Джеффри Лорд - Сияющий полдень Уренира
Собственно, подумал он, молодость закончилась уже давно, когда за плечами остался сорокалетний рубеж. Да и в тридцать пять или тридцать восемь нельзя считать человека особенно молодым… Тем не менее он был молод, ибо отсчитывал свой возраст не прожитыми годами, а странствиями; и пока его одиссеи не подошли к концу, пока он мог держать в руках боевой топор или винтовку, молодость оставалась с ним. Но теперь она подходила к концу; еще одна экспедиция, и генерал Ричард Блейд, начальник, окончательно сменит полковника Ричарда Блейда, агента и странника.
— У тебя грустное лицо, Дик, — произнес Дж. — О чем ты думаешь?
— 06 осени, сэр, о хмурой осени…
Старый разведчик улыбнулся.
— Ну, Ричард, что же тогда говорить мне? — Он посмотрел на свои руки с узловатыми старческими венами, провел ладонью по пергаментной коже подбородка. — Ты думай об осени, думай, в этом нет ничего плохого, и такие мысли в определенном возрасте приходят ко всем… Но думай об осени золотой, щедрой! Не сезоне увядания, а времени сбора плодов! Эта твоя изобильная осень продлится долго, достаточно долго… и в конце ее придет смирение с тем, что после осени наступает зима. — Дж. помолчал и снова усмехнулся. -Поверь мне, все так и будет. Я сам это пережил.
Кивнув, Блейд повернулся к окну. Темнело; декабрьский ветер кружил в воздухе снежинки, гонял по мостовым бурые листья, завывал в водосточных трубах, метался в вышине, старательно задергивая небеса пеленой туч. Очертания зданий на другой стороне улицы расплывались, тонули в полумраке, постепенно превращаясь в неясную зубчатую стену, лишь кое-где прорезанную яркими прямоугольниками окон — то золотисто-желтых, то белосиневатых. Машины скользили по мостовой словно призраки с огненными глазами, все одинаково серые в сгущавшихся сумерках — огромные жуки, торопливо снующие взад и вперед среди лабиринта каменных стен.
— Мрачная картина, не так ли? — заметил Дж., проследив взгляд Блейда. — Декабрь — не лучшее время в Лондоне, но это еще не твой декабрь, Дик… И я надеюсь, что там, куда ты попадешь, будет лето или хотя бы золотая осень. — Он сделал паузу, затем поднялся и, шаркая ногами, подошел к окну. — Нет, пусть там будет лето… и пусть оно никогда не кончается… Доброго пути, мой мальчик!
***
— Доброго пути, сэр Блейд! Доброго пути, сестренка! — Майк поднял руку в прощальном жесте. За его спиной сияли врата, на этот раз — очень внушительных размеров, три на три ярда; в меньшие Блейд не сумел бы пролезть.
Он тоже помахал рукой, потом резко отвернулся, переходя с шага на мерную иноходь. Миклана, ухватившись за широкий пояс, прижималась к его спине, и Блейд сквозь тонкую ткань комбинезона чувствовал ее острые напряженные груди. Сейчас ему казалось, что Большая Сфера Уренира, и без того бескрайняя, словно раздвинулась, стала еще больше и просторнее, еще шире, еще ярче. Иного и быть не могло; ведь существо, созданное неподражаемым искусством Лоторма, было на добрый ярд выше прежнего Ричарда Блейда.
Перед ним простиралась степь, пересеченная вдали, на севере, какой-то багровой полоской. Он чувствовал необычайную легкость, кипучую силу, странное напряжение в мышцах — словно лошадиная часть его тела повелевала совершить нечто естественное, привычное и совершенно необходимое. Минуту-другую он прислушивался к своим ощущениям — как певец, который ловит нужную ноту и такт, чтобы слить свой голос с мощным звучанием оркестра. Здесь оркестром была сама степь; травы выводили партию скрипок и виолончелей, ветер дул в медные трубы, ручьи и речки откликались аккордами фортепиано, а два ярких солнца, повисших в небе, выглядели точно тарелки, грохочущий звук которых должен был вот-вот раскатиться над огромной оркестровой ямой. Да, Слорам, страна кентавров, встречала пришельца музыкой, но сам он чувствовал, что фальшивит, что-то делает не так.
Внезапно Блейд догадался. Его движения! Они были совсем не такими, как требовала мелодия степи! Слишком медленными, слишком осторожными, словно он еще находился в благодатной и цивилизованной Синтоле, а не на краю необозримой степи!
Надо бежать! Мчаться! Нестись сломя голову! Так повелевал ритм стремительной симфонии трав, вод, ветра и небесных светил!
— Держись! — крикнул он девушке, переходя с ровной иноходи на бег. Миклана испуганно ойкнула за его спиной.
Степь словно ринулась им навстречу.
Мягко грохотали копыта, три могучих сердца бились в унисон, кровь стремительными толчками омывала каждую мышцу, каждую клеточку, прохладный воздух вливался в легкие, встречный бриз сушил испарину, зеленые стебли трав ласкали колени, гибкое женское тело прижималось к спине… Он мчался, как ураган, подгоняемый ветром и сам подобный ветру; сказочное существо, прекрасное, мощное, необоримое и стремительное. Он стелился над изумрудным ковром, разбрызгивал копытами хрустальные воды ручьев, взметал вверх песок и гальку на их берегах, черной молнией проскакивал по склонам пологих холмов; распластав хвост, вытянув вперед руки, гигантскими прыжками проносился над оврагами. Музыка степи все гремела и гремела у него в ушах, и теперь он был включен в этот огромный и звонкий оркестр. Мало того; он был в нем первой скрипкой и главным дирижером, он исполнял рокочущую партию ударных и дул во все трубы сразу; он бил в зеленую шкуру чудовищного барабана, простиравшегося под ногами. Сейчас он не чувствовал себя человеком; он превратился в коня, в существо, созданное для стремительного бега.
И все же он был чем-то большим, чем конь! Более сильным, более подвижным, более умным… Он был… был… эстара! Кентавром, четырехногим разумным скакуном!
Багровая лента впереди быстро приближалась, и Блейд вдруг понял, что всадница изо всех сил колотит его пятками по бокам. Он перешел с бега на шаг, и громовая мелодия степи стихла, позволив звучать слабому голосу человека.
— Ты с ума сошел, Дик! Мне страшно! Я не могла тебя дозваться!
Странник протянул руку назад и похлопал Миклану по коленке.
— Что тебя напугало, детка?
— Ты! Разве ты не слышал, что я кричу? Разве можно так нестись?
— Не только можно, но и нужно. Здесь передвигаются только так. Придется тебе привыкать.
— Но, но…
Он повернул голову, нашел ее горячие губы. Через минуту Миклана начала задыхаться и заколотила кулачком по его наплечнику. Блейд отпустил ее и усмехнулся.
— Забудь на время о Синтоле и Чантарском Взморье, моя красавица. Здесь другая страна, необузданная, дикая… и мы сами — дикари.
— Мы — цивилизованные люди, — с достоинством возразила его подруга.
— В этих краях цивилизованные люди идут на корм эстара… — Блейд огляделся. — Кстати, где же они?
