Вера Огнева - Нестрашная сказка. Книга 1
Обзор книги Вера Огнева - Нестрашная сказка. Книга 1
Глава 1
Почему все так плохо?
Стрекоза мазнула слюдяным ветерком щеку, затрещала крылышками и ушла ввысь. Кузнечик оседлал травинку. Зеленая лесенка согнулась. Он добрался до кончика и повис вверх ногами.
Очень похоже.
Тейт так же осторожно творила свой путь, опасаясь сделать лишнее движение. И оказалась в подвешенном состоянии. Или это жизнь встала с ног на голову?
Сегодняшняя прогулка тому подтверждением. Тейт сделала все, как того требовал этикет: когда приехали, велела охране рассредоточиться, отправила Дамьена проверять посты, а сама ушла на середину луга, чтобы хоть немного побыть в одиночестве.
Да кто б ей позволил?! Стоило прилечь в траву, рядом образовался друг и советчик короля. Он же — гордость двора, великолепный кавалер, просто красивый мужчина — Дамьен — шут Его Величества.
Он влез в ее уединение, растянулся невдалеке и начал, невзирая на протесты, очередное нудное объяснение.
— Пора ехать, — решила королева.
Бледно-голубой небосвод с прожилками облаков изогнулся перевернутой чашей. Под лопатку давил камешек.
— Никуда нам не пора, — лениво откликнулся шут.
Он завозился. Расстояние сократилось. Немного, но рукой достать можно. Тейт пришлось отодвинуться.
— Королева, Вы от меня бежите. Я констатирую сей прискорбный факт с чувством глубочайшего отчаяния. Моя придумка с прогулкой в луга проваливается на глазах.
— Я не понимаю, на что вы надеялись?
— На взаимность, королева, на что же еще!
— Пустое! К тому же рискуете получить по физиономии.
— Это было бы даже лучше, нежели Ваша вопиющая холодность.
— Стоило ли ехать за оплеухой так далеко? Парадная зала, чем не подходит?
— Какая проза! Получить в рыло в присутствии двора — вопиющая банальность. Их этим даже не рассмешишь. Пожмут плечами, и только.
Шут перевернулся на бок, и теперь разглядывал королеву в упор. Рукава ослепительно белой рубашки измазались зеленью, с кремовых кружевных манжет стекали песчинки. На атласных штанах цвета сливок тоже остались зеленые разводы.
Сама королева для прогулки нарядилась в изумрудную рубашку, просторную замшевую безрукавку и кожаные штаны — совершай променад на природе, сколько хочешь, без всякого урона для внешнего вида.
Измазанный зеленью вздыхатель вызывал у нее смешанное чувство: удовлетворения — нечего выпендриваться — и досады. Предполагалось катание верхом исключительно для моциона. Очередное сто пятьдесят шестое объяснение шута в любви испортило прекрасное утро. Еще и расфасонился как на свидание. Розы за ухом не хватает!
Королеву всегда интересовало, срезают они для этого шипы или так и суют протокольный цветок в прическу. А что? не вывалится! Хотя в самый неожиданный момент может оцарапать.
Впрочем, шут розу за ухо вдевать не стал, что было бы уже вопиющим нарушением правил приличия.
— Дамьен, вы презираете двор, не боитесь короля, плюете на этикет, скажите, палача вы тоже не боитесь?
— Что!? Палача?! — шут перевернулся на спину и оглушительно захохотал.
Тейт готова была поклясться, что и возмущение и смех были искренними. Пожалуй, самыми искренними за все утро.
— Нет, королева — ха-ха-ха! — палача я тоже не боюсь.
— Правду говорят, что в ночь перед казнью он насилует свои жертвы?
— А что в этом такого? Палач не получает жалованья — это одно из древнейших уложений нашего государства. Небольшое удовольствие — хоть какая-то компенсация за труды.
— Это мерзко.
— Отнюдь. Это — правильно.
— А как же жертва? Надругательство над обреченным омерзительно.
— Бросьте, королева, приговоренный тоже ведь получает удовольствие. И давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Давайте — о нас с вами.
— Эта тема закрыта.
— Почему? Я считаю, сейчас самый подходящий момент для объяснения. Мы одни, кругом природа. Дуб шумит так сладостно…
— Какой из дубов? Не тот, в кроне которого только что блеснуло стекло подзорной трубы? Вы еще кузнечиков в траве не упомянули. Тех, которые стрекочут голосами королевских егерей. А еще над нами кружит личный сокол его магического степенства.
— Идиоты! Королева, если Вас останавливает такая малость, как присутствие охраны, можете быть уверенны: они никому ничего не расскажут.
— Они и так не скажут. Поскольку — нечего будет. Все! Я уезжаю. Вы можете и дальше валяться на лужку, а с меня хватит. Вы, Дамьен, испортили мне утро.
