Иней Олненн - Книга 1. Цепные псы одинаковы
Поднялся Ингерд, кинжал в ножны вернул, кровь с разбитой губы утирает, а эриль Харгейд посох свой на него навел и спрашивает сердито:
— Я тебе лесом велел идти, почему ослушался?
Ингерд на посох уставился, тот все еще шипел да искрами вспыхивал. Сколько память ни напрягал, не мог вспомнить, когда это эриль ему такой наказ давал.
— Почему лесом не пошел? — еще больше серчает эриль и посохом в него тычет.
Оярлик и Эйрик переглянулись и тихо так, незаметно отступать начали. Они были готовы сражаться против любого врага, но только не против эриля Харгейда.
— Ингерд, ответь же ему что-нибудь, — не сводя глаз с убийственного посоха, процедил сквозь зубы рыжий Оярлик.
— Ты кайдаб прочел или нет?! — эриль Харгейд как хватит посохом по камню, а гром-то над головой как грохнет! Эйрик споткнулся и упал, он уверился, что эриль повелевает грозой. Оярлик помог ему подняться, а Ингерд говорит:
— Прочел я кайдаб. Не понял ничего.
Дождь поутих, в изморось превратился, ветер взялся гонять ее из стороны в сторону. Эриль Харгейд с тяжелым вздохом оперся на посох и поглядел на Ингерда так, будто понять пытался, какие такие мысли бродят в его голове. Ингерду это не понравилось, глаза засветились гневом, но эриль Харгейд уже отвернулся и присел на камень. Злосчастный посох из рук не выпускал. Эйрик и Оярлик подошли к Ингерду и встали рядом.
Долго так эриль сидел, не шевелясь, Волосы, от дождя потемневшие, искрить перестали, и посох больше не шипел. Плечи его сгорбились, и, хотя на лице эриля не было ни единой морщинки, Ингерду вдруг подумалось, что ему много, очень много лет, столько же, сколько этим холмам, сколько небу над ними.
Дождевая кисея поредела, истончилась, потом пропала совсем. За Соль-озером засияло солнце. Эриль Харгейд резво поднялся на ноги.
— За мной ступайте, — бросил он им и зашагал размашисто в сторону леса.
Волк, Лис и Барс постояли в нерешительности, потом все же следом пошли. Не хотелось им в Лес Ведунов соваться, ох как не хотелось, но ослушаться эриля могущественного было для них смерти подобно. Ингерд-то не в первый раз под сень древних дубрав ступал, и Эйрик и Оярлик боялись не в пример больше его.
Вот кромка деревьев все ближе, все сумрачней, эриль Харгейд идет впереди шагом размашистым, зеленый плащ поверх белого балахона за спиной развевается, да волосы длинные — вторым плащом, — ровно крылья. Вот обернулся на них у вяза раскидистого, ветки руками раздвинул и в лес, как в дом, вошел.
— Слушай, Ветер, нам обязательно туда? — сдавленным голосом Эйрик спрашивает.
Ингерд хмуро взглянул на него. Он сам туда не хотел — крюк такой давать.
— Ты не мне, ты эрилю скажи, — отвечает.
— Чтоб меня!.. — споткнулся Эйрик и Оярлику говорит:
— Если у тебя еще храбрость осталась, сейчас самое время вспомнить, где она лежит.
Оярлик Скантир что-то буркнул угрюмо и за Ингердом переступил границу Леса Ведунов. Эйрик Редмир последний раз на солнце обернулся, вздохнул и тихо, крадучись как кошка, юркнул в древесное царство.
Там было сыро и немного душно. Подлеска почти не и не росло, зато папоротник завивался так густо, что временами сквозь него было не прорваться. За долгие годы в лесу столько поднялось и пожухло травы, что теперь она ковром пружинила под сапогами. В этой траве птицы вили гнезда и часто вспархивали из-под ноги, ошалело щебеча — не привыкли к людям. Эйрик и Оярлик каждый раз вздрагивали.
Ингерд был в напряжении, все ждал, когда же накатит страх, какой они с Яном в прошлый раз испытали. Ждал, а страха отчего-то все не было. Он покосился на Лиса и Барса — те по сторонам испуганно глазели, но страх по земле их не катал. Потом Ингерд сообразил, в чем дело. Они с Яном в самом сердце леса были, туда всем дорога заказана, а страх там вроде бы как за стража, что границы охраняет.
Потом деревья полянами да пролесками перемежаться стали, а на них — малые и большие камни попадаться начали, те самые кайдабы. Трава на полянах высокая росла, но около камней ее обкашивали, бурелом вокруг расчищали, — заботились ведуны о своих Книгах. Правда, эриль Харгейд ни у одной не остановился, и Оярлик с Эйриком так и решили, что это простые камни.
Ингерд злился. Ему чудилось, что эриль вглубь леса их ведет, а ему надо было только краем пройти, чтоб дорогу спрямить, а теперь — выбирайся отсюда, только время без толку уйдет.
