Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — пфальцграф
Сэр Инкризер побагровел, задышал часто.
— Сэр Ричард… я не позволю! Это мой замок. Пусть лучше мы все умрем, но я не позволю добивать раненых рыцарей.
— Негуманно? — спросил я. — А что предлагаете?
— Мы выйдем и заберем их в замок. Кто умрет, того причастит священник, а кто выживет — это нам зачтется на Страшном суде!
Сэр Растер поддакнул:
— Да, о выкупе тоже нужно думать! А вы такое расточительство предлагаете! Человеческая жизнь дорого стоит. Можно даже сто тысяч экю взять, если принца, к примеру… Ну а за этих и по тысяче бы получить, тоже богатство. Или хотя бы пятьсот…
Я подумал, покачал головой:
— Сэр Инкризер прав, как можно думать о таких меркантильных вещах, как деньги? Нет, поступим благородно: разрешим разбитому противнику забрать этих рыцарей…
Потом мы смотрели, как приехали с белым флагом и забирали раненых и убитых. Их забирали и забирали, сперва грузили на коней, потом пригнали наспех сколоченную волокушу и погрузили на нее самых тяжело раненных. Когда наконец утащили последних, ко мне на стену поднялся сэр Альбрехт.
Я сделал вид, что не замечаю его присутствия. Он кашлянул, сказал негромко:
— Сэр Ричард, поздравляю с блестяще проведенной операцией. Но можно один вопрос?
— Даже два, — ответил я любезно и еще любезнее сообщил: — Но это не гарантия, что будет и ответ.
Он сказал одобрительно:
— Подобной реакции я и ждал. Сэр Ричард, а на самом деле… зачем вы позволили им забрать раненых?
Я буркнул:
— Дык благородство, рыцарский дух и все такое. Он покачал головой:
— Нет, вы же еще и умный человек. Я уже не сомневаюсь, что лично я поступил верно. В смысле, не зря пошел с вами. Так развейте мои последние сомнения.
Я ответил тише, Чтобы слышал только он:
— Раненые сражаться не могут, зато обузой станут. У противника ни телег, ни повозок, на чем их возить. А стонами, жалобами и проклятиями деморализуют и без того невысокий дух этого воинства. Самые тяжелые умрут на глазах у всех. Это, конечно, тоже бодрости не прибавит.
Он подумал, переваривая, кивнул, на лице отразилось уважение, но тут же поинтересовался:
— А что потом? Другие выздоровеют!
— Не все, — ответил я бесстрастно. — К тому же пока выздоровеют, поздно будет хрюкать что-то в мой адрес.
— Почему?
— Вся Армландия, — ответил я зло, — будет в одном кулаке.
Он помолчал, в глазах странные огоньки, произнес с чувством:
— Да, этот кулак будет кулаком не графа Хоффмана.
Их войско расположилось на расстоянии двух выстрелов из лука. Мы со стен смотрели, как разожгли десятки костров, у каждого сядет по семь человек, можно подсчитать достаточно точно, сколько у них народу, но вряд ли нужно: и так видно, что превосходят нас числом в несколько раз.
У главного шатра постоянно толпятся наиболее знатные и влиятельные, судя по богатым доспехам и одежде, военачальники. Сэр Растер начал с азартом перебирать всех лордов, способных возглавить объединенное войско. С ним азартно спорил Митчелл, он тоже знает всех как облупленных, уже знает. Будакер, Макс, Килпатрик слушали внимательно, уточняли детали.
Помалкивал как раз самый знающий, Альбрехт. В отличие от Митчелла, который прибыл в эти края совсем недавно, он уроженец этих мест, но, как я заметил, Альбрехт больше интересовался речами моих рыцарей, их реакцией, чем тем, кого поставят во главе войска противника. Потом он и сам вступил в спор, но ограничивался короткими репликами, что, однако, походили на сухие поленья, брошенные в костер.
