Вера Огнева - Нестрашная сказка. Книга 2.
— Когда мы приехали, женщина стояла привязанной к дереву. Негодяй выпытывал у нее, где искать ребенка.
— Меня этот вопрос тоже сильно интересует. Мальчик на меня похож, как уменьшенное отражение. Еще сильнее меня интересует, где его мать?
Тейт машинально ощупала лицо. Жест за много лет стал привычным. Рубец остался на месте. Или Скалениус соврал, или сроки еще не исполнились, или она сбилась со счета. Еще день, два и ее настоящее лицо вернется!
Глаза Гуго в прищуре оставались холодными. Стало ясно, чтобы добиться ответа, он пойдет на все.
— Где ты добыл такой меч? — Лекс попробовал сбить накал, но тоже наткнулся на ледяной взгляд.
— Отойди, мне надо с ней поговорить, — потребовал Гуго.!
— Если я позволю! — Энке отстранил Лекса, попросту убрав его себе за спину.
— Я — король.
— Ага, — непочтительно откликнулся джинн. — На том берегу, может и король, а тут ты никто и звать никак. Эта женщина под моей защитой. И разговаривать с ней ты будешь, как с госпожой.
— Мама, я пойду с Итарой на ручей. Не теряй меня.
Единороги удалялись по тропинке, Сигурд — с ними. Тейт заволновалась. Лекс, поняв ее тревогу, нехотя потащился следом.
Гуго немного пригнулся, держа меч на отлете. Энке развернулся к нему лицом. Тейт будто отнесло от них. Она могла только наблюдать, как эти двое примериваются убивать друг друга.
— Нет!!!
Она не поняла, как оказалась меду ними. Гуго недовольно рыкнул. Энке сделал шаг назад.
То, что произошло в следующий миг, заставило их забыть о ссоре. Сначала они услышали треск, потом хруст и стон, потом хрип. Там, где только что мелькала фигура Лекса, стоял двойник Дамьена. Манус Аспер лежал у его ног. А на Гуго, Тейт и Энке опустилась золотая сеть.
Искристая паутина накрыла их, разом лишив возможности двигаться. Едва заметные золотые нити прилипли к коже, сковав мышцы, почти остановив дыхание.
— Все в сборе. Ай да я! Как же вы мне надоели. Чернавка, я обещал тебе вернуться? Я всегда держу слово. Что вытаращился, король? Ты думал, что сжег меня? Утрись! Ты спалил мою плохую копию. Дамьен оказался бездарен. Жадность и похоть в нем победили здравый смысл. Можешь считать, я избавился от него твоими руками. Разрешите представиться. У меня вообще-то тысяча имен. Можете называть меня Локис. Мне все равно. Где твой ублюдок, тварь? Сегодня мне ничто не помешает его забрать. А ты, если быстро сознаешься, так и быть, проживешь еще немного. Только зачем? Скалт соврал. Ты навсегда останешься уродиной. А тебя, бывший наемник, мне придется убить. Мне очень нравится твой меч. Сам ты мне его не отдашь Не отдашь ведь? Я так и подумал. Пусть тогда меч заберет ракшас. Ты удивлен? Да, мон дье, эта уродина спуталась с демоном. За ними просто таки тянется шлейф совокупления. Замечательная парочка. Сейчас я прикажу демону, и он удавит тебя голыми руками.
Как же ему нравилось собственное красноречие! Тем более что слушатели никуда не могли деться. Он их заставил наблюдать свой триумф, получая острое удовольствие от чужого бессилия, а еще больше — от унижения.
Длинный черный камзол мел полами павшую хвою. В расстегнутом вороте черной рубашки блестела потная грудь. Он был красив и значителен, но отмечен мутной печатью серости, будто по парадному портрету провели грязной тряпкой.
Старую медную лампу для пущей наглядности он поднял над головой.
— Смотрите, что я нашел в кустах. Я вчера услышал один разговор. Покойный Манус был прав, в ночи звуки разносятся далеко и могут ненароком попасть в чужие уши. Ракшас — раб лампы. Лампа у меня в руках. Я хозяин. Я приказываю! Убей короля. Забери меч и отдай его мне.
Энке тоже накрыла золотая сеть. Только он ее будто не заметил. Одно движение, и обрывки блестящих нитей заколыхались в воздухе.
— Отдай посудину! — рука Энке протянулась через поляну.
— Ты не можешь тронуть лампу!
— Давай посмотрим.
Джинн сделал один очень длинный прыжок и оказался рядом с гостем. Тот от неожиданности попятился, споткнулся и пропустил первый удар. И тут же они сцепились. По поляне закрутился скрученный из рук и ног, страшный по своей мощи вихрь. В центре его вспыхивали и гасли короткие молнии. В воздухе запахло грозой. Мелко задрожала земля. С верхушек сосен полетела старая хвоя и чешуйки коры.
