Марина Добрынина - Империя под угрозой. Для служебного пользования
— Здравствуйте, проходите.
Замечаю у него отсутствие полагающегося, вроде бы, акцента.
— Раздевайтесь, ложитесь.
Ну, ложусь на стол лицом вниз, и он начинает натирать мое несчастное тело какой-то холодной склизкой гадостью. Терплю. Пальцы у него теплые и жесткие. Пытаюсь понять, отчего это некоторым людям так массаж нравится, и не могу. Через полчаса у меня вообще такое ощущение, будто по спине каток проехался.
— Вы, — спрашивает, — спортом каким-то занимаетесь?
— Угу, — кряхчу в ответ, — теннисом. Настольным.
— А вот это вот у Вас что такое?
— Где?
Тычет мне пальцем в районе лопатки со всей дури, отчего я чуть со стола не сваливаюсь.
— ДТП, — отвечаю. Щас я начну ему подробности моей карьеры пересказывать.
— А-а…
Он прекращает массаж, но слезать со стола не дает, мол отдохнуть надо. Ну, и глаза я закрываю. В самом деле, утомительно это все. Минуту чувствую себя вполне нормально, если не считать ломоты во всем теле, а потом вдруг что-то сжимает виски, вдоль позвоночника очаровательное ощущение проползающей змеюки, и с головой тоже что-то странное начинает происходить — будто шлем надели и к голове его прикручивают. Дергаюсь было, чтобы подняться и посмотреть, что там со мною творят, но массажист давит ладонью мне между лопатками.
— Лежи, — говорит, — я еще не закончил.
Однако терпение мое уже истекло и потому я резко откатываюсь в сторону и сажусь.
— Что это Вы такое делаете? — спрашиваю, пытаясь одновременно прикрыть грудь простыней.
— Ничего, — отвечает он спокойно.
— Мне неприятно, — говорю, — хватит.
— Хватит, так хватит, — соглашается он с непроницаемым лицом.
Я очень быстро одеваюсь и лечу в сторону туалета, поскольку уединиться в Тишине больше негде. Там, насколько это возможно, смываю с себя массажное масло и быстро начинаю снимать остатки мануального воздействия. Не имею представления, что он там такое делал, но организму моему это явно не понравилось, а последнему я как-то больше доверяю.
Глава 6
Соседка по палате (камере?) Валечка угасает на глазах. Она и так-то полной не была. А сейчас вся светится. Насквозь, как кусочек сыра в столовой. Глаза такие большие-большие сделались и глядят куда-то внутрь. Ходит и улыбается. Движения плавные, голос тихий и невыразительный. Инку мне сильно напоминает. Я с ней вообще общаться не могу. Две минуты и как тряпка половая.
Врачу своему говорю "отселите меня, пожалуйста, я с ней в одном помещении не в силах находиться", а она мне, мол, у нас расселением пациентов психолог занимается. Коллективы каким образом подбираются, чтобы от очищения максимальный эффект был.
Боже, как есть-то охота! У меня в коробочке с цветами ромашки шоколадка была спрятана, так я ее уже слопала. И так растягивала удовольствие, сколько могла. Выпустили бы хоть на улицу, я б там пырейчику погрызла. Ну хоть что-нибудь! Устроили мне тут республику ШКИД. Есть не дают, а мозги компостируют. Опять на лекцию. Причем дело сугубо добровольное — не хочешь, не ходи. Но тем, кто не ходит, на ужин кашу не дают. Только чай. Травяной. И вообще, одна радость осталась: действительно, прийти в кабинет траволечения и настоев нахлебаться. Они в них, по-моему, глюкозу добавляют. Пила бы литрами. Жаль — литрами не дают. Вредно.
Лекции все одинаковые: на тему, как правильно жить. Что и сколько нужно есть, как к людям и к себе относиться. К людям, оказывается, добрее надо быть, а себя менять. Причем менять кардинально. Агрессивность — атавизм, вроде копчика. То-то помню, Инна Аркадьевна у нас такая милая вся ходила! Это она отношение к людям поменяла!
Попытки заставить меня молиться и медитировать провалились с грохотом. Медитировать по их методике мне вообще нельзя; боюсь, что глаза открою, а вокруг трупики валяются. Молиться же я предпочитаю в одиночестве и своими словами. Прилюдно заниматься душевным онанизмом — увольте.
Кашу я уже ем, что, впрочем, дела не меняет. Все равно: что ни день, то клизма. Очистили меня уже всю нафиг. И все приговаривают: вы у нас будете, как новенькая. Не хочу быть новенькой! Я себя и так устраиваю. Надо будет присоветовать подопечным моим на практике клизму применять. Следов никаких, а ощущения те еще.
А ночью меня осеняет. Мысль элементарна. То, что не пришла в голову ранее, могу объяснить лишь отсутствием глюкозы в рационе. Не пойму я, почему в помещении сидеть обязана, муками голода обуреваемая, тогда как вполне могу ночами шариться по коридорам. Или я и в самом деле секретарь Варвара, а не многоопытный сотрудник СИ? Завтра мне на прием, а врачиха моя, миниатюрная Зинаида Львовна, имеет странную, но вполне объяснимую привычку документы разные металлическими скрепками друг к другу цеплять. А из скрепки, при желании конечно, можно очень даже замечательную отмычечку соорудить. Успокоенная сей внушающей оптимизм мыслью, я мирно засыпаю, обняв тяжелую, набитую, как говорят, гречихой, подушку. И не снится мне почти ничего.
День проходит почти незаметно. Каши, клизмы, травы, лекции и массаж пролетают мимо, не оставляя отпечатка в сознании. Жду момента, когда повернется ключ в замке с той стороны, уснут облегчившие свою земную ношу соседки, и я смогу, наконец, приступить к получению интересующей меня информации. Тело телом, но надо бы подумать и о миссии.
Спокойно, будто так и надо, поднимаюсь с нескрипящей, к счастью, узкой кровати, загибаю предварительно изъятую из врачебного кабинета скрепку в затейливый крючочек. Три минуты копошения в замочной скважине, и путь на свободу открыт. Выглядываю. Думаю: а что со мною могут сделать, ежели изловят? Скажем, на месте преступления. Право слово, не знаю. Может, еще одна клизма? На шесть литров?
Коридор освещен слабо, тусклым желтым светом, который зажигается в вагонах пассажирских поездов по ночам. Полная звукоизоляция. Не шуршат даже мои босые, ступающие по ковровым дорожкам, ступни. Куда б податься? А не пойти ли мне в столовую? Должны же они, изверги, сами чем-то помимо бурды цвета детской неожиданности питаться? Однако в этом направлении меня поджидает неприятный сюрприз. Заперта не только столовая. На амбарный замок закрыта и дверь, ведущая в тот отсек. Открыть, конечно, можно, но долго и страшно. Как видно, поздний ужин устроить мне сегодня не удастся.
Ладно, пойдем в другую сторону. Надо было, все же, план действий разработать. Тяжело так вот работать, от фонаря.
Дернув на всякий случай дверь в массажный кабинет, обнаруживаю, что она не заперта. Оч-чень интересно. Утешая себя тем, что вряд ли меня убьют на месте, проскальзываю внутрь неосвещенного помещения. Пока жду, чтобы привыкли к темноте глаза, слышу какой-то шорох за ширмочкой.
