Трое из Иудеи (СИ) - Леженда Валентин

«Вот она горькая правда! Всплыла и безо всяких злых языков!» – успел подумать будущий пророк, после чего выхватил из складок одежды верный боевой меч и проткнул им наглеца.

– Ох!!! – удивлённо воскликнул надсмотрщик, оторопело уставившись на торчащую из живота рукоять короткого меча. – Ах, ты…

То были его последние слова.

Таким вот образом Моисей убил египтянина, тут же ужаснувшись деянию рук своих.

От трупа следовало немедленно избавиться. К счастью, время было раннее и улицы города пока что практически пустовали. Хоть в этом да повезло.

Потрясающий уникальный ум будущего пророка принялся лихорадочно искать выход. Тело следовало вывезти из города и где-нибудь закопать. Но на это уже не было времени. Даже если ему и удастся поднять с земли труп здоровяка (во что верилось с трудом) покойник никак не сможет поместиться в колеснице.

Решение казавшейся неразрешимой проблемы пришло в голову довольно быстро. Моисей поспешил к тому месту, где припарковал у обочины дороги свою колесницу. Стремительно вскочил в экипаж, натянул поводья и мгновенно оказавшись на месте убийства несколько раз переехал бездыханное тело мёртвого надсмотрщика. Удовлетворённо осмотрел следы на песке, воровато огляделся и, стеганув лошадей, был себе таков.

Казалось всё обставлено как нельзя лучше. Шёл по утренней улице и попал под колесницу, что может быть банальней? Всё ещё ничего, но впопыхах слегка обескураженный собственным поступком и измотанный постоянной бессонницей будущий пророк забыл одну немаловажную деталь, а именно: торчащий из груди мертвеца верный боевой меч. Оплошность была непростительной и судьбоносной. Тому, кто попытался бы раскрыть это преступление, было заранее всё ясно…

Прибывший на место убийства знаменитый сыщик Назир Абд аль-Хаммам по прозвищу Неутомимый, поглаживая дерзко закрученные вверх чёрные усы, задумчиво сообщил испуганной толпе зевак обступившей труп:

– Самоубийство, как версию, пожалуй, уместно исключить. Хотя при определенной сноровке и находчивости этот человек, безусловно обладающий большой физической силой вполне мог сам себя проткнуть мечом, а затем броситься под проезжающую мимо колесницу, скажем, из-за несчастной любви э… э… э… к молодой рабыне из местной каменоломни. Он ведь был надсмотрщик? Чувство долга вступило в яростный конфликт с зовом любящего сердца. Он одновременно был вынужден сечь её кнутом и при этом любить до безумия. Неразрешимость данной дилеммы привела к чудовищной трагедии. Всё сходится, друзья мои, но в этой чудесной мозаике есть одно слабое звено, а именно: выражение лица покойного.

Зеваки в ужасе вгляделись в застывшие черты убитого.

– Да-да именно! – потряс над головой указательным пальцем знаменитый сыщик, услугами которого по слухам часто пользовался прежний фараон время от времени теряющий свою вставную деревянную челюсть. – На лице усопшего застыла гримаса невероятного изумления, не вызывающая никаких сомнений. Мог ли в этом случае самоубийца застать сам себя врасплох, спросите вы?

Назир выдержал эффектную паузу. Своё последнее дело он раскрыл с триумфальным блеском, расследовав загадочное убийство молодой знатной египтянки на борту многовёсельного военного корабля плывущего по Нилу. Преступниками оказались её новоиспечённый муж и лучшая подруга, которые в прошлом были женихом и невестой. Обоих тут же скормили пятиметровым нильским крокодилам.

– Я вам отвечу. Да, мог! Но боюсь перед нами совсем другой случай и я во всеуслышание заявляю, что произошло вероломное убийство египтянина, совершённое с особой изощрённой жестокостью и цинизмом. Я, прославленный Назир Абд аль-Хаммам, клятвенно обязуюсь ещё до заката семи солнц найти и разоблачить подлого убийцу, ибо это мой долг перед всем египетским царством.

Так бесславно и грустно закончилась спокойная благополучная жизнь несчастного, отмеченного жестокой судьбой будущего пророка Моисея.