Земля в какой-то момент не выдержала, и два сцепившиеся в смертельной схватке тела, ушли в ее глубину. Сеть сдавила своих пленников с такой силой, что у Тейт стало меркнуть сознание. Она не готова была умереть. Она не хотела. Рядом хрипел Гуго.
Хватка золотых нитей исчезла в один момент. Тейт упала, Гуго вцепился в дерево. Землю продолжали сотрясать спазмы. Но вот и они прекратились. Там, где канули два тела, пласты зашевелились и вверх, на высоту крон вырвался торжествующий белый вихрь.
Оборванный, избитый, жутко измятый, даже, кажется, изжованный, Энке хлопал глазами посреди поляны, привыкая к свету.
— Что тут происходит? — Старичок в венчике белых пушистых волос, появился ниоткуда и сразу потребовал объяснений.
Он был маленький и уютный. Поверх белой рубахи на плечи оказалась накинута старая теплая шаль. В руке старичок сжимал увесистый посох
— Что тут творится? Вы хотите обрушить мироздание? Почему разлегся Лекс?
Старичок потыкал в Мануса Аспера посохом, ответа не дождался и пошел на Энке.
— Тебе велено сидеть тихо! Почему ты ослушался? Отвечай!
— Да у нас тут… это. У нас тут гости были. Вот.
— Какие гости? Почему Лекс валяется с проломленной головой? Ты куда смотрел?
— Да я как раз… вот. Явился Локис! — вдруг проорал Энке, которому надоело блеять. — Пришлось с ним разбираться.
— И где он? — осторожно спросил дедуня, на глазах теряя напор.
Вместо ответа Энке протянул ему старую медную лампу.
— Я горлышко на всякий случай завязал.
Медяшка сверху действительно оказалась перекручена, еще и край загнут. Дедуня осторожно принял лампу. Старческие глаза засияли.
— Мальчик мой! Мальчик… ты не представляешь, какой это подарок. Мальчик…
Энке сидел на хвойной подстилке. Джинн-то он — джинн, да только и его ноги не держали. Старичок подсеменил к нему и поцеловал в потный лоб.
— Забирайте, не жалко. Вот только с Лексом…
— Сейчас посмотрим. Посмотрим. Лекс, вставай, хватит валяться. Ой!
Старичок осторожно ощупал ему разбитую голову. Кровь уже не бежала, застуденившись лепешкой.
— Плохо.
— Что нужно делать? — взвился Энке.
— Тут все не так просто, — печально поджал губы дедушка.
— Он умер?
— Нет еще. Но умирает.
— Да что же делать-то?!
Под кожей у Энке заходили светящиеся полосы. Волосы на голове начали потрескивать зелеными искрами.
— Есть ли среди вас кто-нибудь, кто может отдать за его жизнь самое дорогое, что имеет? — спросил старик, глядя поверх своего посоха.
Тейт отступила. Нет! Она не может. Она зажмурилась и только качала головой — нет, нет, нет. Она не отдаст Сигурда.
Гуго стоял, уставившись в одну точку. На его плечах лежало государство. Он не мог!
Энке зарычал. Губы лизнуло пламя. Он взмыл в воздух, ударился о янтарный ствол сосны, распластался по нему, ударился о другой. Он метался от ствола к стволу, как взбесившийся солнечный зайчик, пока не рухнул у холодного кострища. Стон и вой эхом разбежались по лесу.
Энке снял с колышка старый мятый чайник, перевернул, вытряхнул мусор и протянул старику.
— Зачем он мне? — Брови на румяном морщинистом лице встали домиком.
— Лампа занята. Тут и места больше.
— Ты готов заплатить?
Энке только кивнул. Говорить он не мог. В глазах гуляла черная тоска.
— Мальчик, я сказал: "Может, а не должен"! Раз ты готов отдать свою свободу за чужую жизнь, это все меняет. Жертва нужна слабым, нам — только твоя решимость ее принести. Подними Лекса. Нам следует поспешать.
Энке подхватил почти уже безжизненное тело друга, шагнул за ствол сосны и исчез. Следом канул старик, кутающийся в теплую шаль.
Все кончилось. Ушел страх, следом исчезли люди, которые спасли ей жизнь. Осталась пустота. И Гуго.
Дедушка в шали вдруг выбрался из-за сосны, сделал несколько мелких шагов и остановился.
— Тейт, что-то ты плохо выглядишь, — короля он будто не замечал. — Ты однажды потеряла, а я нашел. Лови.
Под ноги упал перстень, который она выбросила, спасаясь от погони в парках.
Глаза захлестнула светлая прядь. Движение, которым она пять лет ощупывала свои шрамы, получилось само. Лицо оказалось чистым. Тейт подняла голову. Старик таял в воздухе, сделавшись почти невидимым.
— Береги своего сына.
8
— А ты?
— А я отправил голубя Катану.
— А он?
— Сам не видишь? Примчался и отряд привел.
— А они?
— Отвяжись! Переправились на ту сторону. А там уже все.