— Королева, вы самая неромантичная женщина нашей страны!
Шут вскочил на ноги. Вся спина у него оказалась в зелени, шелковые штаны измялись.
Тейт легко поднялась. Совсем рядом, в высокой траве, сразу в нескольких местах происходило деловитое копошение, с дуба спешно спускался наблюдатель, сокол улетал.
— Приведите коней, Дамьен.
— Сами прибегут, — шут без всякой натуги, легко и совершенно оглушительно свистнул. Из-за ближайшей купы показались лошади: черный иноходец Дамьена и белая кобыла Тейт.
— Утро потрачено даром, королева. А мы могли бы прекрасно провести его в объятиях друг друга. Вам ведь многое во мне нравится: Вам нравится, как я езжу верхом, как танцую, даже мой свист Вам сейчас понравился. Что Вам мешает ответить мне взаимностью? В нашем королевстве супружеская неверность не считается преступлением…
— Хватит! Мне придется пожаловаться на вас королю, и вам отрубят голову.
— Не надейтесь, Ваше Величество. Вы забыли, я — шут. Поверьте, когда я представлю дело двору, выйдет, что Вы опять меня недопоняли. Такое уже бывало, не так ли?
Тейт захотелось наотмашь ударить этого человека. Пять лет назад, когда она, будучи невестой, только прибыла в королевство Синего орла, именно Дамьен устроил безобразный розыгрыш: явился к ней в спальню ночью в сопровождении кавалеров и фрейлин с бумагой в руках, в которой говорилось, что ему поручено удостоверить наличие девственности у будущей королевы. Тейт так растерялась в первую минуту, что чуть не заревела. Однако она не зря считалась дома самой прилежной из королевских дочерей. Законы страны, в которой ей предстояло править, за время пути были вызубрены до последней запятой.
Наглый визитер, расстегнул пуговицы и уже спустил штаны, демонстрируя приезжей дурочке свои достоинства, когда та схватила с ночного столика длинную заколку и без всякого предупреждения ткнула наглеца в живот.
Тейт было так страшно, что красные рожи придворных поплыли пред глазами, грозя уйти в обморочный вихрь. Если бы шут не заорал, так бы оно, наверное, и случилось. Но он заверещал, только стекла в лампах не полопались. На крик тут же примчался жених. Шут получил оплеуху. Кавалеров обозвали остолопами, фрейлин — ослицами, а Тейт утром услышала оглушительный хохот остального двора, которому король представил ночное приключение как очередную шутку Дамьена.
Шут полез в седло. Егеря затрусили в подлесок, разбирать коней, наблюдатель — за ними. Тейт, не оглядываясь, поскакала в сторону города.
Под ней равномерно двигались бока Ласточки. Первоначально, узнав, что имя кобылы Смерть, молодая королева просто отказалась на нее садиться. Король откровенно посмеялся над ее страхами, но капризу внял — разрешил дать лошади другое имя.
Что такое вообще? Почему надо давать всему и вся мрачные названия? Королева как-то спросила супруга.
— Мода, — улыбнулся Его Ослепительное Величество в ответ.
Он был Ослепительное Величество. Она — Сияющее.
С ума сойти! Хотя в последнее время даже в титуле короля Тейт стали мерещиться иные, не совсем простые смыслы.
Фу, глупость, — обрывала она себя, — ассоциации, видите ли, у нее!
Тейт приказала себе думать о другом. Не о другом человеке. О ином чем-нибудь. Лучше — о прекрасном.
День расцветал, от земли струилось марево, теплый нежный ветер надувал рукава изумрудной рубашки. Развевались волосы. Рыжая волна норовила захлестнуть лицо. Тейт встряхивала головой.
Завизжать бы, послать торжествующий вопль небу. Просто от полноты жизни, от простора, от свободы… пусть только сейчас, только на коротком промежутке ее жизни, пока она скачет по лугам.
Ан, нельзя. Просто нельзя и все. И дело даже не в том, что по пятам мчится охрана. Егерям можно приказать, они заткнуться. Но где-то среди них затерялся Дамьен в перепачканном зеленью сливочном камзоле. Этот любой жест и даже взгляд, тем более громкий крик, представит королю, вывернув смысл наизнанку. И сделает это обязательно в присутствии двора, чтобы те позабавились на ее счет. А король будет только слегка покачивать своей божественно красивой головой. Непонятно: то ли смеется над недалекой супругой, то ли журит шута за излишнюю смелость. Но в любом случае никого не накажут. Разве за вечерним чаем Тейт попеняют: Вы бы вели себя осмотрительнее, Сияющая. И — улыбка одним краем рта, будто над выходкой душевнобольного: с одной стороны потешно, с другой — совестно, что смеешься над убогим.
