Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария
А владелец сундука, морщась и охая от искр, вьющихся вокруг него водоворотом, упал на колени, сжимая в руках свиток, который на глазах истончался и рассыпался в пыль, как обычная горелая бумага.
— Да вы же сломали печать! — возопил он, и в каждом пронзительном звуке, исходящем из его уст, угадывались признаки особого рода учености — пресной и унылой, словно постный суп без крупинки соли.
–…Печать самой Эсфер, дамы герба Молочай! Скрепленная приговором высшего суда присяжных Росендаля!..
— Это, должно быть, весьма важные особы, — отозвался дрожащий мастер Хорас, выглядывая из-под стола. — Но, должно быть, они проживают весьма далеко от здешних мест. Мы о них не слыхали и не можем взять в толк…
— Еще бы вы о них слыхали, презренные, — оборвал его постоялец, с донельзя печальным и важным лицом просеивая черные хлопья сквозь пальцы. — Конечно, вы ничего не знаете о Росендале, величайшем из городов Плеад — кто бы вам рассказал об истинных мирах. Но при всем этом вы исхитрились выпустить на свободу презлейшее проклятие, которое нельзя остановить или обезвредить законным путем!..
— Проклятие? — пискнул кто-то из сестер.
— Да, великое и злое проклятие, — торжественно и мрачно ответил оживший постоялец, поднимаясь на ноги среди искрящегося алого облака. — Своего рода совершенство! Созданное весьма искусной дамой из древнего рода и усиленное многократно коллегией присяжных магов, согласившихся, что это справедливый приговор для виновного. Впрочем, вам это знать не положено, гнусные воры и воровки. Вам положено уяснить, что проклятие это было надежно запечатано, и если бы не ваши жадные руки…
И он, не закончив свою загадочную речь, смолк так же важно, как и говорил, выражая всем своим тощим несуразным телом скорбь и презрение.
Глава 5. Магия иного мира, мэтр Мимулус Абревиль и наказание за дерзость
— Ну, знаете ли, сударь! — возмутился в ответ мастер Хорас, ощутивший прилив мужества после стольких непонятных, но, несомненно, обидных слов. — Не вам упрекать нас в преступлении, если сами притащили безо всякого спроса в мою гостиницу эдакую дрянь! Сказал бы кто, что в вашем сундуке лежит проклятие — я б вас ни за что не пустил бы на порог!
— Мелкий склочный простолюдин, — скривился гость. — Будь у меня чуть больше времени — непременно бы подал на твою грязную гостиницу жалобу в местный суд и лишил бы лицензии до скончания века! Полагаю, что и в этом… э-э-э… простецком мире воровство — веский повод для судебного разбирательства.
— А в вашем, выходит, таскать проклятия в сундуке вполне законно? — не остался в долгу мастер Хорас, который мало что понимал в происходящем, но, будучи от природы человеком проницательным, угадывал, что у ожившего постояльца совесть также не вполне чиста.
— Я хранил его в целости и сохранности, даже угодив в небытие! — вскричал возмущенный гость. — И если бы вы не поторопились растащить мои вещи, посчитав окончательно мертвым, то через… — тут он нахмурился, что-то подсчитывая. — Через три… да, пожалуй, не далее, чем через три дня я бы вас щедро наградил, едва только пришел в себя!
— В наших краях, сударь, так поступать не принято, — возразил Хорас, обретший мужество, свойственное людям, которым нечего терять. — Те, кто угодил душой в небытие, телом отправляются в могилу на следующий же день, а вовсе не через три, и уж точно я не ждал бы, что вы со мной расплатитесь с того света!
— Оттого-то ваш мир как был никчемной окраиной, так и останется во веки веков, — скривился воскресший постоялец, с каждой минутой казавшийся все более неприятным, и мастер Хорас невольно подумал, что лучше б ему оставаться мертвым.
Все это время сестры Скиптон сидели тихо, как мышки, но Джуп, как самая храбрая, высунула испачканную в пыли и паутине голову из-под кровати, и спросила:
— А что же проклятие? Это оно сейчас летает в воздухе? Какой от него вред?
— О, это отличное проклятие, сотворенное на совесть по всем правилам магической практики! — отозвался гость. — Разумеется, вашему городу — да и не только ему! — придет конец, если я немедленно не найду для него новое вместилище взамен испорченного старого.
