Владимир Мясоедов - И имя мне – легион
За жемчугом гномы, после того как оторвались от погони, решили не ходить. Не понравился им руль, да и мачту я, кажется, срастил неровно. Плюс в команде убыль слишком большая, чтобы ввязываться в более-менее серьезную драку. Подгорные жители дураками не были и понапрасну рисковать не хотели, так что мой морской поход окончился, можно сказать удачно. А вот первые проблемы в реальности амулета как раз начались.
Души, собранные на не таком уж и большом пространстве, как оказалось, с легкостью предавались такому греху, как уныние. Причиной его была банальнейшая скука. Делать нечего, есть нечего, да и не хочется, телевизора книг или газет нет, все темы для разговоров быстро кончились… Упаднические настроения нарастали, единственными, кто кое-как им сопротивлялся, были мои коллеги, маги-недоучки, которых остальные души дружно окрестили паранормами. Те их способности, что имелись при жизни, сохранились и в таком состоянии, да к тому же использовать их стало намного легче. К примеру если эмпатка Зоя раньше могла читать чужие эмоции только в состоянии стресса, да и то не всегда, то теперь ей было достаточно легкого усилия воли чтобы узнать настрой собеседника. У остальных была схожая ситуация: телекинетик мог работать с энергий без тактильного контакта в любое время, хотя раньше для перестановки силой воли материальных предметов ему обязательно надо было выпить; криокинетик из знойного Узбекистана, которому для использования своей силы раньше нужно было по минуте пялиться в одну точку, заставлял синий туман, заменяющий воздух, загустевать до консистенции льда за пару секунд, да и другие отмечали схожие изменения. Впрочем, избранными паронормам себя почувствовать не удалось, какая уж тут избранность, если любая душа из тех, что оказались заключены в амулете, могла управлять собственной энергией, с легкостью меня внешний вид. Эпидемия смены облика началась, на время, разрушив царящий негатив, но быстро прекратилась. Облик прекрасной эльфийки, Памелы Андерсон или там Чужого можно было примерить как карнавальную маску, но долго его поносить не удавалось, сползал, являя привычное взгляду нутро. Но, тем не менее, моя способность управлять энергией оказалась если и не уникальной, то близкой к этому. К примеру, дистанционно управлять созданной энергоконструкцией по соединяющей ниточке не мог больше никто, да и во всем остальном была схожая ситуация. Там где я мог сплести тончайшую паутину, остальные с громкими матюгами складывали в кучу канат. Видимо, упражнения с внутренней энергией, которыми регулярно занимался, поспособствовали. А может, я просто опыта набрался.
Но большинству душ быстро приелись нехитрые развлечения, доступные в пространстве амулета. Вялые разговоры обо всем на свете перерастали в такие философские дискуссии, что услышь их какой-нибудь древнегреческий киник, так удавился бы от осознания собственной ничтожности. Скука нарастала, и чтобы расправиться с ней изобретались все новые и новые способы, из которых самым разумным был, пожалуй, аналог игры в жмурки среди клеток, чьи прутья больно обжигали. Остальные методы борьбы с бездельем были еще более идиотскими. Одна парочка, к счастью традиционной ориентации, даже попробовала в относительно укромно уголке за какой-то статуей любовью заняться. Видимо они решили, что раз наш внешний облик легко поддается корректировке одним усилием мысли, то созданы почти идеальные условия для интимной сферы… Во всяком случае, размеры и формы чего угодно можно менять без пластических операций. Это ж какой простор для экспериментов… Щас! Разбежались. Энергетические тела для процесса воспроизводства потомства оказались не приспособлены и никакого удовольствия, кроме эстетического, горе-любовники не получили.
Когда я случайно подслушал разговор о том, каким способом можно попытаться оборвать такое постылое существование, то решил что больше пускать дела на самотек нельзя.
— Так, попрошу внимания, — громко заявил я, вылетая в центр беседки, — Господа и дамы, меня все слышат.
— Да слышим, в натуре, — вяло кивнул уголовничек, оказавшийся ближе всех к месту, назначенному на роль трибуны. Хотя почему назначенному? Энергия, вышедшая из моих рук, за несколько мгновений сформировала в реальности амулета нечто вроде тумбы, достаточно плотной, чтобы на ней нижнюю часть моего силуэта не было видно, а на верхнюю можно было свободно опереться или даже лечь.
— Это чего? — поразился силуэт. Кажется, при жизни охотно откликался на кличку Шило. — Откуда шконка? Где надыбал?
— Так, меня все видят и слышат? — спросил я.
Нестройный гул голосов подтвердил, что вниманием аудитории я завладел. Души, которым остро не хватало новых впечатлений, собрались вокруг импровизированной трибуны и оживленно перешептывались, предвкушая внесение некоторого разнообразя в их однообразное существование.
— Надеюсь, все из здесь присутствующих правильно понимают ситуацию, в которой мы очутились? — начал импровизированную речь я.
Собравшиеся в подобие полукруга силуэты согласно покивали. Возможно, мне показалось, но кто-то в толпе мрачно буркнул: «Жопа». Впрочем, с такой оценкой я был в общих чертах согласен.
— Мы вынуждены пребывать в этом амулете, — продолжил я свою речь. — Это наша общая жилплощадь, можно сказать, что мы сейчас поселились в одном общежитии или коммунальной квартире. Но сейчас в ней для комфортного существования нет ровным счетом ничего… Ну или почти ничего. Самое главное в нашем положении — энергия, что поддерживает в сознании, к счастью, иметься с избытком. Но ее можно использовать не только для того чтобы подпитывать себя, вовсе нет. Все вы уже заметили, что наш внешний облик определяется по большей части сознанием, которое может напрямую оперировать имеющейся у души энергий, из чего в свою очередь вытекает, что мы способны создавать из нее новые объекты, вот вроде этой трибуны. Вот посмотрите, хорошая же мебель, на ней можно сидеть, можно лежать, можно таскать ее туда-сюда или украшать резьбой… Но зачем ограничиваться только мебелью? Мы можем создавать подобия почти чего угодно и использовать эти подобия для того чтобы разнообразить наш быт.
В подтверждение своих слов я сотворил на поверхности тумбы сначала вазу, из которой торчали цветы, статуэтку в виде внимательно уставившейся на что-то серой кошки и рамку с пейзажем природы. В качестве изображения для нее взял то, что помнил. Заставку виндоуса.
— Это ты можешь, волшебничек, ты и делай, да других экстрасенсов припряги, нечего им без дела слоняться и разной чушью баловаться, — выкрикнула душа, при жизни принадлежавшая офицеру-десантнику лет пятидесяти, что было ясно видно по полковничьим погонам, виднеющимся на его плечах — А мы, нормальные люди, такой способности, сам знаешь, лишены.
