Пол Томпсон - Перворожденный
– Вот варвары, – промычал Зертинфинас, обращаясь к своему бокалу.
Внесли второе блюдо – холодный салат из речной форели под соусом из сладких трав. Послышались возгласы одобрения. Подали также хлеба, выпеченные в форме пирамид и смазанные медом, любимым лакомством эльфов.
– Может быть, кто-нибудь из ученых жрецов объяснит мне, – начала Герматия, отрезая себе ломоть горячего хлеба, – почему люди так мало живут?
Зертинфинас прокашлялся и хотел было ответить, когда с противоположной стороны стола раздался новый голос, ответивший на вопрос принцессы:
– Вообще считается, что люди – это промежуточная раса, очень далекая от богов, больше родственная животному царству. Наш народ был создан раньше, поэтому жизнь наша продолжается дольше, и мы обладаем способностью к магии, сближающей нас с богами.
Герматия, склонив набок голову, старалась получше разглядеть жреца, говорившего мягким голосом.
– Я не знаю тебя, святой отец. Как твое имя?
– Прости, что не представился, госпожа. Меня зовут Камин Олуваи, я второй жрец Голубого Феникса. – Поднявшись, молодой эльф поклонился Герматии. Он приковывал взгляд в своей сверкающей голубой мантии и золотой головной повязке, на которой был вышит голубой феникс. На плечи спускались золотистые волосы, длинные даже по эльфийским меркам. Ситас подозрительно рассматривал жреца. Этот Камин Олуваи не часто бывал на королевских обедах.
– А как быть с этими людишками? – развязно выкрикнул Зертинфинас – нектар уже ударил ему в голову. – Что с ними сделают?
– Мне кажется, это решать Пророку, – ответил Ситас.
Сто пятьдесят пар глаз обратились к Ситэлу, который внимательно прислушивался к разговору, управляясь с рыбой.
– Суверенитет Сильванести превыше всего, – невозмутимо промолвил Пророк. – Именно поэтому я созываю совет.
Принц, кивнув, обратился к придворному:
– Амбродель, а правда ли, что в наших западных провинциях живет больше людей, чем эльфов Сильванести и Каганести?
– Их больше, чем Сильванести, Высочайший. Но трудно точно сказать, сколько там Каганести. Столь многие из них живут в глухих лесах, горах, на равнинах.
– Во всяком случае, люди начинают рожать потомство уже с пятнадцати лет! – выпалил Зертинфинас. – У них в семьях обычно бывает по пять-шесть детей!
По залу пронесся шепот удивления и недовольства. В эльфийских семьях редко рождалось более двоих детей, несмотря на долгую жизнь родителей.
– Это правда? – допытывалась Ниракина у Таманьера.
– Так, по крайней мере, обстоит дело в дикой местности. Не знаю, какие семьи существуют в более густонаселенных областях Эргота. Но немногие дети доживают до зрелого возраста. Искусство врачевания у людей не так развито, как у нас.
Музыканты закончили играть легкие мелодии и начали «Плач морского эльфа». Настало время для главного блюда.
Его вкатили на большой тележке – огромный золотисто-коричневый пирог в виде дракона. «Чудовище» достигало в высоту пяти футов. Спина его была усеяна листьями мяты, а глаза и когти сделаны из алых зерен граната. Голову и заостренный хвост дракона украшали глазированные орешки.
Присутствующие захлопали в ладоши при виде кулинарного чуда, и даже Ситэл улыбнулся.
– Вот видите, друзья мои, выходит, повар превзошел всех нас, – объявил он, поднимаясь на ноги. – Столетиями драконы угрожали нашему спокойствию, а теперь мы едим их на ужин.
Станкатан с мечом наготове стоял рядом с пирогом. Он сделал знак, и слуги подставили под подбородок дракона золотое блюдо. С силой, удивительной для его возраста, служитель одним махом отсек голову дракона. Стайка из пяти воробьев с привязанными к лапкам серебряными ленточками выпорхнула из чрева чудовища. Собравшиеся издали вздох восхищения.
– Надеюсь, остальная начинка пропеклась лучше, – насмешливо заметил Ситэл.
Слуги поднесли Пророку голову дракона и небольшими ножами разрезали ее на куски. Хрустящая корочка скрывала начинку из нежного мясного паштета, цельных печеных яблок и сладких луковиц, покрытых глазурью.
Станкатан напал на остатки пирога подобно актеру в роли богатыря Хумы, убивающего живого дракона. Внутренность чудовища заполняли острые колбаски, фаршированные перцы, зажаренные целиком каплуны и различные овощи. В зале поднялся шум – каждый спешил воздать хвалу великолепному угощению.
Зертинфинас довольно громким голосом потребовал еще нектара. В амфоре мальчика-слуги ничего не осталось, и он поспешил к двери за новым сосудом. Ситас подозвал пробегавшего мимо мальчишку, и тот упал на одно колено перед креслом принца:
– К твоим услугам, Высочайший.
– Святой отец слишком много выпил. Пусть виночерпий разбавит нектар водой. Напополам, – понизив голос, приказал принц.
– Как будет угодно, господин.
– Повар действительно превзошел сам себя, – заметила Герматия. – Превосходный пир.
– Сегодня мы что-то отмечаем? – поинтересовался Ренгальдус.
– По календарю нет никаких праздников, – отвечал Камин Олуваи. – А может быть, для Пророка сегодня особенный день.
– Ты прав, святой отец. Мы собрались здесь, чтобы воздать почести погибшему герою, – объяснил Ситэл.
Ниракина в изумлении поставила на стол бокал.
– Какому герою, супруг мой?
– Его звали Нортифинтас.
С трясущейся головой Зертинфинас спросил:
– Он был товарищем Хумы, Победителя Драконов?
– Нет, – предположил Камин Олуваи, – он был в первом великом Совете Синтал-Элиш, верно?
– Вы оба ошибаетесь, – ответил Ситэл. – Нортифинтас был простым воином, из народа Каганести, и погиб славной смертью, выполняя свой долг перед государем.
Флейтист заиграл соло из «Плача», и разговор за столом затих.
– Сегодня утром, – продолжал Пророк, – этот воин, Нортифинтас, возвратился в город из западных земель. Он был единственным оставшимся в живых из пятидесяти воинов, которых я послал на поиски разбойников, тревожащих наш народ. Все его товарищи убиты. Несмотря на жестокие раны, храбрый Нортифинтас возвратился ко мне с последним письмом своего командира.
Ситэл обвел взглядом сидевших за столом, пристально всматриваясь в лица гостей. Принц сидел неподвижно, левая рука, сжатая в кулак, лежала на коленях.
– Один из вас, сидящих здесь, за моим столом, вкушающих мой хлеб, – предатель.
Музыканты, услышав эти слова, прекратили игру. Пророк махнул им рукой, делая знак продолжать, и они с опаской повиновались.
– Дело в том, что убийцы пятидесяти моих воинов были не жалкими бандитами, а организованным отрядом кавалерии, и им было известно, когда и куда направятся мои солдаты. Это была не битва. Это была бойня.
