Павел Шумилов - К вопросу о смысле жизни
Обзор книги Павел Шумилов - К вопросу о смысле жизни
Действие происходит на дикой планете Танта, где благодаря непредвиденному стечению обстоятельств оказывается молодой дракон по имени Сэнсэй. Принуждённый долгие годы скрываться в пещерах потухшего вулкана, дракон вынужден прятаться от аборигенов планеты и наблюдать жестокие картины средневекового быта, не имея права на вмешательство в исторический процесс.
Попыткам Сэнсэя найти смысл своему существованию и посвящен рассказ.
Павел Шумил
К вопросу о смысле жизни
Как я хочу женщину! Если б кто знал! Еще пять лет воздержания. Потом будет легче. Уберут спутник наблюдения, я получу свободу действий. Двадцать лет этой каторги… А все из-за маленькой ошибки. Как крот в земле.
Входит Ольга, видит, что мне нехорошо, и гладит по плечу.
– Скоро пройдет спутник, и ты сможешь подняться наверх.
– Зачем?
– Хочешь, я тебе вслух почитаю?
– Нет.
– Послезавтра праздник весеннего плодородия. У нас появится новенькая.
Делаю вид, что озабочен этой мыслью. Отправляю Ольгу проверить, все ли подготовлено к приему. Конечно, я все давно проверил. И то, что спутник почти месяц не появится над нашим районом, тоже очень хорошо.
Изменение в ритуалах обряда плодородия – единственная вольность, которую я себе позволил на этой планете. Благодаря этому чувствую свою… нет, не полезность. Причастность к этому миру, что ли. Я долго колебался, решая, имею ли право на вмешательство, или нет. Потом плюнул на все и вмешался.
Как я хочу женщину… Хоть на секунду ощутить под ладонью бархатистую перепонку ее крыла, взглянуть на гордый изгиб шеи, утонуть в глубине темно-синих глаз.
Я не случайно сел в этих горах. Гравилокатор показал, что после подъема плато и исчезновения тектонической напряженности здесь имеются обширные подземные пустоты. В них-то и решил спрятать катер. Нужно было сразу же лечь в анабиоз. А я от скуки начал исследовать пещеры, соединять ходами, вешать на стены таблички с названиями. Так и добрался до жерла потухшего вулкана. В тот момент в моем прозябании на этой планете появился если не смысл, то суррогат смысла. Потому что сверху на груду костей, устилающих пол, упала свежеотрубленная человеческая рука. Я присел, чтоб рассмотреть ее получше. Она была отрублена по самое плечо и еще кровоточила. Раздробив чей-то костяк, упала вторая рука. Я отступил в туннель. И правильно сделал, потому что сверху упали ноги, а секундой позже тело с головой. Это была молодая девушка. На лице застыла гримаса боли, широко раскрытые глаза полны ужаса. Обрубки рук и ног дернулись последний раз и замерли. Я хотел отнести ее на катер, но затылок был совсем мягкий. Она повредила мозг. Я закрыл ей глаза. Это все, что мог для нее сделать. Так я познакомился с ритуалом весеннего плодородия.
«Обряды весеннего и осеннего плодородия связаны с человеческими жертвоприношениями. В обоих случаях в жертву приносят молодую девственницу, тело которой разрубают на части, деля между божествами матери-земли, солнечного тепла, дождевой влаги, ветра/воздуха и защитника/хранителя урожая. Истекающую кровью жертву и ее отрубленные конечности сбрасывают в кратер потухшего вулкана Эйгер. Обряд осеннего плодородия отличается лишь тем, что перед расчленением жертву лишают девственности с помощью специального приспособления.» – Вот что вычитал я, порывшись в информатории катера. Не надо думать, что я сразу решил покончить со зверским обычаем. Кто я такой, чтоб вмешиваться в судьбу этого мира? Уже одно то, что я здесь, граничит с преступлением. Потому что здесь и сейчас Элана томится в заключении в подземелье замка Конгов. Потому что, разыскивая ее, над планетой кружит спутник. И дело даже не в том, что Элана моя бабушка, о чем она пока не знает, а в ее роли в истории.
