Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
Нуристани покатал желваки и продолжил с напором:
— А все это дурацкие идеи с севера! Нельзя такую пропасть перепрыгнуть, чтоб раз – и все! Надо постепенно, шаг за шагом страну тащить!
— Мы противодействовали планам Халька как могли. Вы же знаете, — твердо сказал Осадчий.
— Да, мы знаем, — после небольшой паузы подтвердил Нуристани, и голос его опять стал спокойным, — и ценим это… И принятый вами риск… Если мы говорим об одном и том же.
Он испытующе посмотрел на резидента, словно ожидая от Осадчего чего-то.
— Я не уполномочен… — Вилиор попытался скрыть непонимание за многозначительным умолчанием.
На лицо Нуристани на миг легла тень разочарования, и, словно по наитию, в голову Осадчему пришла идея небольшой игры. Интуиция вопила: "раскачивай его, раскачивай! За этой подачей что-то есть"! Ну что ж, ему не впервой ходить по минным полям недоговоренностей и двусмысленностей.
"В худшем случае, стану крайним", — мысленно махнул он рукой.
— Я не уполномочен официально, — веско повторил он, — но в неофициальном порядке…
Нуристани нервно хрустнул переплетенными пальцами и подался вперед.
"Что, что же он на самом деле ждет от меня?! — лихорадочно металась мысль, — ладно. Подставляюсь".
— Ситуация с Хальком для нас была сложной. Были… разные мнения, — от пристального взгляда разведчика не укрылся легчайший даже не кивок министра, а лишь намек на него.
"Похоже, верной дорогой идем, товарищи", — мелькнуло иронично в голове, и он продолжил:
— Официально мы не могли желать их поражения, вы же понимаете? Но и победы их замыслам разумные люди желать не могли. Ваша страна не готова к социализму и еще долго к нему не будет готова. Поэтому… — он выдержал небольшую паузу и вплел в полотно разговора свою заготовку, — поэтому те, кто могли, делали то, что делали.
Министр откинулся на спинку кресло, обдумывая услышанное. Осадчий поразился, увидев на его лбу легкий блеск испарины.
"Ну, угадал"?
— Хорошо, — проговорил Нуристани, машинально поглаживая подлокотник, — но, тогда, почему так странно были переданы сообщения? Не через вас?
"Ого… — Осадчий на короткий миг остолбенел. — Никак я вляпался в игру, ведущуюся Центром"?
Разговор, поначалу журчавший спокойным ручейком, внезапно обернулся бурным горным потоком, несущимся сквозь зубастый каньон, и теперь любое неловкое, сказанное наугад слово грозило резиденту катастрофическим ударом о подводный валун. Случайно развалить игру Центра…
"Спокойствие, главное спокойствие. Выгребай".
— Хм… — Осадчий, выгадывая мгновения, глотнул сока. — Разные мнения… Они были и в Москве, и здесь. Кто-то больше работал с хальковцами, например, наши военные советники, и по инерции дорожит этими контактами, кто-то – меньше. Поэтому… Поэтому традиционные каналы связи с нашей стороны было решено не задействовать. А с вашей стороны… У афганцев тоже разные мнения бывают… И разные убеждения. Да и ваша же пословица говорит, что афганцем нельзя завладеть, его можно только взять напрокат. Вы понимаете, о чем я?
— Понимаю, — министр словил намек на лету и опять нервно хрустнул пальцами, — понимаю, да. Но вы же резидент? Вы же знаете, кто из афганцев… э-э-э… "взят напрокат"? Неужели их так много, что до меня, их не задев, не дойти?
Осадчий потер подбородок, всерьез, не напоказ задумавшись. Ответ имелся, но поймет ли потом эту откровенность начальство? Конечно, с одной стороны, это не супер какой секрет, основной противник знает. С другой, все же секрет. А, с третьей, игра по выстраиванию отношений с министром может стоить свеч. И он решился:
— Дело в том, Абдул-ага, что у нас не одна разведка, — он со значением заглянул в темные глаза напротив. — И мы соревнуемся. И это максимум того, что я могу вам сказать.
— О как… — протянул с завистью Нуристани, — большая страна СССР, богатая. Я вас понял, шурави, это объясняет основное. И, да, сказанное останется между нами, обещаю. Думаю, к теме "взятых напрокат" афганцев мы с вами еще будем неоднократно возвращаться в спокойной рабочей обстановке. Пока же я хочу сказать следующее. Мы… — он запнулся, формулируя, — мы крайне высоко оценили ту информацию по заговору Халька, что поступила нам из Москвы. Крайне. Вилиор-ага, я сейчас оставлю вас на несколько минут. Надеюсь, что наш разговор через короткое время продолжится в другом составе. Теперь наша очередь делать шаг навстречу.
Дверь за министром закрылось, и Осадчий смог отпустить с лица доброжелательную маску.
"Ох! Не может быть… А как иначе его понять?! Центр слил заговор Халька? А как вообще о нем узнали, кто? Неужели соседи? У меня же данных не было. Атташат раскопал? Или Горелов и его военспецы? Они с офицерами хальковцами больше всех работают. Черт, а я прохлопал… Но… Нет, даже накопав, само ГРУ такое решение принять не могло. Не верю… Это – политическое решение. А, значит, Центр… – мысли постепенно укорачивали свой бег, и он начал успокаиваться, оценивая открывшуюся картину в целом. — А красиво Центр сработал, да. Хальк… Да Хальк сам отринул наши рекомендации. Встали на путь экстремизма, вопреки советам и требованиям Москвы. Поставили под угрозу не только себя, но и Парчам, да и межгосударственные отношения. Это уже и не марксизм. Какой социализм в Афганистане! Это маоизм уже какой-то, "винтовка рождает власть". И правильно от них избавились. Зачем нам маоисты под боком"!
Схема игры постепенно выкристаллизовывалась под его мысленным взором. Судя по намекам и недомолвкам, он только что превратился в канал неформального политического общения между политическим руководством Афганистана и кем-то в Москве. Кем?
Осадчий негромко вздохнул. Да, придется прыгать через голову непосредственных начальников и идти к Председателю напрямик. Как резидент, он имеет на это право. Неизвестна степень информированности его непосредственных руководителей о принятом Центром решении. Но уж мимо Андропова это никак пройти не могло. А Председатель разберется, как этим каналом дальше работать.
За приоткрытым окном раздались приближающиеся звуки автомобильного мотора, потом хлопанье дверок. Осадчий подошел к простенку и аккуратно выглянул во двор. Из подъехавшего "Мерседеса" выбралась необычайно высокая и узкоплечая фигура.
Ого! Перепутать невозможно. Это Наим Дауд, формально – министр иностранных дел. Неформально же двоюродный брат премьера – второй человек в государстве, голос сардара на закулисных переговорах с такими же, как он, доверенными лицами президентов и шейхов.
Осадчий вернулся в кресло и приосанился, ожидая. На уровень общения с людьми такого ранга он еще никогда не выходил.
