Михаил Королюк - Квинт Лициний 2
— Думаю, угадать его несложно. Но пробуй.
— Хальк?
Осадчий молча кивнул. Амир грустно покачал головой:
— Хальк… Сардар долго терпел, благо никто активнее халькистов не душил бунтующих мулл. Он смотрел сквозь пальцы на нелегальные методы работы среди пуштунских бедняков. Закрывал глаза на рост числа их сторонников в армии. Когда год назад Хальк, несмотря на запрет политической деятельности, устроил первомайские демонстрации почти во всех городах – это им сошло с рук. Когда на октябрьские праздники помимо демонстраций еще и развесили в ряде провинций на центральных площадях красные флаги и портреты Ленина – полетели со своих мест губернаторы, но не головы… Но когда сложился армейский заговор… — пуштун многозначительно замолчал.
— А был заговор? — бесцветным голосом уточнил Осадчий.
— А шурави этого не знает?
— Не знаю, клянусь, — Осадчий энергично затряс головой.
Амир испытующе посмотрел. Пальцы его начали перебирать четки быстрее, потом он откинулся на подушки и сказал:
— Люди говорят: был. Действительно был.
"Проклятье, — Вилиор покрутил чашку с чаем, словно пытаясь разглядеть на ее дне ответ на вопрос "как жить дальше". Не нашел, и на скулах заиграли желваки. — Просто замечательно. Нам только этого для полного счастья не хватало: теперь Хальк в заговоры заигрался! Ведь говорили ж им сидеть на попе ровно! Полгода назад, в апреле провели специальную встречу представителя Центра с Тараки по этому вопросу, договорились, чтоб они не рыпались. Нет, втихаря от нас подготовку армейского переворота затеяли. И как, как теперь убеждать Дауда, что мы не при делах?! Наши товарищи, коммунисты… Кто поверит, что не мы за сценой дергали за ниточки?! Эх…"
— Плохо, — сказал он вслух, — ох, как плохо…
Амир погладил свою цвета соли с перцем бороду и аккуратно наполнил из длинноносого медного чайника опустевшую чашку Вилиора.
— О судьбе товарищей ничего не слышно? — задал Осадчий свой главный вопрос.
Пуштун наклонился и вполголоса ответил:
— Говорят, сегодня с утра начали расстреливать. Тараки, Амин, Хайбер…
— В Пули-Чархи?
— Нет, говорят, в личной тюрьме Нуристани.
— Где она? — быстро спросил Вилиор.
Амир покачал головой и откинулся назад.
— Не знаю. А знал бы – не сказал. Извини, шурави.
Осадчий с тоской посмотрел на зеленый чай. Водки бы. Он знал большинство арестованных. Веселый и добродушный, поднявшийся из самых низов Тараки. Своевольный, амбициозный Амин, что пил спиртное только раз в год, на девятое мая. Прирожденный оратор Хайбер. Младшие офицеры, восхищавшиеся СССР…
— Не грусти, шурави, — сказал сочувственно Амир и закончил на дари. — Зендаги мигозара.
— Да, — тяжело вздохнул Осадчий, — да. Жизнь продолжается.
Он тяжело встал и незряче двинулся к выходу.
— Шурави, "дипломат"…
Вилиор тряхнул головой, приходя в себя. "Ты разведчик или кто? Поплыл, как на ринге после пропущенного удара. Соберись, твою мать"!
Взял "дипломат" и уточнил напоследок:
— Из Пешавара ничего интересного?
— Об этих самодовольных обезьянах, достойных лишь плевка в бороду? Которые способны только теребить четки и цитировать книгу, языка которой они даже не понимают? Не приведи Аллах, если они когда-нибудь дорвутся до власти в Афганистане, — глаза Амира зло блеснули. Потом он с видимым усилием взял себя в руки. — О том, что Хекматияр создал свою фракцию в "Хизб-и-Ислами" уже знаешь?
— Да, это слышал.
— Ну, тогда больше ничего интересного. Кстати, как шурави думает, — пронзительный взгляд черных глаз, — Индира Ганди больше не сможет вернуться?
— Трудно определенно сказать… — протянул Осадчий.
— Я понимаю, — мягко сказал Амир. — Достаточно ощущения, ожидания. Шурави – мудрый человек, он чувствует, как течет время.
Осадчий прикрыл глаза, отрешился от окружающего мира. Индира Ганди, значит… Ну да, у кабульских менял традиционно много интересов в Индии, понятно.
— Да, — спустя пару минут он решительно кивнул, — да, я думаю, она вернется. Ее так просто не выбить. Не та женщина. Да и слишком разнородны силы тех, кто ее сместил. Они переругаются, и она может вернуться. Я так думаю.
Амир прикрыл глаза, принимая ответ.
К машине Вилиор вернулся уже собравшись. Помогла привычка мысленно укладывать услышанное в донесение. Поэтому у него даже лицо не дрогнуло при виде стоящего у "Волги" знакомого афганца-контрразведчика.
— Салям алейкум, Вилиор-ага, — поприветствовал тот радостно и с оттенком торжественности в голосе продолжил, — его Превосходительство Абдул Кадыр Нуристани приглашает вас в гости на беседу. Предлагаю воспользоваться моей машиной.
Осадчий посмотрел на стоящий чуть в стороне серебристый "Мерседес", который опасливо, чтобы не дай бог не поцарапать, огибали все, даже верблюды. Таких машин на весь Кабул две: у министра внутренних дел и у начальника генерального штаба.
Интересно. Очень интересно. С чего бы это вдруг Нуристани решил впервые лично пообщаться с советским резидентом, да еще и прислал за ним свою личную машину?
— Володя, — Вилиор дошел до "Волги" и передал "дипломат" водителю, — я на встречу к министру внутренних дел съезжу, а ты возвращайся в посольство.
"Вот и хорошо, будут знать, где я. Хорошо, что группу из Балашихи сразу прислали – выдернут, если что", — подумал он, глядя вслед отъехавшей машине.
На экстренное сообщение о массовом аресте "контактов" Центр отреагировал молниеносно – следующим же рейсом "Аэрофлота" в Кабул прибыла группа из двадцати "геологов" с глазами тертых волкодавов и молодцеватый Эвальд Козлов при них в роли дядьки Черномора. Пока – не с боевой задачей, просто посмотреть, послушать и установить цели для возможной работы. Сразу стало спокойней.
— "Но, черт побери, зачем Нуристани я понадобился?! Это же уровень посла", — резидент с трудом удерживал на лице безмятежное выражение.
"Мерседес" величаво переехал по мосту на правый берег, свернул на запад и пошел в разгон. Мимо пронесся зоопарк, затем проскочили поворот к советскому посольству, промелькнул большой, утопающий в деревьях университетский комплекс, и на перекрестке ушли чуть правее, на Кампани роуд.
"Понятно, – Осадчий откинулся на спинку сидения и отрешился от дороги, — к водохранилищу едем. Минут десять на подумать есть".
Северный берег курортного водохранилища Карга был любимым местом кабульской верхушки. Здесь, у редкой для страны большой водной глади, в окружении поросших соснами холмов, в особо охраняемой зоне жил сам Дауд, члены бывшей королевской династии и министры.