Джуп в испуге охнула, со страхом глядя на искры, отплясывавшие в воздухе какой-то веселый танец. Они словно чувствовали, что вот-вот получится вырваться на волю и натворить бед.
— Но с чего бы кому-то проклинать Силенсию? — в отчаянии возопил мастер Хорас.
— Кто бы тратил столь искусные чары на такую дрянь, как ваш городок! — высокомерия ожившему постояльцу было не занимать. — Разумеется, оно было приготовлено для совсем иной цели и использовалось лишь единожды — согласно приговору суда, как я уже говорил. Подсудимый, которого признали виновным присяжные маги из Росендаля, исключительное существо чистейших кровей лесных Ирисов! И проклясть его, как следует, было задачей не из легких. Но дама Эсфер Молочай…
— Ох, сударь, эти ваши речи звучат важно, да только совершенно непонятно! — взмолился Хорас. — Скажите лучше, отчего судились Молочаи с Ирисами, а проклятие падет на бедную Силенсию, как будто тут своих бед мало?!
— И в самом деле, — пробормотал незнакомец, который к этому времени покрылся второй кожей из искр, из-за чего, видимо, его одолевала чесотка, заставлявшая притопывать на месте. — Если ты не слышал о Росендале, то уж о цветочной знати Лесного Края тем более ничего знать не можешь. И в проклятиях ничего не смыслишь. Объясню как можно более просто: у таких чар есть своя воля, и их ни в коем случае нельзя выпускать на свободу — они нипочем не остановятся, пока не выдохнутся полностью.
— Для чего же их создают, если это настолько опасное дело? — мастер Скиптон с опаской смахнул пару искорок, попытавшихся прилипнуть к его вспотевшей от переживаний лысине.
— Это было создано для справедливого наказания. Или, по крайней мере — признанного таковым судом присяжных. Им наказали виновного, а затем надежно запечатали остатки, и если бы не вы…
— …Скажу вам ровно то же самое! — огрызнулся Хорас. — Если бы не вы!..
— Что ж, не могу не признать, что кое в чем ты прав, ничтожный вор, — внезапно согласился постоялец, но лицо его при этом стало гораздо кислее. — Мне нет дела до вашего городка, но я обязан повторно запечатать проклятие, хоть это и совершенно незаконно.
— Незаконно — возить с собой проклятие в сундуке, — проворчал мастер Скиптон, теперь уж окончательно убедившийся, что влип в темное дело. — Вы, поди, сами его украли!.. Не знаю, что там у вас за суды присяжных, но кто б доверил такую важную штуку тощему прощелыге!
— Прохвост! — неожиданно тонким фальцетом выкрикнул постоялец, а затем топнул босой ногой. — Немедленно вылезай из-под стола! И визгливых девчонок своих вытаскивай — мы и так потеряли много времени! В полночь проклятие окончательно освободится и поразит весь город, а начнет, разумеется, с вас, пустоголовых болтливых мошенников…
Сестры Скиптон, хныча и тихонько попискивая, выползли из своих укрытий. То же самое сделал и Хорас. Не сговариваясь, они выстроились в ряд, пугливо отмахиваясь от искорок, которых становилось все больше. Постоялец прошелся взад-вперед, смерив их косым презрительным взглядом. «Какие никчемные людишки мне достались!» — читалось на его длинном унылом лице, даже в гневе остававшемся невыразительным и постным.
— Хорас Скиптон, — откашлявшись, запоздало представился бедняга Хорас. — А это — мои дочери, Табита, Урсилла и…
— Не имею обыкновения знакомиться с каждым грабителем, позарившимся на мое имущество! — перебил его несносный постоялец, задрав свой длинный нос куда-то к потолку. — Да и наглые трактирщики не входят обычно в круг моих знакомств. Но, так и быть. Я Мимулус Абревиль, для тебя — мэтр Мимулус, и никак иначе. Не вздумай распускать язык, как будто мы с тобой ровня. Перейдем сразу к делу! Итак, какую из своих дочерей ты отдаешь в уплату за преступление, как это положено по закону?..
Глава 6. Законы росендальского уложения, дама Эсфер Молочай и самопожертвование бедной Джуп
Этим вечером в "Старом котелке" произошло невероятно много огорчительных событий, но слова господина Абревиля все-таки стали воистину неприятной неожиданностью для испуганного семейства Скиптонов.
