Светлана Середа - Эртан-2 (версия с СИ)
Уф.
Сердце бешено колотилось и отдавалось гулом в ушах. Впрочем, это неудивительно: представьте, что у вас под ухом внезапно заорали: "Просыпайся!" — и вы поймете мое состояние.
Я села и медленно оглядела комнату. Пусто. Сквозь приоткрытую форточку доносился мерный, тяжелый стук капель о мраморные перила балкона. Очевидно, недавно прошел дождь, и теперь остатки воды стекали с крыши.
"Ну, и стоило так орать?" — недовольно поинтересовалась я.
"Здесь что-то… не так, — нервно ответил Умник. — Сам не уверен."
"Да ладно. У меня был тяжелый день, и закончился он совсем хреново. Еще и не такое приснится… Знаешь, ты прав: наверное, я просто слишком привязалась к Дану. Забыла, что он свалился на нас, как снег на голову, и цели его не ясны. Он, зараза такая, незаметно ухитрился втереться в доверие," — я с досадой откинулась обратно на подушку.
И как ему это удалось? Вроде и обаятельным его не назовешь… Конечно, по уму, стоило бы попытаться «просканировать» его эмпатически. Но меня до сих пор трясло от одного воспоминания о том, как шарахнуло тогда, в лесу. Бррр.
Ладно, впредь буду осмотрительнее.
"Свежо предание", — скептически хмыкнул Умник.
Но тему развивать не стал, и через несколько минут я снова провалилась в сон — на этот раз глубокий, без сновидений — до самого утра.
Когда я проснулась, за окнами брезжил серенький ноябрьский рассвет. Часы показывали восемь. Голова была немного тяжелая, но спать не хотелось. Сразу вспомнилось все — и вчерашний вечер, и загадочный сон.
Я выскользнула из-под одеяла и, ежась от утреннего холода, стала подбирать разбросанную с вечера одежду. Ночные кошмары подождут, сначала — в клинику.
Стук в дверь застал меня в процессе надевания брюк: в спешке я никак не могла попасть ногой в штанину.
— Кто там?!
Прыгая на одной ноге к двери, я все же ухитрилась натянуть брюки на вторую.
— Юлия, я собираюсь к магистру Астэри, — отозвался Дан. — Вы со мной?
— Да! — я щелкнула замком и рывком распахнула дверь. — Я гото… ва, — от неожиданности голос сорвался.
Дан выглядел точно так же, как в моем сне. Сам по себе этот факт ничего не значил: сейчас, при свете дня, я припомнила, что уже видела эту рубашку на нем, причем тогда она не вызвала никаких ассоциаций с Вереском — я просто отметила, что Дану она чертовски идет. Да, это могло быть совпадением, но…
— Что вы на меня так смотрите? — недоуменно спросил он.
Спохватившись, я шагнула через порог, закрыла за собой дверь. Небрежно, старясь, чтобы в голосе не проскользнуло ничего, кроме простого ехидства, поинтересовалась:
— Кто это вам губу прокусил? Ним, что ли, заходила?
Дан отвел взгляд. Тронул пальцами припухшую губу, поморщился с досадой:
— Во сне, наверное. Такая дрянь привиделась…
Удачная отмазка, мысленно одобрила я. Правдоподобная… Вот только это не объясняет, откуда на воротнике взялось крохотное бурое пятнышко — как раз в том месте, где струйка крови стекала с подбородка.
Чтобы не выдать своего смятения, я поспешно отвернулась — якобы проверить, хорошо ли заперта дверь, — и сочувственно пробормотала:
— Да уж. Ночка выдалась паршивая.
Неужели он действительно пытался меня убить? Но… зачем? И почему именно сейчас? А главное, почему не довершил начатое после того, как я снова заснула?
Ерунда какая-то. Я тряхнула головой: не до того сейчас. Сначала — Женька.
Мы завернули за угол, и сердце ухнуло в желудок: по коридору шел Костя Литовцев.
Он не прибавил шага, увидев нас. А мы — не поспешили ему навстречу. На меня словно ступор напал: даже в мыслях я не могла задать самый важный вопрос, лишь бездумно следила, как Костя приближается. Останавливается рядом. Молчит.
Тишину нарушил Дан:
— Он умер.
Это был не вопрос.
— Нет! — упрямо возразила я. — Костя, скажи, что это неправда.
— Это правда.
У меня в голове что-то замкнуло. В глазах потемнело.
— Ты убил его! — исступленно крикнула я Дану. — Предатель! Я знаю, что ты делал сегодня ночью!
Дан не шелохнулся, только скулы закаменели, и глаза сделались такими засасывающе-черными, что в них хотелось утопиться.
— Юля, не говори ерунды, — тихо, но твердо осадил Костя, взяв меня за руку, как ребенка. — Я был там, в реанимации.
— В двадцать три года не умирают от инсульта! — я вырвала руку и вновь повернулась к Дану, сжав кулаки: — Поклянитесь, что вы тут ни при чем.
— У Жени обнаружилась патология сосудов головного мозга, — терпеливо пояснил Костя. — Врожденная. На операцию не решились, потому что он был в коме.
Голос Кости с трудом пробивался сквозь шум в ушах, а смысл его слов я даже не пыталась постичь.
— Ну?! Что вы молчите?
— Клянусь, — медленно и раздельно произнес Дан, глядя мне в глаза. — Я не убивал Женю.
— Все равно! — пришлось перейти с крика почти на шепот: горло сдавило спазмом. — Ненавижу вас.
Я быстро пошла прочь по коридору.
— Юля! — Дан рванулся за мной, но Костя удержал его:
— Оставь. Ей нужно побыть одной.
— Не делайте глупостей!
— Самую большую глупость я уже сделала, когда поверила вам, — сквозь слезы огрызнулась я, переходя на бег.
Я понимала наивность своих попыток убежать от душевной боли, но эта детская реакция настолько прочно вросла в подкорку, что мне, наверное, никогда не удастся перерасти ее. Впрочем, окрик Дана несколько отрезвил меня, напомнив об обещании, данном лорду Дагерати. Ладно, я не покину пределов дворца. Только оставьте меня в покое!
Я с размаху упала ничком на кровать, уткнувшись носом в подушку. Сознание как будто раздвоилось: одна его часть тихонько поскуливала в уголке, оплакивая смерть друга, другая продолжала лихорадочно размышлять. В известии о Женькиной смерти было что-то вопиюще неправильное. Он не мог погибнуть. Это ведь везунчик белль Канто! Капризная Леди Фортуна столько раз за шкирку вытаскивала его из самых замысловатых ловушек, с чего вдруг она отвернулась от своего любимца?… Нет, я понимаю: отрицание — естественная реакция на смерть близкого человека, но… была в этом еще какая-то зацепка, вполне рациональная — если, конечно, в моей жизни вообще можно говорить о рациональности.
Вот! Я так привыкла верить Косте, что, несмотря на внутренний протест, разум не усомнился: Женя умер. Ведь так сказал непогрешимый Костя Литовцев! А между тем, доктор Литовцев в лучшем случае констатировал его смерть в Реале… тьфу, то есть на Земле — которая, будем честными, давно уже является для меня чем-то далеким и недостижимым. Если бы я не отдалась эмоциям, сразу бы сообразила: пока смерть не подвердит магистр Астэри, еще не все потеряно.
