Кира Измайлова - Пятый постулат
— Это-то да, но только… — девушка примолкла, покосилась на Веся. Тот, нахохлившись, сидел у костра с крайне мрачным видом и по сторонам не смотрел. Но как знать, слышал ли разговор? Насколько знала Маша, слух у него острый, и даже очень! — Что делать-то, если он правда заболел? У нас ни лекарств нет, ничего! И врачей тут тоже нету…
Раххан задумался. Или сделал вид, что задумался, по нему трудно было понять. Маша уже обращала внимание на то, как меняется его лицо: только что серьезное — и тут же дурашливое, серьезное — смешливое… Будто облака бегут по небу, каждую секунду меняя свой рисунок, или пляшут в костре языки пламени. Странный он, этот Раххан, решила Маша. Вроде бы всё на виду, и говорливый такой, приветливый, только про себя он до сих пор ничего толком не рассказал. Сказочник и сказочник, странствует себе по городам и селам, а больше ни слова. Ни откуда родом, ни где его дом… Скользкий тип, вот как назвали бы его на постоялом дворе в Перепутинске! Но вроде бы не злой. И на разбойника не похож, хотя Маша в жизни своей не видела разбойников и не смогла бы отличить кого-то из этой братии от законопослушного человека.
— А у него ты спрашивала? — внезапно подал он голос.
— Нет, — покачала она головой. — Я… ну…
— Боишься, — понятливо кивнул Раххан.
— Ничего я не боюсь! — нахмурилась Маша. — Настоящие общевистки не…
— Не боятся, — подхватил мужчина. — Ну а раз так, чего не спросишь? Стесняешься? Это понятно, вдруг у мужика живот прихватило на походной-то еде, а сказать гордость не позволяет…
— Глупости какие! — рассердилась девушка. — Ничего стыдного в этом нет! Только если б так, он бы…
— Он бы уже все кусты по дороге обгадил, — согласился Раххан с нахальной усмешкой, и Маша в который раз подумала, что он будто мысли ее читает. — А он сидит себе. И молчит.
— Молчит, — грустно ответила Маша и снова покосилась на Веся. Тот опять потирал плечо, но теперь как-то по-другому, будто…
— Ага… — проронил Раххан, смотревший в том же направлении. — Пойдем-ка, поболтаем! Это становится интересно…
Девушка поспешила за ним — на сердце стало немного легче. Пусть Раххан поговорит с Весем, уж наверно, мужчине тот не станет так грубить, как "глупой девке"! Хотя бы потому, что Раххан и сдачи дать может, если что, и на словах, и на деле!
— Слушай-ка, — мужчина уселся рядом с Весем, привычно поджав длинные ноги. Он так мог сидеть часами, а у Маши ноги почти сразу затекали, потом не встанешь! — А что ты чешешься, как шелудивый? Блох подцепил, что ли?
Маша изумленно взглянула на Веся. А ведь правда, чешется! Как это она сразу не поняла? Вот и сейчас он явно удержал руку, потянувшуюся к левому плечу…
— Ты говори, да не заговаривайся, — процедил он. Судя по прищуру, он пребывал в самом скверном расположении духа, и Раххан рисковал нарваться на оскорбление.
— Ну прости, погорячился, — Раххан развел руками и улыбнулся. — Уж больно похоже! Но только блохи бы всего тебя закусали, да и нас бы не пожалели, а ты не весь чешешься, только здесь…
Он протянул руку, чтобы взять Веся за запястье, но не успел — тот отпрянул неуловимым движением, будто перетек с места на место. Маша всякий раз поражалась, как ему удается вот так двигаться!
— Придержи руки, — посоветовал белобрысый недобро. Видно было, что лицо у него осунулось еще больше, на висках выступила испарина, но смотрел он все так же непримиримо.
— Надо будет — скручу и посмотрю, что у тебя там, — пообещал Раххан и так же неласково ухмыльнулся, показав белые зубы. Ухмылка больше походила на оскал, как показалось Маше. — Мне вот не улыбается какую-нибудь заразу от тебя подхватить, так что лучше сразу скажи…
— Это, может, лечится, — встряла девушка. — Раххан травы разные знает, так может…
— Это не лечится, — перебил ее Весь. Криво усмехнулся, дернул завязки у ворота. — Хотите посмотреть? Ну, смотрите…
Он стянул рубашку с плеча, высвободил руку, посмотрел на спутников не без вызова.
Маша ахнула, прижала ладонь ко рту и даже назад подалась. Раххан оказался более сдержанным, он только присвистнул.
Даже в неверном свете костра можно было различить, что кожа у Веся от плеча до запястья воспаленная, будто от ожога, а под ней…
Маша как-то мельком видела, что у него на груди и на руке нанесен какой-то рисунок, но только теперь смогла рассмотреть его целиком. Слева, над самым сердцем — свившийся восьмеркой змей, заглатывающий собственный хвост: каждую чешуйку видно, и глаза тоже — мудрые, недобрые… И по руке — непонятная вязь, напоминающая переплетенных змей: то ли буквы, то ли просто узор…
— Татуировка? — заинтересовался Раххан, приглядевшись.
— Это что? — удивилась Маша.
— Это на иголку краску берут и под кожу вкалывают, получается рисунок. Кое-где люди себя с ног до головы так разукрашивают, — пояснил тот. Маша содрогнулась — какое варварство! И больно, наверно… И зачем такое Весю? — Кстати, заразу какую-нибудь можно затащить очень просто! Может, и тебе…
— Не может, — ответил Весь коротко. — Это не татуировка.
— А что же? — любопытно спросил Раххан, но вопрос его остался без ответа, потому что Маша пораженно прошептала:
— Они что… шевелятся?..
Змей на груди Веся и правда будто переменил положение и воззрился на них испытующе, а мелкие змейки на руке пришли в движение, сложились в новый замысловатый узор. Весь зашипел, будто та же змея, рывком натянул рубашку на плечо.
— Шевелятся! — рявкнул он. — Что вам надо?
— Что это? — Раххан не скрывал изумления. — Ничего подобного никогда не видел! Если не татуировка, тогда… откуда этот рисунок?
— Это знак бога, — сквозь зубы проговорил Весь. — Он появился, когда… Когда я принял посвящение.
— Посвящение? — нахмурилась Маша. — Ты о чем?
— Ах да, я ведь не говорил… — он растянул тонкие губы в неестественной усмешке. — Мужчины моей семьи посвящают себя богу. Не все, конечно. Только те, кого он выберет. До меня это был мой дед, я должен был наследовать ему, если бы…
— Если бы не очутился здесь, — завершил Раххан. — Так ты жрец, что ли?
— Служитель культа! — сообразила Маша и посмотрела на Веся с недоумением. Как же это получается? Аристократ, угнетатель, лжец, вор, развратник, да еще и священнослужитель? В этом человеке собрались все возможные пороки!
— Как угодно, — снова скривился Весь. Кажется, этот божественный знак доставлял ему всё больше неудобств, но он терпел.
— Ты расскажи, — предложил Раххан, присаживаясь напротив. — Я так вижу, для тебя подобное внове, так вдруг что поймем? Если вместе подумаем, а?
