Джефферсон Свайкеффер - Паутина будущего
— Я далек от мысли лезть на четвереньках в эту берлогу! — заявил Мэддок.
— Конечно, нет. Но… — Шарлин немного подумала, затем подрегулировала свой чоп.
Теперь он испускал вперед сноп огня, более яркого, чем самый мощный прожектор самого современного электропоезда. Она, направив свет внутрь отверстия, стала поворачивать чоп в разные стороны. Выглядывая из-за ее спины, Мэддок мог различить особенности освещаемого ландшафта. Он увидел деревья и газоны, а чуть подальше какую-то низкую стену.
Мэддок оторвал взгляд от окна и, выпрямившись, посмотрел вокруг на бесчисленные узлы сплетенной паутины. Всюду была пустота, в которой не было ничего, кроме паутины. В то же время, заглянув опять в отверстие кокона, он увидел ночные деревья, а также остро пахнущую и сырую свежескошенную траву. Прямо под ними внизу было что-то наподобие бетонной водопропускной трубы, забросанной мелким мокрым гравием.
Шарлин протянула руку и сунула ее прямо в гравий. Ее пальцы почувствовали холод и сырость, и кусочки камня, которые она держала в руках, были так же реальны, как она сама.
— Все в порядке. Придется все-таки лезть туда, — пробурчал Мэддок.
— А твой друг?
— Стенелеос? Для него все просто. Вот так. — Мэддок щелкнул пальцами. Но как ни старался, он не мог скрыть чувство вины и грусти. — Может быть, я был не прав. Наверняка я был не прав, толкнув его. Но он либо захочет найти нас, либо нет. Он может позаботиться о себе лучше, чем заботился о нас! Ожидание у этой дыры ничего хорошего нам не сулит. Мы идем?
Шарлин колебалась. Оглянувшись, она посмотрела на Мэддока, потом на бесконечно длинную пещеру из сплетенной паутины и согласно кивнула головой.
— Да, это место плохо приспособлено для нормальной жизни. — Она подумала немного. — Но нужно как-то обозначить это место.
Сказав это и не подумав о том, что она обидела Мэддока, не считая его самого достаточно надежным свидетелем, Шарлин легко пролезла в черную дыру. Мэддок быстро последовал за ней.
Они лежали в небольшой дренажной штольне под мостом с низкими орнаментальными арками. Прямо на них лилась тонкая струйка холодной воды. На том месте, где была дыра, виднелся белый пузырь с такой же шелковой оболочкой, какую разрезала Шарлин; пузырь находился прямо над ними — на обратной поверхности бетонного моста в углублении, где мало кто мог обратить на него внимание.
— Куда же мы, черт возьми, попали? — поинтересовался Мэддок.
— Слезь с меня, и мы попробуем узнать это.
Мэддок, действительно, почти лежал на Шарлин после того, как они пролезли сюда. Смущенного этим, как ему показалось, непристойным, интимным контактом, Мэддока словно ветром сдуло в сторону. Попав в какую-то канаву, по которой текла вода, он при этом еще и промок насквозь. Шарлин выбралась из-под моста, затем наклонилась и протянула Мэддоку руку, чтобы помочь ему выбраться.
Была ночь, но небо светилось каким-то странным жемчужным светом, словно луна где-то за облаками была раз в сто ярче обычной. Мэддока поразили незнакомые остроконечные деревья, которые он смог разглядеть у подножия холма. Воздух был благословенно прохладным после изнуряющей жары пустыни, в которой Мэддок побывал совсем недавно. Он был прохладный и имел остро-соленый запах моря, который Мэддок очень хорошо знал и любил, живя на побережье. Он почувствовал и другие запахи: характерный запах нефти и смолы, идущий от промышленных предприятий, свежий ночной запах парка, аромат каких-то неизвестных ему цветов.
Шарлин шла впереди, а Мэддок следовал за ней, широко раскрыв глаза и вертя головой во все стороны, чтобы получше все рассмотреть. Почему ночь такая светлая? Может быть, скоро должен наступить рассвет? Но свет шел со всех сторон, в том числе и прямо сверху. Он подошел к Шарлин, которая уже стояла у низкой толстой стены из белого кирпича. За стеной был холм, на вершине которого они сейчас стояли, он круто спускался вниз к большому городу.
У Мэддока екнуло сердце от развернувшейся перед ним красоты. Первое, что он увидел, были огни.
Их число было бесконечно; каждый из огоньков сам по себе был крошечным и слабым, но их изобилие создавало чрезвычайно впечатляющий световой эффект. Огни образовывали огромные гроздья и цепи самых разных цветов, хотя преобладали белый и золотисто-желтый. Некоторые огни, двигаясь, образовывали неторопливо текущие реки, но большинство были неподвижны и как бы формировали огненный каркас большого города. Огни взбирались вверх по холмам, переваливали через них и стремились дальше, к другим холмам.
Все это кончалось вдали у черного залива, с черным пространством которого огни соперничать не могли. Но по тому, как они отражались в этом пространстве, Мэддок безошибочно узнал море. Оно словно поглощало огни, успокаивая и гася их. Он, однако, посмотрел еще дальше и увидел, что там, вдали вновь появились огни, как бы утверждая окончательно свою победу над морем. Еще он увидал длинные арки огней вдоль канатов огромного моста, а также огоньки, несущиеся по самому мосту, исчезающие вдали и появляющиеся вновь, не обращая на воду внизу никакого внимания.
Высоко в небе нависло тяжелое облако, словно образующее над городом плоский потолок, от поверхности которого отражался свет самого города, и казалось, что свет этот вообще не имеет источника. Если бы не размеры всего этого, у Мэддока возникло бы ощущение, что он все еще находится в пещере.
— Это прекрасно, — прошептал он тихо, как будто боясь разрушить этот волшебный мир огней.
Несмотря на то что движущиеся огни заполнили почти все пространство, ночь была очень тихой.
— Я так и знала, что ты вечерний ходок, — кивнула Шарлин. — Неудивительно, что ты наделал столько шума из-за небольшого количества солнечного света.
Мэддок выпрямился:
— А что, если я создан для более поздних часов? Я ведь частенько выпивал с приятелями уже после того, как закрывались последние таверны. А какой твой любимый час?
Он ожидал, что она предпочитает день, солнце и его огонь. Но вместо этого она помолчала некоторое время и затем как-то невнятно ответила:
— У меня нет любимого времени суток. — Она грустно посмотрела на него: — Что-то испортилось во всех этих временах.
— Не скажи. Возможно, в них осталось и что-то хорошее.
Шарлин усмехнулась:
— Я думаю, что по всем психологическим тестам ты имел бы хорошие показатели. Тип «каппа» — индивидуальность или, может быть, тип «тау» — оптимист. — Она нахмурилась: — Почему-то все провинциалы всегда выбирают ночь.
— Я не выбирал ночь, — сказал Мэддок угрюмо. — Она выбрала меня.