Любопытство – моя погибель. Из-за научного любопытства я нарушил запрет на ведение потенциально опасных исследований. Как хорошо теперь понимаю его причины. Из-за любопытства полез исследовать пещеры вместо того, чтобы залечь в анабиоз, поставив таймер пробуждения на пятьдесят лет. Я и сейчас мог бы залечь в анабиоз на тридцать лет, но лучше дождаться момента, когда уберут с орбиты спутник. Если мои девушки раньше времени выйдут в мир, это может погубить все.
Хватит жалеть себя. Двадцать лет продержался, продержусь и еще пять. Поднимаюсь и иду проверять, все ли готово к приему новенькой. Сначала проверяю натяжение тросов лебедок верхней сетки. Задача верхней сетки проста – развернуть тело плашмя, если девушка падает, например, вниз головой. Тросы натянуты слабо и легко вытравливаются. Сама сеть располагается в двадцати пяти метрах от пола. На высоте десяти метров – вторая сеть. Жесткая и прочная. Именно она и затормозит тело после ста сорока пяти метров свободного падения. Почему я ловлю тело сеткой, а не антигравитационной подушкой? Психология. Нескольких первых девушек поймал мягче, чем пух падает. И что? Всех, кроме Ольги, неделями убеждал, что они не в раю, не в аду, а живы-здоровы. Приземление на хорошо натянутую сеть помогает осознать реальность чудесного спасения. А то, что от этой реальности три дня все косточки болят, прогоняет из головы мысли о загробном мире.
– Все-таки, не утерпел, – улыбается Ольга.
– Негоже нарушать традицию. Всегда сам лично проверял.
– Учитель, не мучай себя. Ложись в анабиоз. Мы справимся, даю слово. А как только уберут спутник, разбудим тебя.
Ничего не отвечаю. Ольга и не ждет ответа. Все уже сказано много-много раз. Просто Ольга не знает, как утолить мою печаль. Она первая из тех, кого я спас. Уже двадцать лет рядом со мной. Два года назад прошла омоложение. Предана мне душой и телом. Я долго думал, как запретить жрецам расчленять и убивать девушек. Придумал две пиктограммы. На первой, перечеркнутой крестом, расчлененная девушка. На второй – та же девушка, связанная по рукам и ногам. Почему связанная? Потому что труп связывать не надо. Он и так не убежит. Связывать надо ЖИВОГО. Компания жрецов, носильщики, сама Ольга и огромная толпа увидели огненные рисунки на помосте, на том месте, где обычно разрубали девушек. Светящиеся линии медленно тускнели, пока не исчезли совсем, а жрецы все еще обсуждали увиденное. Потратив на обсуждение около часа, они освободили руки-ноги Ольги из захватов носилок, раздели, связали и, раскачав, бросили в жерло вулкана. Ольга смеялась и плакала от счастья. Больше всего она боялась не смерти, а золоченых мечей жрецов. Она смеялась и плакала, когда я поднял ее и унес в проход. Меня приняла за доброе божество, посланное спасти ее. А разве такого нужно бояться?
Ночью, чтоб показать свое удовлетворение, я зажег над Эйгером небольшое северное сияние. Теперь это стало традицией – северное сияние в ночь после жертвоприношения. Иногда для этого приходится разгонять облака. В другие дни в погоду я не вмешиваюсь.
…Так всех нас в трусов превращает мысль… Нет, это не мой случай. Шекспир писал не обо мне. От меня не требуется ни силы, ни отваги. Прозябание – вот мой удел.
– Учитель, спутник за горизонтом. Отвези нас купаться! – группа из пяти весело щебечущих девушек окружает меня.
