Екатерина Соловьёва - Хронофаги
— А что нужно Марку?
— Мировой трон. И божья сила, чтоб его удержать.
Бертран грустно усмехнулся:
— Ничего у него не выйдет…
— Почему? — оживился Мартин.
— Заратустра изложил шесть способов убийства бога и доказал их. А седьмым, подобно Канту, доказал, что все они невозможны, кроме седьмого, последнего. И в трактате он был на последней странице…
— Ты знаешь, кто её выгвал?!
— …Макджи… Он сам рассказал мне об этом. Не спрашивайте, способ он унёс в могилу, вы же знали, каким он был.
— За это Магк его и убил… а потом остальных… Поэтому и смены его избежал. Эх, не миновать Стагику смегти, кабы Гегхагдт ключицу не сломал! Макджи, навегняка, пришёл слишком гано и спугнул: Магк не успел сказать заклинание и ему пгишлось сгрочно возвгащать Стагика в Чегтоги.
— С чего ты взял? Как можно убить кардинала? — нахмурился Бертран.
— Он сделал самое страшное. Он изъял их всех из этого мига, бгат…
Валентин, которого надо полагать, давно разбирало, дождался, пока все замолчат, и повернулся к здоровяку:
— Олег, погоди… Я чёт не понял тут про сына-отца… Отца-сына…
Кардинал одарил вора взглядом, каким дарят шизофреников и безнадёжно слабоумных, и тяжело вздохнул:
— Вот твой отец… Напротив сидит. Его ты по башке кирпичом огрел. Полубог ты. И дурак…
Валентин обиженно засопел, уставившись на Сатурна, как баран на новые ворота. Фыркнул, ненатурально заржал, показывая жёлтые зубы, но, видя, что никто не улыбается, угрюмо смолк и набычился.
— И чё он тогда меня бросил? И мать тоже… Слышь, бомж? Чё молчишь да пялишься?
— Да обманули его, обманули. Сказали, что мир обрушит, если останется. А потом ты ему память отшиб. Вот сыграешь на флейте, всё вернётся на круги своя, и память его тоже. Глядишь, узнáет ещё.
Вор съёжился и побледнел. В мгновение ока он потерял интерес к Иветте, недоверчиво разглядывая хлюпающего носом Сатурна. Глаза жадно шарили по божьему лицу, отыскивая фамильные черты. Морщины изрезали его лоб; очевидно, вспомнился и удар ножом в спину в квартире девушки, и пьяные избиения прохожих. Пальцы так тёрли щёку, что шрам налился красным.
— Я ведь тогда… молился первый раз… сказал: помоги, господи… если ты есть… Он и пришёл… А я его… Хосподи…
Валентин дышал сипло, со свистом, глаза поедали старика. Столько раз он представлял, как славно начистит рыло отцу, когда встретит, а сейчас смотрел на него и ненависть таяла, как дешёвый пломбир на солнце. Мужчина сунул руку за пазуху, порылся и достал небольшую бамбуковую флейту, гладкую и блестящую в тусклом свете. Затем громко шмыгнул, вытер нос тыльной стороной ладони, мутно оглядел всех и глухо спросил:
— Ну, и чё сидим? Время-то идёт.
Кардиналы переглянулись, Вета наскоро промокнула губы салфеткой и натянула свитер.
Снаружи пахло кровью и гарью. Багрово-синие сумерки таяли, уступая сизому рассвету. У порога ничком лежал какой-то забулдыга с пустой бутылкой в обнимку; карманы его были выворочены, голова в красных ожогах. На перекрёстке дымилась перевёрнутая «Газель», из разбитого окна торчала чья-то окровавленная рука. Асфальт поблёскивал чем-то неприятно жирным и склизким. Ветер злился и сыпал с тополей за шиворот холодные капли. Чёрные мусорные пакеты реяли уродливыми птицами, застревая в сломанных ветвях.
Бертран подхватил Иветту, Олег — Валентина, Мартин — Сатурна, и кардиналы взмыли ввысь.
Глава 18
Забытая мелодия для флейты
Взял билет на Луну
И вскоре высоко взнесусь над Землей,
А пролитые мною слезы превратятся в дождик,
Который тихонько постучится в твое окно.
Билет на Луну…
Лети, лети сквозь пасмурное небо
К новым сияющим мирам.
…Лечу высоко над Землей,
Несусь сквозь неизведанность
И печально гадаю, а не могут ли пути-дорожки,
Что занесли меня сюда,
Повернуться вспять, чтобы вновь мне тебя увидать
Стоящей здесь (и я увижу, как ты ждешь меня).
Билет на Луну…
Рейс отправляется сегодня со Спутника № 2
Минуты постепенно утекают… Что делать мне?
Я оплатил проезд — что еще сказать?
Это дорога в один конец…
«Билет до луны», группа ELO
(перевод И. Мостицкого)
Безоблачное небо отдавало буро-зелёным, на горизонте повисли крупные белые шары, спустя какое-то время к ним присоединилась плоская тарелка. С крыши новой девятиэтажки хорошо просматривался ясеневый парк с давно неработающим фонтаном в форме каменного цветка. Посреди центральной аллеи валялся разломанный диван, багровая обивка смотрелась выпотрошенными внутренностями. По узкой тропинке, пошатываясь, брела пара пьяных. Время от времени они прикладывались к бутылке и оглашали окрестности нечленораздельным матом. Следом за ними семенили ещё двое: низенькие, зелёные, они по-сорочьи потрескивали и то и дело забавно прядали длинными заячьими ушами.
На крыше от вентиляционных шахт шло тепло и кисловато несло газом. Вета обняла себя за плечи, прислонилась к одному из таких «домиков» и прикрыла зевок ладонью: после горячего ужина клонило в сон. Не смотря ни на что, не покидало ощущение неправдоподобности происходящего, будто с минуты на минуту появится умелый фокусник и сдёрнет, как шёлковую накидку, все эти фальшивые спецэффекты. Бертран за последний час осунулся, посерел и постарел на добрый десяток лет.
Олег монотонно зачитывал отчёт:
— По Австралии с юга на юго-запад пошла трещина с десяток километров… В Антарктиде крупные льды легли в дрейф, перемещаются в океан, уровень воды постоянно растёт. Голландия затоплена, в Исландии разрушено много домов… Южные провинции Китая несут постоянные потери, четыреста человек погибло из-за сильного землетрясения… Амплитуда семьдесят девять процентов на сутки, периоды стабильности сократились до пары в сутки. Проникновение восемьдесят процентов. Кольца очень нестабильны…
Внезапно из-под земли раздался низкий, вибрирующий гул, крыша содрогнулась, резко дёрнулась в сторону и выпрыгнула из-под ног. Пока все поднимались, Бертран вскочил и крепко схватил Валентина за плечо:
— Начинай прямо сейчас… Ты должен сыграть восемь разных мелодий. От того, как сыграешь, зависит, вернётся ли к Нему память. И выживем ли все мы… Помни: мелодии должны идти от сердца. Останавливаться нельзя, у тебя только один шанс.
Мужчина с неудовольствием вывернулся и долго крутил флейту в руках, нервируя всех вокруг. Он не играл с той памятной драки в общаге, когда мечты о сельском домике и бане рухнули в один момент. Вспомнилась прокуренная комната с жёлтыми обоями, много палёной водки в железных кружках, на закуску — жёлтая водопроводная вода. Много пили, курили, матерились, рыгали, ржали.
