Александр Меньшов - Бледное солнце Сиверии
Я даже придумал ей своеобразный девиз: «Сделаю всё сама».
Так оно видно и выходило. Да и к тому же в пользу этого заключения говорил тот факт, что она была интендантской у Молотовых, а те бездельников не терпят.
Рута нисколько не удивилась моему приходу, видно её уже известили. Я начал было объясняться, но Снегова перебила мои словоизлияния встречным вопросом:
— Будете кушать? У меня всё готово.
Её голос был чуть низким, но приятным. Он даже как-то гармонировал с её внешностью. Я отметил про себя, что, пожалуй, другой голос ей не подошёл бы.
Рута быстро глянула мне в глаза, и тут же опустила взгляд, несколько растеряно улыбаясь. Было похоже на сцену, типа: «Да, хозяин! Конечно, хозяин. Как скажите, хозяин».
Она была невысокого роста, относительно молодая, с симпатичным личиком, напоминавшим лисью мордочку. Темно-русые волосы были сплетены в длинную косу. На лбу красовалась широкая нежно-голубая лента. Одета Рута была в грубую одежду мужского покроя, делавшими её больше похожей на охотницу. Движения у неё были точными, но не резкими. Тонкие белые пальцы нервно теребили конец ремешка. Видно, что ей было несколько неудобно от того, что я так пристально её разглядываю.
— Можно и поесть, — кивнул я, проходя внутрь.
На стол Снегова накрыла довольно-таки быстро. Потом отошла в сторону, наклонила голову и стала чего-то ждать. И снова я подумал, что она внутренне говорит: «Как скажите, хозяин».
Я вдруг ощутил некий дискомфорт. Подумалось даже: уж не больна ли эта девушка? Или умом нездорова.
— Садись, — приказал я, указывая на лавку у стола.
Рута подняла взгляд. На какую-то секунду в нём мелькнул недобрый огонёк, но Снегова послушалась и присела.
— Что-то не так? — спросил я.
Вместо ответа Рута вдруг налила мне из зеленой бутылки полугара. Её лицо заострилось, отчего она ещё больше стала походить на умную лисичку.
Предположения, словно стая гомонящих ворон, закружились в мозгу.
То, что у Снеговой был муж, было ясно по голубой ленте на челе. И даже было видно, что он был за человек. Его отпечаток хорошо запечатлелся в поведении девушки, да и не только в нём. То, что проблема пьянства в Сиверии стояла ребром, как нигде в другом месте. А с ней и все вытекающие отсюда последствия.
А вот куда муж делся, я тоже понял по узору на голубой ленте, — помер. Значится, вдова. Судя по хилой избушке, нехитрой утвари да грубоватой одежде, Снегова к зажиточным молотовцам не относилась.
Скинув верхнюю одежду и, отцепив от пояса мечи, я сел за стол.
Пахло чем-то едва уловимым, но знакомым. Я покрутил в руке чарку, всё ещё поглядывая на Снегову, не в силах до конца определить суть её загадочной отстраненности.
Скорее всего, для неё все мужики — хуже козлов.
— Меня зовут Сверр, — представился я. — А тебя Рута?
— Да, — чуть слышно ответила девушка.
— Демьян предложил мне стать у тебя на постой. Не против?
— Ну… почему же сразу против. Надо так надо…
— И всё же?
Рута подняла взгляд… Её губы полуоткрылись.
И снова ноздри втянули тот тонкий терпкий запах.
— Не против.
— Точно? — настаивал я, чуть наклонившись вперёд.
Рута выдержала взгляд. Она долго-долго смотрела на меня, словно пытаясь найти что-то конкретное. Я слушал её глубокое дыхание словно зачарованный…
— Почему вы не едите? — скромно спросила она.
Я оглядел содержимое блюд. Омуль, черный хлеб, пареная свекла… Не густо, но и не пусто.
— Вижу, ты неплохая хозяйка, — сделал я комплимент, хотя, признаюсь, думал о том, что поем чего-то получше.
Девушка снова потупила взор, краснея, словно ягоды рябины. Когда я одним махом выпил полугар, она тут же взяла бутылку и начала наливать по новой.
Я взял её за руку и хотел остановить. Пальцы ощутили тонкий нежный бархат её кожи.
— Хватит, — тихо проговорил я. — Не сильно уважаю это дело.
Последние слова её, кажется, обрадовали. Но она всё же закончила наливать и поставила бутыль на подоконник.
Эх, была, не была! Одним махом я залил в рот следующую порцию и вдруг понял, что Рута сидит уже ближе.
Снегова чуть улыбнулась, и я вдруг подумал, что в её голове тоже промчалась аналогичная моей мысль: «Была, не была!»
3
Я открыл глаза. Свет за маленьким окном едва-едва забрезжил.
Разум поспешил окончательно проснуться и мысли «вскочили» со своих насестов, словно встревоженные курицы.
Где я?
И тут же ответ: у Руты.
Горячее женское тело, бархатистая кожа… Моя рука, словно обладая собственным разумом, захотела пройтись по возбуждающему взгляд изгибу бедра. А затем заползла на её мягкий живот… Желание набежало жаркой сбивающей с ног волной.
Давно такого не ощущал. С Заей было как-то по-другому.
Рука прошлась по спине Руты, и она тот час же прогнулась.
И я скользнул внутрь неё… Сначала медленно, стараясь прочувствовать каждую секунду этого приятного блаженства.
Девушка спала и во сне чуть застонала. Её приоткрытый рот, глубокое дыхание, податливость и ещё влажность там, внизу — от этого всего вдруг стало до одурения приятно, и я поцеловал её в плечо, впиваясь губами в ласковую кожу.
Двигался по-прежнему медленно, не спеша… Волна блаженства, аж до мороза по коже, потом следующая… зубы заскрежетали, и я еле-еле сдержался. А хотелось с силой войти, обхватить её шею… Темп рос, а с ним начинала стираться реальность. Дыхание прерывалось, как от быстрого бега.
Кажется, я зарычал. Секунда и… но тут девчушка подо мной резко вздрогнула, сдерживая свой крик… Вот он предел, и её… и мой…
Чуть отдышавшись, я встал и осторожно оделся.
Хотелось пить. Стараясь не разбудить Руту, я подобрал оружие, и вышел в сени. Тут же жадно припал губами к заиндевелому ковшу.
Вчерашний вечер на удивление отчётливо запечатлелся в памяти. Не думал, что сиверийки могут быть такими страстными и… изобретательными. А ведь кто-то мне говорил, что чужие женщины всегда слаще, и с этим не поспоришь.
Пожалуй, неплохо, что я согласился остановиться у Руты. Воспоминания о Зае сейчас были далеки. А мелькнувшая было мысль о том, что я делаю что-то неправильное, тут же растворилась в иных более приятных мыслях. Я ещё не придумал своим действиям оправдания, но знал, что обязательно это сделаю. А перед глазами всё ещё виделось обнажённое тело Снеговой: её тонкая талия, небольшая грудь…
Так «засмотрелся», что не заметил выбоины и с грохотом рухнул в сугроб.
— Твою мать! — выругался я, поднимаясь.
На дворе было морозно. Небо заалело в ожидании солнца.