Глава 2

Назир Абд аль-Хаммам идёт по следу

Но всё тайное, как известно, рано или поздно становится явным. Моисею и в голову не могло прийти, что знаменитый сыщик пойдёт по его следу. Покинув место своего преступления с тяжёлой душой, будущий пророк остановил колесницу рядом с дерущимися израильтянами, которые перегораживали проезжую часть довольно узкой египетской улочки. Собратья по крови яростно пускали друг дружке кровь, орудуя широкими блестящими ножами. После совершения страшного злодеяния у Моисея внезапно проснулась дремавшая добрых сорок лет и, судя по всему, напрочь отсутствующая совесть и он не мог допустить очередного смертоубийства, происходившего прямо у него на глазах. Как понял будущий пророк из обрывочных фраз перемешенных с изощрёнными ругательствами, иудеи не поделили уютное место под одной из пальм, растущих у храма бога Тота.

Место и впрямь было приятным во всех отношениях, обширная тень позволяла расположиться тут со всем комфортом, а журчащий рядом фонтан приносил блаженную прохладу. А день начинался жарким даже по меркам древнего Египта.

– Ша! А ну прекратите этот гармидер, немедленно, – закричал на дерущихся Моисей, спускаясь с колесницы.

Кого он хотел обмануть? Наверное, всё-таки себя. Ведь загладить вину перед Богом уже никак не удастся. Противники удивлённо посмотрели на статного чернобородого сорокалетнего красавца с небольшой проседью в густых волосах, разъезжающего по городу в великолепнейшей достойной фараона колеснице. Но вот одежда на незнакомце была самая обычная.

– Это, наверное, дворцовый конюх, – вслух предположил один из иудеев. – Типичный шнорер. Шо, таки украл царскую колесницу? За такое тебя по голове египтяне не погладят, это уж точно.

– Да-да, – быстро закивал второй иудей. – Сколько хочешь выручить за чудесный экипаж? Впрочем, много мы тебе не дадим, сам понимаешь, колесница теперь значится в угоне, так что аппетиты свои, пожалуйста, поумерь.

«И к этому народу я с рождения принадлежу!» – скорбно подумал Моисей, а вслух произнёс:

– Горько видеть мне вас. Не достойны вы скорого освобождения от египетского ига. Чем занимаетесь вы? Дерётесь и бездельничаете, не желая работать и умножать плоды трудов своих. Вы что думаете, придёт какой-нибудь гой и освободит вас из плена египетского? Нет, этого никогда не будет, ибо ключи от свободы вашей только лишь в руках ваших.

Недавно готовые прикончить друг друга иудеи переглянулись затем тот, что был с короткой козлиной бородой, красноречиво покрутил пальцем у виска.

– Это смешно сказать, не то что подумать, – удивлённо развёл руками второй израильтянин. – О каком египетском иге ты нам тут твердишь? Посмотри вокруг себя, зенки свои разуй, разве похожи мы на несчастных страдальцев? Мы живём как хочем и даём так же жить другим. Наши шахеры-махеры никого не касаются. Фараон может даже наделать под себя на своём золотом троне, но мы всё равно никогда не станем плясать хору агадати под его поганую дудку.

«Гордые, храбрые и безумные!» – грустно подумал Моисей, понимая что в чём то незнакомый ему иудей сейчас отчасти прав.

– О какой свободе таки говоришь ты? – продолжал удивляться разговорчивый соплеменник. – Мы пришли в Египет на всё тёпленькое, чем и пользуемся благополучно по сей день. А ты предлагаешь нам искать иной жизни и мало того свергнуть, как ты выразился, «египетское иго»? И шо мы таки потом будем делать в развалинах, усеянных нашими и египетскими трупами? Разве подумал ты об этом? Путь крови и насилия ни к чему хорошему никогда не приводил.

– Но ведь вы только что чуть не убили друг друга? – попытался было возразить сбитый с толку складной речью соплеменника будущий пророк.

– То, что мы делаем сейчас с братом, никого не касается. Это всё мишпуха – чисто семейные дела и они никогда не выйдут за рамки нашего кибуца. Мы имеем право пустить друг другу кровь и никто таки не смеет нам запретить делать это. Так что всюду ты неправ, где ни возьми, незнакомец, одетый как нищий шнорер, но разъезжающий в царской колеснице. Кто ты, уж не тот ли самый ударившийся в бега жрец-уголовник Моисей, о котором трепятся на каждом углу?