Я слушал внимательно, в конце концов большинство сошлись на графе Ансельме. Он не столько влиятельный лорд, как уважаемый за турнирные подвиги. К тому же граф никогда не влезал в интриги. В то время, когда другие строили планы, он развлекался со служанками, много пил, а всем ссорам предпочитал добрую охоту.
Еще вспоминали умелых военачальников графа Глицина и Бауэра, но те пали от моих стрел при осаде моего, да, моего замка Сворве, так что только Ансельм, неустрашимый Ансельм.
Я пытался вспомнить этого графа, но так и не мог, не сталкивался. То ли он все на охоте по служанкам, то ли еще где, но среди примелькавшихся женихов не видел.
— А как же граф Странжен? — спросил я наконец. — А еще барон ля Берж и барон Энгельярд? Я слышал, все трое довольно влиятельны…
Пока собирались с мыслями, Альбрехт сказал живо:
— Я все ждал, когда вы спросите, сэр Ричард.
— Ну спросил, — сказал я угрюмо. — А где ответ?
— Ответ: дальше к северо-востоку, — ответил Альбрехт любезно. — Эти лорды настолько могущественны, что сами в походы не ходят. Им достаточно послать одного из вассалов. Уверяю вас, с ним будет столько рыцарей, что даже вам не покажется мало.
— Я не драчливый, — сказал я. — Мне бы вообще их не было.
Сэр Растер вскрикнул негодующе:
— Как это? А славные рыцарские подвиги? А отличиться во имя дамы? Я отмахнулся:
— Да какие это подвиги — бить всякую мелочь. Вот как-нибудь пойдем с вами на северных големов…
— На големов? — переспросил сэр Растер, загораясь.
— На северных, — уточнил я. — Северные — это да, всем големам големы.
— Здорово, — прошептал он в благоговейном восторге. — Когда пойдем?
— Как только, — ответил я, — так сразу. Осталось только с мелочами закончить. Вы тут думайте, я а, пожалуй, немного прогуляюсь за стенами замка.
На меня смотрели с недоумением, Будакер спросил мрачно:
— На разведку, что ли?
— Да вроде того, — ответил я туманно.
— А оно того стоит? И так все видно.
— Но плохо слышно, — сообщил я.
Он смотрел с тем же мрачным недоверием:
— Собираетесь подобраться так близко? Там три кольца часовых. Да и негоже военачальнику лазутничать, как простому… да, как простому.
— Да я не всерьез, — объяснил я. — Так, малость поразвлекаться восхотелось от рыцарской дури. Благородным людям свойственны причуды, дабы мы отличались от простых, не так ли? Вот я и подурю малость.
Он покачал головой, в глазах недоверие.
— Малость дури никто не заметит, такой дури у всех своей полные мешки. А за большую дурь… гм… да и время вроде бы не совсем то.
— То, — ответил я. — Вам, сэр Будакер, доверю очень важное дело. Видите моего коня? Он оглянулся:
— Вижу. И все думаю, когда вы научитесь его расседлывать. Он же спину себе сотрет!
— Седло легкое, — заверил я. — Моего коня надо будет выпустить в полночь, хорошо? В смысле, за ворота. Он спросил недоверчиво:
— А если кто чужой сцапает?
— Не сумеет. А мне он может ой как понадобиться…
ГЛАВА 7
Задолго до наступления темноты взошел узкий утонченно-исламский месяц, язык не поворачивается назвать это изящество луной, и, едва сумерки опустились на землю, засиял нестерпимым золотым огнем. Звезды решились выйти сперва только крупные, способные постоять за себя, потом сыпанула осмелевшая мелочь. Я вышел через калитку, светильники у ворот на это время велел пригасить, а когда дозорные снова зажгли их, я в личине исчезника уже двигался по направлению к лагерю. Мир мгновенно переменился, когда добавил тепловое зрение, словно я очутился то ли на Марсе, то ли сам влез в шкуру марсианина.
