Галина Романова - Тайна лорда Мортона
Окно находилось в неглубокой нише – как раз такой, чтобы в ней уместился человек моего сложения. Она была забрана стеклянным витражом. Нетопырь рыбкой нырнул внутрь, пройдя сквозь стекло. Я собрался с силами и ударил.
Послышался звон стекла. Витраж треснул, и я мешком свалился на каменный пол в груду осколков.
От холода я ничего не чувствовал и некоторое время беспомощно возился на полу, а Нетопырь скакал вокруг меня, вереща во всю глотку. Он выглядел настолько довольным собой, что я поднялся больше назло ему.
Мне повезло. Это не было еще одной усыпальницей. Судя по убранству комнаты, когда-то она была приготовлена под склеп. Видимо, забронировавший для себя местечко покойник еще где-то бегал – или нашел последнее пристанище в более уютном месте. Даже дверь была просто прикрыта.
Держась за стену, все еще стуча зубами от холода и пережитого страха, я медленно спускался из башни. И лишь на своем родном четвертом этаже почувствовал боль в руках – обе мои кисти и запястья были изрезаны в кровь осколками витража.
Ураган бушевал всю ночь, а наутро выяснилось, что он не прошел для школы без последствий. Во-первых, весь двор и статуи Семерых Великих Магов были завалены снегом. Огромные сугробы выросли на спортплощадке и у ворот, перекрыли подходы к теплице и подсобным помещениям, засыпали запасные входы-выходы и более того – даже парадную дверь, поэтому добровольцы, чтобы расчистить крыльцо, прыгали в сугробы из окон. Также ветром сорвало часть кровли с некоторых башен, выбило витражи и погнуло флюгеры. А во-вторых, серьезно пострадала окружающая местность – от школьного парка, где поломало часть деревьев, до крепостной стены. Я уж молчу про дорогу – по ней вообще несколько дней нельзя было проехать, пока из Уппсалы не добрались снежные бригады йотунов.
Естественно, о занятиях не могло быть и речи. Все старшекурсники, начиная с пятого курса, были сняты с уроков, чтобы расчищать завалы. Особенно досталось тем, чьей специализацией была стихия, а поелику животные сами суть стихия – стихия дикой природы, – то я полнее кого бы то ни было ощутил на себе последствия урагана.
У меня отменились сразу две пары, и нежданно-негаданно я получил четыре часа свободного времени. Царский подарок, учитывая, что руки мои здорово пострадали минувшей ночью. Я кое-как промыл царапины и смазал их мазью, остановив кровь. Идти с такими травмами к Невее Виевне не хотелось, и я, потоптавшись в учительской, потихоньку направился к себе, пока дама Морана не заметила, что я болтаюсь без дела.
Из тех окон, которые не были запорошены снегом открывался прекрасный вид – заснеженная даль, сугробы, серое пятно пруда и река, текущая в ближайший фьорд, а также покрытые снегом скалы. Совсем рядом был мир простых смертных – я знал, что недалеко находится один из горнолыжных курортов. Я даже видел гору, на которой он стоит. Наверняка у них там накануне тоже прошел ураган. Интересно, где непогода разыгралась сильнее?
На картах простых смертных на том месте, где стоит Школа МИФ, обозначено озеро. На наших картах от него остался пруд. И простые смертные сколько угодно могут ловить на берегах впадающей в озеро реки форель, не подозревая, что совсем рядом функционирует школа магии и чародейства. Будь я преподавателем магии иллюзий, я бы на пальцах объяснил вам, как такое может происходить. Но чего нет – того нет.
Я еще стоял у окна, глядя вдаль и слушая ноющую боль в царапинах. Особенно глубокая пересекала ребро правой ладони, и я был уверен, что в ней застряли осколки стекла, когда рядом послышались шаги. Мимо меня не спеша шел Черный Вэл, как всегда, в своей неизменной длинной мантии, под которой при ходьбе открывались высокие лаковые сапоги. Он был весь черен вплоть до черных волос, черных глаз и черных бровей – и бескровные губы на бледном лице. Несмотря на то что почти десять дней мы провели с ним наедине, он до сих пор не здоровался со мной первым. Сказать по правде, мне он тоже был не слишком приятен, но тут я почему-то кивнул головой и промолвил:
– Доброе утро.
Он резко остановился, вскинув одну бровь.
– Вот как? – услышал я негромкий голос.
Я обиделся и отвернулся.
– Доброе утро, – заговорил Черный Вэл, – Максимилиан. Что вы здесь делаете?
Я промолчал, все еще обиженный. Тогда Черный Вэл подошел и выглянул в окно.
– Понятно. У вас тоже нет занятий?
– Почему это «тоже»? – не выдержал я.
– Вон мой класс, – кивнул он вниз. Я посмотрел и увидел десятка полтора мальчишек, возившихся в сугробе. Пользуясь тем, что Берегиня и леди Ульфрида отвлеклись, они играли в войну и ныряли в сугробы.
– А моих отсюда не видно, – поискав глазами, сообщил я. – Наверное, они возле другого крыла.
– Что у вас с рукой? – вдруг резко спросил Вэл. Взял мои руки за запястья, повертел, осматривая царапины.
– Я вчера поранился, – неохотно ответил я. – О стекло. Шел к Невее, чтобы она...
– Идемте.
Он сжал мою руку и, как ребенка, повел за собой. Я уже говорил, что в Школе МИФ невозможно добраться куда бы то ни было прямым путем, но Черный Вэл знал короткую дорогу. Пройдя коридором, мы спустились всего по одной лестнице и оказались перед дверями полуподвального помещения, где проходили занятия по зельеварению.
На свет появился знакомый мне стилет. Вэл по рукоять вогнал его в неприметную щель, дважды повернул, налегая всем телом. Потом вынул, проделал ту же операцию в другом месте и в заключение надавил большим пальцем на морду льва, которая служила вместо ручки.
Я ожидал, что мы окажемся в аудитории, но Черный провел меня сразу в лабораторию.
Подвал тускло освещался единственным окном. Длинный стол посреди комнаты был заставлен таким количеством колб, пробирок, реторт, банок, пузырьков и коробок, что я не берусь описать их все. Полки вдоль стен тоже ломились от препаратов. Я уж не говорю про кованые сундуки и пучки трав, подвешенные по углам и под потолком на лесках. Тут и там стояли перегонные кубы, чучела различных животных, какие-то ящики и приборы. Я замер на пороге, боясь ненароком зацепиться за что-либо, а Черный, оставив меня, с ловкостью змея пробрался в дальний угол, где зажег лампу и занялся своими травами.
– Идите сюда, – позвал он приказным тоном. Пока я пробирался между ящиками, мешками и коробками, под моими ногами дважды что-то хрустнуло, а однажды раздался предсмертный писк, но Вэл и ухом не повел. Сильными движениями он протер мои руки, смывая с них мазь, потом прижег царапины – я вскрикнул от боли, – пинцетом извлек из одной крошечный стеклянный осколок, залил это место самым обыкновенным йодом и наконец, обработав раны, плотно перебинтовал ладони, оставив на виду только пальцы.