А эрилю Харгейду все нипочем, шагает себе, не оглянется ни разу, и ни трава, ни ветки его за одежду не цепляют, и кучи хвороста гнилого пути не преграждают, и древесные корни под ногу из-под земли не выпирают. А вот Ингерду, Эйрику и Оярлику всего с лихвой хватило, они и про страх думать забыли, глаза, ноги и руки уберегая. И шли-то вроде бесцельно, но Ингерд помнил, что в прошлый раз они тоже шли неизвестно куда, а забрели в такое место… Он вспомнил об этом и наконец-то почувствовал страх, хоть и отголосок прежнего, а все ж передернулся.
Шли они так, шли, пока не завечерелось, устали уже Волк, Лис да Барс, а эриль Харгейд знай себе лесные тропы неутомимо меряет, назад не оборачивается. Ночь все ближе подкрадывалась, средь густых крон звезды замигали, а они все шли, борясь с ветровалами да в темноте на коряги натыкаясь, и слова молвить боялись. Взмокли все, Эйрик с Оярликом одежду поизорвали, хорошо, что эриль в темноте светиться начал, так они не отстали и не заплутали.
К середине ночи они уже ковыляли, спотыкаясь, а к утру и вовсе еле тащились. И когда уже рухнуть готовы были, не чуя ни рук, ни ног, эриль Харгейд вдруг поворачивается к ним и молвит:
— Пришли уже.
Эйрик Редмир где стоял, там и лег, Оярлик Скантир со стоном упал неподалеку. Ингерд, смаргивая пот, огляделся.
На полянке они небольшой были, кругом нее клены да липы стоят, под их ветками шалаш притаился, в предрассветных сумерках Ингерд не сразу его разглядел. Посередине полянки кострище чернелось, и было он еще теплым — слабый дымок над ним курился. Под небольшим навесом травы всякие сушились, да береста лежала свежая, большими кусками снятая. Пока Ингерд осматривался, эриль Харгейд в шалаш заглянул и надолго там задержался. Посох снаружи оставил, к стволу липы прислонив.
Ингерд сел на землю, вытянув гудящие ноги, подумал и снял сапоги, давая отдых ступням.
— Куда это мы попали? — едва слышно простонал Оярлик, со спины на живот переворачиваясь. Глаза у него слипались.
— Спи, — так же тихо сказал ему Ингерд. — Я покараулю.
Оярлик кивнул и уснул сразу. Эйрик Редмир ничего не сказал, он еще до этого в сон провалился.
Ингерд сидел, дух переводил и гадал, зачем эриль Харгейд его опять в свои владения затащил. Ничего путевого не придумал, а тут и рассвет не задержался, и эриль Харгейд из шалаша, значит, выходит. Да не один.
Ингерд весь напружинился при виде незнакомца, но скоро расслабился: незнакомец тот юнцом безусым оказался. Ростом высок — с эриля Харгейда, пожалуй, но при этом худющий, как вяленый лещ, и оттого казался нескладным. Одет он был в холщовые штаны и длинную рубаху, и, видно, одежда такая не по вкусу ему пришлась, — он путался в длинных рукавах, постоянно поддергивал штаны и норовил ворот пошире сделать. И еще он был босой и лохматый.
Эриль Харгейд подвел его к Ингерду. Ингерд поднялся на ноги и увидел перед собой прищуренные, подслеповатые серые глаза, в которых таились непонятный страх и невольное любопытство.
Ингерд оглядел парня с головы до ног, начиная с всклокоченных длинных волос и заканчивая босыми пятками. И уставился на эриля Харгейда.
— Кто это еще? — спрашивает у него подозрительно.
— Его Травником зовут, — эриль сложил руки на груди и принял строгий вид.
— Травник? — Ингерд еще раз оглядел парня, тот пытался поднять рукава рубахи, но они все равно падали. — Зачем ты его привел? А?
— Он с тобой пойдет. Проводником.
— Кем?!
Ингерд моментально вскипел — не хватало ему помехи в дороге! Но эриль Харгейд, не повышая голоса, повторил:
— Он пойдет с тобой.
Ингерд уловил в его голосе явственную угрозу и отступил. Ссориться с эрилем было не с руки.
— Но зачем?.. — тихо спрашивает он.
— Надо, — коротко отрезал эриль и сказал Травнику несколько слов. Ингерд из них не понял ни одного.
— Травник — мой ученик, — пояснил-таки эриль. — Он ведун. Но другим, — он кивнул на спящих Оярлика Скантира и Эйрика Редмира, — этого знать пока не надобно. И зови его Травник, будь добр.
Ослушаться Ингерд не мог. Он наблюдал, как парнишка увязывает котомку, прилаживает ее за плечами, по-прежнему пытаясь сладить с длинными рукавами. Потом он взял под навесом посох, поднял лицо к светлеющему небу и что-то пробормотал. Может, заклинание какое, может, попрощался. Ингерд недовольно смотрел на него. Похоже, парень так и собирался идти босиком.
