить ее великолепные задатки.
Уладив дела, она опять перепоручила государство своим людям и отправилась в Провал – на этот раз погостить у брата без всякой спешки. Поселившись в его доме (девушка так и не узнала, вознамерились ли родители ее брата освободить дом, или же действительно совпало), Монтале наслаждалась давно забытым покоем. Она почти ничего не делала, хотя, уезжая, матушка Эвердейла показала ей, что где находится, и дала советы по поводу того, как вести хозяйство в этом домике.
Женщина, казалось, не замечала странных отношений, возникших между близнецами, или же воспринимала их спокойно – в Провале на связи между братьями и сестрами благодаря привычкам, которые демонстрировал правящий Дом, смотрели спокойно. Правители Провала нередко брали в жены собственных сестер, дабы не возвышать какой-либо из знатных домов или не заключать союз с соседями. Иногда они поступали так, чтоб сохранить в семье сильные магические способности, не позволить им уйти «на сторону».
– Как ты думаешь, она догадывается, что мы тогда натворили? – спросила Монтале у брата.
– Думаю, мать понимает, что это немножко не ее дело.
– Все-таки инцест, как ни крути.
– Инцест станет значимым лишь в том случае, если ты от меня забеременеешь. И потом… Тебе известно, что сестра правителя, Моргана Арман, замужем за своим братом?
– Та самая Моргана Арман, которая дала жизнь и нам с тобой? Однако… Она, я вижу, перепробовала всех братьев.
