Джон Норман - Странники Гора
Итак, Камрас предложил сражаться на мечах, рассчитывая, что бедный Камчак совсем не владеет столь непопулярным среди кочевников видом оружия. Ну что ж, он правильно рассчитал…
Бедный Камчак был почти наверняка незнаком с мечом, как я оказался бы незнаком с любым ещё не привычным для меня оружием Гора, как, например, с ножом-бичом Порт-Кара или натасканными вартами в пещерах Тироса. Обыкновенно горианские воины, если им необходимо убить врага либо завоевать женщину, выбирают оружие битвы по своему расчету небольшой кинжал, меч и щит, кинжал и бич, топор и сеть или два кинжала с тем условием, что если используется кайва, её не метают. Но Камрас оказался в этом пункте тверд.
– Меч, – повторил он.
– Я всего-навсего бедный тачак… – заколебался Камчак.
Камрас рассмеялся.
– Меч, – повторил он.
Учитывая обстоятельства, я нашел, что выбор Камрасом оружия был несправедлив.
– Но как могу я, бедный тачак, – застонал Камчак, – знать что-нибудь о мече?
– Тогда убирайся, – лениво сказал Камрас, – я заберу кассарскую девку даром.
Кассарка заплакала от обиды.
Камрас насмешливо улыбнулся.
– Видишь ли, – сказал он, – я чемпион Тарии и у меня нет особого желания пачкать мой меч кровью урта.
Урт – это отвратительный, имеющий рога горианский грызун. Некоторые из них достигают большого размера – волка или пони, но большинство очень маленькие, настолько маленькие, что их можно держать в ладони.
– Что ж, – сказал Камчак, – я этого тоже не хочу.
– Сражайся с ним, жалкий тачак, – взвизгнула Африз из Тарии, дергаясь в удерживающих её наручниках.
– Успокойся, милая Африз, – сказал ей Камрас. Пусть он убирается, заклейменный своей бравадой и трусостью. Пусть он живет в стыду, тем сладостней будет твое мщение.
Но милая Африз не была убеждена земляком.
– Хочу, чтоб он был убит, – кричала она. – Разрежь его на мелкие куски, дай ему смерть от тысячи ран.
– Уходи, – посоветовал Камрас Камчаку.
– Неужели ты думаешь, что я отступлю? – вопросил тот.
– Да.
Камрас снова оглянулся на Африз.
– Если сражение и вправду твое желание, разреши ему выбрать оружие, удовлетворяющее нас обоих.
– Мое желание одно, – сказала тарианка, – чтоб он был убит.
Камрас пожал плечами.
– Хорошо, – сказал он, – я убью его.
Он обернулся к Камчаку:
– Ладно, тачак, я разрешаю тебе выбрать оружие, приемлемое для нас обоих.
– Но, может, я и биться не буду, – вяло сказал Камчак.
Камрас сжал кулаки.
– Хорошо, – сказал он, – как хочешь.
– Но с другой стороны, – раздумывал Камчак,может, и буду.
Африз из Тарии закричала от гнева, а девушка со стороны Камчака – от разочарования.
– Я буду биться, – наконец, достаточно испытав терпение всех, объявил Камчак.
Обе девушки закричали от радости. Судья ввел имя Камчака в лист – Ты согласен на оружие, предложенное благородным Камрасом? – спросил судья и предостерег: Помни, что оружие – один или несколько видов должно выбираться по взаимному соглашению.
Казалось, Камчак глубоко задумался, а потом пожал плечами.
– Я всегда удивлялся, – сказал он, – как это у них получается держать в руках меч?
Судья даже уронил бумагу.
– Я согласен на меч, – провозгласил Камчак.
Девушка кассаров застонала.
Ошеломленный Камрас развел руками.
– Он сошел с ума.
– Отступи, – посоветовал я Камчаку.
– Теперь поздно, – возразил мне судья.
– Теперь поздно, – беспечно сказал Камчак.
Невольно я заскрежетал зубами от досады, поскольку за последний месяц я стал испытывать теплые чувства к этому колоритному, обаятельному, загорелому тачаку.
Принесли два коротких меча, сделанных в Аре.
Камчак неуклюже схватил один из них, словно это была простая палка. Мы с Камрасом переглянулись. И даже тарианин тихо сказал Камчаку:
– Лучше сдайся сразу.
Я мог понять его чувства. В конце концов, Камрас был воином, а не палачом.
– Тысяча ран! – вскричала благородная Африз. Золотая монета Камрасу за каждую рану!
Камчак провел большим пальцем по лезвию и увидел, как яркая капля крови выступила из пореза.
Он поднял руку к губам.
– Ой, острое.
– Да, – безнадежно сказал я и обратился к судье. – Могу я биться за него?
– Это запрещено, – сказал судья.
– Но это была моя идея, – возразил мне Камчак.
Я схватил Камчака за плечо.
– У Камраса нет желания убить тебя, он хочет только тебя пристыдить, уходи.
Внезапно глаза Камчака вспыхнули.
– Ты хочешь видеть, как меня пристыдят?
– Лучше это, мой друг, чем видеть, как тебя убьют.
– Нет, – сказал Камчак, отбросив всю показную иронию, – лучше смерть, чем стыд.
Я отступил от него – в этом был весь Камчак.
Мне будет очень не хватать моего друга, безудержно-веселого, любящего пьянство, хохочущего, ударяющего руками по коленям, танцующего Камчакакочевника.
В последний момент я выкрикнул:
– Ради Царствующих Жрецов, держи оружие так!.. – пытаясь научить его простейшей из обыкновенных хваток за рукоятку короткого меча, предоставляющей наибольшую свободу в схватке. Но он держал меч, как горианскую искривленную иглу.
Камрас закрыл на минуту глаза, как бы желая отключиться от представления.
Я понял, что Камрас хотел всего-навсего прогнать Камчака с поля, пристыженного и униженного. У него было не больше желания убить неуклюжего тачака, чем убить крестьянина или горшечника.
– Пусть начнется битва, – сказал судья.
Они остались вдвоем на арене из песка. Стали осторожно приближаться друг к другу. Камчак посмотрел на свой меч, повертел им, по-видимому с удовольствием разглядывая игру солнечного света на лезвии.
– Осторожно! – вскричал я.
Камчак обернулся, чтобы посмотреть, чего это я кричу, и сделал это на свое счастье, потому что когда он оборачивался, солнце вспыхнуло, отразившись от его лезвия, прямо в глаза Камрасу, даже заслонившемуся рукой. На миг он был ослеплен.
– Бей! – вскричал я.
– Чего? – снова спросил Камчак.
– Осторожно! – вскрикнул я, потому что Камрас уже снова наступал.
Камчак старался держаться так, чтобы солнце было за его спиной – он использовал светило так же, как использует его тарн при охоте.
Мне казалось, что Камчаку невероятно повезло.
Солнце, отразившееся в нужный момент, спасло Камчаку жизнь.
Камрас прыгнул, и казалось, будто бы Камчак вскинул руку, защищаясь, в последний миг. Впрочем, он потерял равновесие и мгновение стоял только на одной ноге. Я заметил, что удар был гладко парирован. Камрас начал гнать Камчака по песчаному кругу. Камчак спотыкался, едва не падал неуклюже и пытался восстановить равновесие. Теперь Камрасу удавалось при каждой атаке успеть ударить не менее дюжины раз. Но каждый раз, к моему удивлению, спотыкающийся Камчак, державший теперь меч словно пестик аптекаря, каким-то образом умудрялся отразить удар.
