Сергей Волков - Затворник
— Отворяй! Отворяй, кому сказал!
Бах бах бах бах бах…
Ворота трещали и содрогались от частых тяжеленных ударов.
Пила подскочил, вылез из сарая и открыл ворота. Тут же во двор, не поздоровавшись и не спрашивая разрешения, ворвались по очереди двое. Тот, что шел впереди, был ростом чуть ниже среднего, но очень широкий в плечах и плотно сбитый, на вид лет под сорок, с рыжими волосами, уже отступившими ото лба и темени. Круглая голова сидела на могучих плечах, кажется, совсем без шеи. Маленькие кабаньи глазки глядели свирепо. Надет был на кряжистом муже расстегнутый нараспашку кафтан, перетянутый поверх кушаком, а под кафтаном — красная рубаха. За поясом торчал длинный кинжал в изукрашенных каменьями ножнах.
За этим гостем следовал другой, повыше, поуже в плечах и худощавый. Без кафтана, в зеленой рубахе, и опоясанный мечом. Голову покрывал колпак с длинным острым концом, свешанным на грудь. Был этот второй незнакомец на вид помоложе рыжего крепыша, но в его черных волосах, клочками торчавших из-под шапки, виднелась редкая проседь. Лицо у него было брито, а взор — спокойным, и словно немного усталым.
— Спишь, что ли? — рявкнул коренастый.
— Сплю, да… А вам чего? — спросил хозяин.
— Ты Пила? Краюха — твой брат?
— Да, а…
— А-а-а… — передразнил его рыжий — С нами поедешь!
— Стой, Коршун! — попридержал его второй — Нам сторож сказал, твой брат нанялся провожатым к какому-то проезжему, так?
— Да, так. — подтвердил Пила.
— А кто он такой, кем назвался? — спросил длинный.
— Сказал, что у князя на службе, что едет из гор в Стреженк по делу.
— Ясно, что по делу, вот только по какому, и у какого князя он на службе! — выпалил недовольно Коршун.
— Вот что, Пила: — сказал длинный — Меня Рассветник зовут, а это Коршун. Мы сами княжьи люди, два дня как из горного лагеря, от главного воеводы Барса. Он оттуда никого не отпускал, тем более ни по какому делу не отправлял в Стреженск. Зато нам доподлинно известно, что вашими местами зачем-то в Новую Дубраву едет бенахский лазутчик и убийца. Руки у него по локоть в крови.
Пила похолодел.
— В лицо мы его не знаем, но думаю, его и взялся проводить твой брат. Знаешь дорогу, которой они поехали?
— Знаю.
— Тогда придется тебе с нами ехать. Догнать их нам надо как можно скорее. Куда этот бенах поедет дальше из Новой Дубравы, мы не знаем, и брата твоего отпустит подобру-поздорову или нет — это тем более никому не известно. Так что, если они раньше нас попадут в город — считай пропало. Собирайся, да поскорее!
— Слышь-нет! — гаркнул Коршун, видя как Пила медлит — Собирайся, тебе говорят!
— Да слышу! — не то согласился Пила, не то огрызнулся.
— Чего? Ты мне порычи еще! — грозно двинулся вперед Коршун. Пилу обдало густым запахом кислого ржаного хлеба из его рта.
— Стой! Давай-ка без этого… — снова поспешил Рассветник угомонить своего товарища, не в меру ретивого в княжьей службе. Он сказал что-то Коршуну вполголоса, и тот сразу вышел со двора. Сзади за поясом у него болтался боевой молот.
— Собирайся давай. Время не ждет — твой брат в опасности. Лошадь у тебя есть?
— Есть, да Край на нем уехал…
Пила изготовился в дорогу еще быстрее чем недавно Краюха. Всего делов: в избе нашел накидку, ноги обмотал, вышел со двора да ворота подпер снаружи. Оказалось, что кроме Рассветника с Коршуном, снаружи ждали еще двое. Оба сидели верхом, на левом боку у каждого висел меч. Рядом топтались два оседланных коня.
Сторожевая вышка пустовала. Колючка со своего поста куда-то отлучился и ворота городища остались безо всякой защиты, но на улице народу прибавилось. К воротам с реки поднимались однорукий Водопьян и его жена Синичка. Была она настоящая красавица, и сам Пила бодался когда-то за нее с Водопьяном, но неудачно — Синичка предпочла Пиле своего теперешнего мужа. «Интересно, кого бы она теперь выбрала, когда он об одной руке? Уж наверное, не его!» — мысленно спрашивал иногда парень. Впрочем, Пила считал такие мысли непристойными, и ему не пришло бы в голову снова добиваться жены городищенского героя.
— Водопьян! — окликнул его Пила.
— Будь здоров… — ответил сосед и любопытно покосился на четверых всадников.
— Я в Новую Дубраву поехал, за Краюхой. Там дело срочное. Хвостовой жене скажи! И скажи, пусть за молоком пока ходит!
— Ладно. Скоро будете?
— Скоро! Как управимся, сразу будем… Завтра или послезавтра.
Поехали так быстро, как только мог выдержать Пила, болтавшийся на голом крупе позади Коршуна. В каком смятении он находился, можно себе представить — так просто поддался на уговоры врага, да еще сам, не моргнув глазом, отправил с ним родного брата! И не просто отправил, а спихнул, спровадил поскорее — лишь бы не самому, лишь бы от него, Пилы, отвязались! Неизвестно на что обрек, на какие злоключения, может быть и на смерть…
«Все-таки не должно ничего с ним случиться, — думал Пила, пытаясь успокоиться — Не затем ведь этот бенах сюда пробирался из-за Хребта, чтобы убить Краюху. Разве что только сам король его к себе позвал и повелел: „в Горюченском Городище живет пильщик Краюха, поезжай и убей его!“ Нет уж! Ну доведет он его до Дубравы, а там, если он и правда какой-то тайный посланник, то для чего ему убивать проводника? Чтобы себя обнаружить лишний раз? И для чего тогда было нам здесь говорить, куда поехал, да еще и проводника тут же брать! Куда его Краюха провожает, в городище все равно теперь знают — и я знаю, и Колючка. Значит, незачем ему руки марать… Или, может…»
Нет, на сей раз успокоиться не получалось.
Всадники спустились с крутого берега, проехали недолго по дороге вдоль Горючей, и в месте, где река поворачивала направо, двинулись в поля, на непроторенный прямой путь. Впереди ехали парой Рассветник со вторым своим спутником по имени Клинок, самого низкого роста из всей четверки, по лицу которого было не понять, молод он, или зрел. Взгляд Клинка был внимательным и по-недоброму холодным — не смотрел, а целился из-под надбровий. Кости на его лице выдавались вперед плотными гребнями. Следом, ехал Вепрь — кажется, самый молодой из четверки, долговязый, с узким лицом с крючковатым острым носом и глубоко посажеными округлыми глазами. Парой с Вепрем — Коршун с самим проводником вдобавок.
Скоро добрались до леса, и здесь перестроились в один ряд, гуськом. Коршун с Пилой теперь скакали первыми, указывая остальным путь. Ехать стали медленнее, и оттого кошки на душе у Пилы скребли все зануднее. Время утекало. Солнце неуклонно шло на закат, а по приметам, заметным Пиле, вся дорога еще была впереди.
