Диана Шипилова - Что будет, то будет
А в тот день, когда Эйлин рассказала ему, кто она — и в доказательство своих слов зажгла в сумраке под деревьями несколько цветных фонариков, заставив их летать по воздуху, а потом исчезнуть — Тобиасу показалось, что он сошел с ума. Он никогда не испытывал подобного шока и ни за что не хотел бы испытать его вновь. Его мир, его привычный, взвешенный и логичный мир, в котором все было расставлено по местам, рухнул в одночасье. Какой‑то бешеный вихрь взметнулся перед его глазами, и он почувствовал, что оседает на землю, повторяя: «Этого не может быть… Этого просто не может быть…». Эйлин наклонилась к нему, но он отшатнулся, вскочил на ноги и принялся бежать, надеясь запереться в доме и убедить себя, что это была лишь галлюцинация, или бред… Да что угодно, только НЕ ПРАВДА! Надо сказать, это ему почти удалось. К вечеру второго дня он уже почти поверил, что все это было наваждением, спровоцированным утомлением на работе, но только он окончательно себя в этом убедил, протянув руку за очередным (десятым за сегодня) стаканом виски, как в дверь робко постучали. Сначала он решил не открывать, но стук повторился.
«Наверное, молочник», — сказал он сам себе, несмотря на то, что молочнику в этот час здесь нечего было делать. А может, почтальон? Цепляясь за эту последнюю надежду, он подошел к двери и открыл ее. За порогом стояла Эйлин.
В последующие дни все вспоминалось как‑то смутно. И дело было не в выпитом виски, а в том, что… утратив способность логически мыслить, он даже перестал волноваться: все происходящее стало казаться каким‑то странным сном. Эйлин сбивчиво пыталась предупредить, что ему угрожает опасность, а он вдруг предложил ей руку и сердце. Бедная девушка была словно громом поражена. Переспросила. Потом вдруг стала отказываться. А потом согласилась. Она объясняла позднее, что надеялась его уберечь от мести родителей — что‑то про магическое законодательство, которое защищает магглов–членов семей волшебников… Самое же смешное заключалось в том, что она ему действительно нравилась, несмотря на все, что он узнал. В январе они сыграли свадьбу. Когда об этом напечатали в их газете, Тобиас заметил, что Эйлин вздохнула с облегчением — видимо, она решила, что опасность миновала. А зря…
***
Тобиас встряхнул головой, отгоняя воспоминания. Северус к этому времени допил чай, и, важно кивнув отцу и матери, отправился к себе наверх, всем своим видом выражая чувство собственного достоинства и превосходства. Тобиас хмыкнул и перевел глаза на жену. Та попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой‑то вымученной. Тобиасу внезапно стало горько, и что‑то заныло с левой стороны груди. Эта изможденная женщина, которую он так и не сумел сделать счастливой (хотя его ли в этом вина?), и этот проклятый мальчишка — вот и все, что у него было в этой жизни.
Глава 2. Учебный год начался
Было без четверти одиннадцать, когда худой невысокий черноволосый подросток вошел на платформу. Всюду, как обычно, царило оживление — мамы обнимали своих детей, на ходу давая им десятки необходимых наставлений и беря с них обещание писать как можно чаще; маленькие братишки и сестренки дергали старших за черные полы мантий, упрашивая взять их с собой… Черные, рыжие, трехцветные кошки восседали на плечах владелиц; белые, серые, коричневые совы трепыхались в клетках; мальчишки появлялись на платформах и их чемоданы весело подпрыгивали на тележках…
— Ремус! Но ты же обещал смастерить кораблик, который бы плавал по воздуху!
Студент в потертых джинсах опустился на одно колено и положил обе руки на плечи брату, который держал за руку малыша. Тот разглядывал прутья стоявшей рядом совиной клетки, обитательница которой с философским спокойствием ожидала момента, когда ей, наконец, будет предоставлена свобода.
— Я помню, я пришлю его тебе в конце недели. А ты, Гай, обещай мне, что будешь вести себя хорошо, слушаться маму с папой и приглядывать за Фабием и Флорианом… Не подведи меня, ты остаешься за старшего брата!
Услышав свое имя, трехлетний малыш, державший за руку Гая, серьезно посмотрел на обоих братьев и вновь вернулся к прежнему занятию. Мать мальчиков, худая женщина с мирно посапывающим свертком на руках, улыбнулась, а стоящий рядом высокий мужчина с густой проседью в волосах похлопал его по плечу.
— Будь осторожен, сынок, — тихонько вздохнул он.
Ремус кивнул, подхватил клетку с совой и повернулся, собираясь уходить. Гай выпустил руку Фабия и кинулся к старшему брату.
— Не надо, не надо кораблика! Не уезжай, Ремус! — воскликнул он, обняв Ремуса и зарывшись в складки его просторной черной мантии…
…Чуть поодаль три юных ведьмочки, очевидно, соскучившиеся друг по другу за лето, весело болтали, наперебой обмениваясь новостями. Занятие было явно бессмысленное — в таком гаме они не могли услышать даже сами себя. К ним приблизилась четвертая, повыше и постарше:
— Девочки! Торопитесь, поезд отходит с минуты на минуту.
— Хорошо, Офелия! — ответила за всех рыжеволосая колдунья с жабой на руках. — Уже идем! — и веселая стайка побежала к тамбуру, не переставая щебетать на ходу…
На платформе возникла молодая черноволосая женщина с белокурой девушкой. Два домашних эльфа тащили за ними поклажу.
— Ну вот, видишь, Белла, мы вовремя… — с явным облегчением выдохнула девушка.
— Какая жалость! Похоже, тебе все‑таки стоило повозиться на пару минут дольше, Нарцисса, тогда бы ты точно опоздала, — съехидничала Белла и быстрым шагом двинулась к поезду.
Нарцисса чуть задержалась и обернулась:
— Здравствуй, Северус, — кивнула она.
Это был первый человек, который обратился к нему, и Северус вздрогнул от неожиданности, но затем хмуро кивнул в ответ и, волоча свой багаж, последовал за остальными учениками, торопливо занимающими вагоны, — часы на платформе показывали уже без двух минут одиннадцать.
***
Поезд медленно тронулся, когда ученики все еще продолжали рассаживаться, поэтому в проходах стояли шум и сутолока, хотя поезд двигался плавно, без резких толчков. Северус с трудом протиснулся сквозь толпу — впрочем, при виде его многие отступали, словно боясь, что он к ним прикоснется. Он почти столкнулся с Регулусом Блэком у самого входа в свободное купе в дальнем конце вагона. Тот хмуро кивнул и посторонился, давая ему дорогу. Заходить в купе он, видимо, передумал. Горькая усмешка скользнула по губам Северуса. Зашвырнув чемоданы на полку, он устроился на диване, откинувшись на спинку сиденья, и прикрыл глаза. Он почему‑то вспомнил, как встретил его три года назад…
…Он сидел вот так же в дальнем купе, когда в дверь неожиданно постучали, и через несколько секунд на пороге появился низенький, коренастый мальчишка с каштановыми волосами и сдвинутыми бровями — пожалуй, он выглядел чересчур серьезно для своих лет.
