Павел Шумилов - К вопросу о смысле жизни
– Я не хотел вам зла. Ты же видела, я не тронул никого из твоих подруг.
– Я тебе верю, милый.
Пора вмешаться. Новеньких принято встречать всем коллективом.
– Корал, Род, кончайте целоваться. Все вас ждут.
Праздничный зал. По традиции, новенькая сидит рядом со мной. Ее зовут Марго. Веселимся от души, поэтому не сразу замечаю воровское клеймо у нее на плече. Такого еще не было. Чтоб божествам подсунули клейменую воровку! Шепотом спрашиваю у нее, как так случилось.
– Что, на тот свет воровок тоже не принимают? – зло спрашивает она.
– Мне нет дела до того, кем ты была наверху. Завтра, если захочешь, мы это клеймо с твоего плеча удалим.
– Как?
– Это обычный шрам от ожога. Я знаю, как их лечить.
– Врешь. Клеймо на всю жизнь. Его не смоешь и не спрячешь.
– Зачем мне тебя обманывать? Я – дракон. Сказал – сделаю.
Марго даже зубами застучала, так ее затрясло. По многолетним наблюдениям, свежеспасенная плачет, в среднем, полтора часа.
– Я не воровка. Поверь! Меня заклеймили, чтоб продать. Чтоб гордость мою перешибить.
– И как?
– А вот им! – улыбаясь сквозь слезы, делает неприличный жест. – А в эту яму я попала вместо другой. Ты правильно понял. Она от страха себя утром невинности лишила. Думала, спасется, глупая. Ее на кол посадили. Второпях лучше девственницы, чем я, не нашли. Вот ведь маленькая дурочка. Я жива, здорова, а она на колу дня три помирать будет. Мне бы на том колу сидеть. Для меня его приготовили.
Я знаю здешний обычай, Здесь сажают не на толстый кол, а на тонкий, хорошо заточенный стальной штырь, который выходит над правым плечом. На таком штыре умирают очень долго. Его устанавливают на плоту и пускают плот вниз по течению. Ноги умирающего в метре над настилом плота. Специальная поперечина не дает казненному соскользнуть ниже. Это сделано, чтоб волны сильней раскачивали плот и умирающего. Казнь должна быть максимально мучительной.
Смотрю на часы. Солнце заходит через три часа. Спутник будет вне прямой видимости. Все в мою пользу. Нужно лишь подождать. Опять ждать.
– Ольга, приготовь биованну.
– Я поняла.
– Ты хочешь дать ей легкую смерть? Спасибо тебе, – Марго опускается на колени и целует пол у моих ног.
– Бери выше. Я хочу спасти ее.
– Но это невозможно! Ее на кол насадили! Как на вертел. Я сама видела.
– У нас здесь очень хорошие костоправы и лекари. Только бы живой донести.
Вечер испорчен. Все нервничают. Постоянно смотрю на часы. Ольга заполняет кармашки моего пояса укрепляющим и анестезирующим. Того, что она туда насовала, хватит на пятерых драконов. Снимаю чехол с музыкального синтезатора, беру звучный аккорд.
Для остановки нет причин.
Иду, скользя.
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя.
Среди нехоженых путей
Один – пусть мой.
Среди невзятых рубежей
Один – за мной.
А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят.
Среди нехоженых дорог —
Одна моя.
– Учитель, это ты написал? – спрашивает Корал.
– Ну что ты. Я так не умею.
– Великий Дракон?
– Нет. Человек. Очень давно. Ты слушай.
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов.
И свято верю в чистоту
Снегов и слов.
И пусть пройдет немалый срок,
Мне не забыть,
Как здесь сомнения я смог
В себе убить.
– Учитель, время.
Резко обрываю песню и выхожу из зала прежде, чем замолкает последний аккорд синтезатора. Они, глупенькие, думают, что я иду на какое-то опасное, героическое дело. Да в лес за грибами опаснее ходить.
Круто набираю высоту. Это старый, испытанный метод маскировки – подняться повыше. Кто тогда разберет в лунном свете, дракон я или летучая мышь. А лететь мне… 6 на 14 – это будет около 85 километров. Ну, не больше ста. Если плот к берегу прибило, то меньше.
Переключаю очки в инфракрасный диапазон. Река – как на ладони. Любая мелочь видна. Через полчаса вижу плот. Снижаюсь рядом с ним, опускаюсь в воду, толкаю плот к берегу. Девушка стонет, меня принимает за бредовое видение. Скармливаю ей лошадиную дозу лекарств.
– Спасибо. Теперь хорошо. Совсем хорошо, не больно. Не убивай меня до рассвета. Хочу солнце увидеть. Последний раз…
– Увидишь. И как встает, и как садится, – расщепляю бревна плота, извлекаю штырь с насаженной на него девушкой. – Высоты не боишься?
– Разве мертвые чего боятся?
– Поэтому и спрашиваю. Ты пока живая, – берусь покрепче за железяку, взлетаю, набираю скорость. Назад иду по прямой, очень быстро. Ольга сигналит инфракрасным фонариком. Все остальные тоже здесь. Сажусь, быстрым шагом на полусогнутых мягких лапах иду в ангар. Поднимаюсь в катер. Все готово к приему пациентки. Только что делать дальше? С такой железякой в биованну не уложить. Советуюсь с медицинским компьютером. Даю девушке снотворное, кладу на стол томографа. Потом – на откинутую крышку биованны. Киберхирург подключает искусственное кровообращение. Выдергиваю этот проклятый вертел, сдвигаю тело в биованну, закрываю крышкой и поскорее выхожу. Не хочу смотреть, как ее сейчас пластать будут.
Девушки ждут за дверью.
– Будет жить, – говорю им так, будто это моя заслуга. Спешу в аппаратную и включаю северное сияние. С опозданием на час и всего на пару минут. Пусть жрецы знают, что я ими недоволен.
– Все, спать, полуночницы.
Ко мне подбегает Корал.
– Учитель, не усыпляй нас сегодня, пожалуйста. Я хочу узнать, чем с новенькой кончится.
– Горе ты мое. Сама скажешь, когда вас в анабиоз класть. Вот отобьют у тебя кавалера, локти кусать будешь.
Через два дня перед ужином всей толпой идем будить новенькую. Марго уже считается за старенькую. Открываю крышку биованны, переношу девушку на постель. Опять приходится жульничать. Она абсолютно здорова, но напичкана лекарствами по уши. Так, что голова будет кружиться, и сил не будет руку поднять. Должна почувствовать себя больной и слабой. Иначе не поверит, что жива, в мистику ударится.
Новенькая спит, мы сидим, ждем. Марго проталкивается ко мне.
– Учитель, зачем все это?
– Что – все?
– Зачем мы тебе? Мы же не рабыни?..
То ли вопрос, то ли утверждение.
– Ты с Ольгой говорила?
– Да.
– Так чего спрашиваешь?
– Если мы свободные, почему при себе девушек держишь? Почему по домам не отпустишь?
– Потому что для истории вы мертвые.
– Не верю. Ольга то же самое говорит. А я не верю, что если Корал ребенка родит, от этого солнце взорвется! Не верю! Что я, не видела, как люди рождаются? Как умирают? Чем мы особенные?
