Пол Томпсон - Перворожденный
В течение бесконечно долгих минут Ситас в ужасе молча смотрел на отца, затем у него вырвалось:
– Чудовищно!
– Предательство в моем собственном городе. Кто это может быть? – вслух размышлял Ситэл.
– Какая разница? Его можно найти. Гораздо важнее другое: кто платит предателю? Мне приходит на ум только император Эргота! – убежденно произнес сын.
– Ты прав.
И верно, больше ни у кого не было таких денег и таких веских причин начать тайную войну против эльфийского народа. Ситэл взглянул на принца, и ему показалось, что сын постарел на много лет.
– Я не хочу войны, Ситас. Я не хочу этого. Мы еще не получили ответа ни от императора, ни от короля Торбардина на наше предложение все обсудить. Если представители этих народов прибудут к нам на переговоры, у нас останется возможность сохранить мир.
– Это также даст врагам время, в котором они нуждаются, – заметил Ситас.
Пророк взял у сына пояс и деревянный стержень и вставил опору на прежнее место в троне, а пояс обмотал вокруг талии. К Ситэлу возвратилось прежнее спокойствие, годы словно отступили прочь, а вместо них на его лице читалась решимость.
– Сын мой, поручаю тебе найти изменника. Мужчина или женщина, молодой или старый – пощады ему быть не может.
– Я исполню это, – поклялся Ситас.
Каждый вечер обитатели дворца Квинари собирались на ужин в зале Балифа. Это был не столько прием пищи, сколько повод встретиться – здесь были обязаны присутствовать все придворные, а также некоторые жрецы и знатные эльфы. Пророк Ситэл и госпожа Ниракина занимали места у дальнего конца огромного овального стола. Слева обычно сидели Ситас и Герматия, а далее по кругу – все гости в порядке их значимости. Таким образом, справа от Ситэла обычно оказывался самый скромный из придворных. В последнее время чаще всего здесь сидел Таманьер Амбродель – за спасение жизни госпожи Ниракины во время восстания ему пожаловали титул.
Зал был полон народа, и когда вошла Герматия вместе с Таманьером, никто еще не садился. Ситэл пока не появлялся, и гости не имели права занимать места до его прихода. Ситас бесстрастно стоял возле своего кресла. Герматия надеялась пробудить его ревность, появившись под руку с доблестным Таманьером, но принц продолжал задумчиво разглядывать стоявшую перед ним золотую тарелку.
Вошел Ситэл со своей супругой. Слуги подвинули царственной чете кресла, и Ситэл занял место за столом.
– Пусть боги даруют всем вам здоровье и долгую жизнь, – негромко произнес он.
Огромный зал был выстроен таким образом, что все сказанное на одном конце стола могли услышать на противоположном. Традиционное пожелание перед началом ужина донеслось до всех собравшихся.
– Да здравствует Звездный Пророк! – хором отвечали гости, и после продолжительного шарканья ног и скрипа стульев все, наконец, расселись.
Появилась группа прислужников с большим котлом, раскачивающемся на длинном шесте, – его несли на плечах двое эльфов. За ними следовали еще двое слуг с бронзовым ящиком, испещренным отверстиями, сквозь которые просачивалось слабое сияние. Ящик наполняли уголья, собранные со всех кухонь дворца. Его установили на каменную плиту, а сверху водрузили огромный котел. Таким образом, суп сохранялся горячим на всем протяжении ужина, который мог продолжаться несколько часов.
Молодые эльфийские горничные в платьях из желтой газовой материи сновали среди гостей, наполняя их тарелки дымящимся черепаховым супом. Для тех, кому суп был не по вкусу, подали свежие фрукты, собранные утром в плодородных садах на восточном берегу. Мальчики сгибались под тяжестью высоких амфор, наполненных до краев пурпурно-красным нектаром, и без устали наполняли бокалы гостей.
Когда подали первое блюдо, Станкатан дал знак слугам, стоявшим у дверей зала. Створки распахнулись, и вошли три музыканта. Игроки на флейте, лире и трещотке заняли места в дальнем конце зала, чтобы не мешать разговору за столом.
– Я слышал, – начал старый Ренгальдус, глава гильдии Гранильщиков, – что намечается тайное совещание с представителями Эргота.
– Ну, это давно известно, – ответил жрец Зертинфинас, срезая верхушку с сочной дыни и выколупывая на тарелку семена. – И гномов из Торбардина тоже пригласили.
– Я никогда не видела людей вблизи, – заметила Герматия. – И не разговаривала ни с одним из них.
– Ты не много потеряла, госпожа, – утешил ее Ренгальдус. – Их язык груб, а тела покрыты густой шерстью.
– Прямо скоты какие-то, – согласился Зертинфинас.
– Это ты так считаешь, – вмешался в разговор Таманьер. Все глаза обратились к нему. Не принято было, чтобы такие незначительные придворные говорили за столом; – Мне пришлось познакомиться с некоторыми из людей там, на равнинах, и многие из них оказались добрыми малыми.
– Может, и так, но разве не правда, что они вероломны? – поинтересовался мастер гильдии Сапожников. – Неужели они всегда держат слово?
– Очень часто. – Таманьер бросил взгляд на своего покровителя, Ситаса, в поисках признаков неудовольствия. Сын Пророка, как обычно, ел мало, отщипывая по одной виноградинке от грозди, лежавшей на тарелке. Казалось, он не слышал слов Таманьера, и молодой придворный ободрение продолжал: – Люди могут быть исключительно честными, может быть, как раз потому, что они знают о лживости многих своих сородичей.
– У них неисправимо ребяческие нравы, – со знанием дела вещал Зертинфинас. – Да и как может быть иначе? Живя на свете всего лишь семьдесят лет или около того, разве успеешь приобрести хоть какую-то мудрость или терпение?
– И все же они не совсем безнадежны, – отметил Ренгальдус, с чмоканьем отхлебнул добрый глоток нектара и вытер подбородок атласной салфеткой. – Сотню лет тому назад не существовало на свете человека, способного огранить алмаз или отполировать сапфир. А теперь ремесленники в Далтиготе научились обрабатывать драгоценные камни и их изделия заполнили рынки! Мои агенты в Балифоре сообщают, что изготовленные людьми бриллианты хорошо идут там в основном потому, что они дешевле наших. Покупатели обращают внимание не столько на качество, сколько на цену.
– Вот варвары, – промычал Зертинфинас, обращаясь к своему бокалу.
Внесли второе блюдо – холодный салат из речной форели под соусом из сладких трав. Послышались возгласы одобрения. Подали также хлеба, выпеченные в форме пирамид и смазанные медом, любимым лакомством эльфов.
– Может быть, кто-нибудь из ученых жрецов объяснит мне, – начала Герматия, отрезая себе ломоть горячего хлеба, – почему люди так мало живут?
Зертинфинас прокашлялся и хотел было ответить, когда с противоположной стороны стола раздался новый голос, ответивший на вопрос принцессы:
