Джеффри Лорд - Сияющий полдень Уренира
— Ну, как? — Лоторм повернулся к нему.
— Впечатляет… Я все еще не могу поверить, что через день окажусь в этом… в этом… — странник не находил слов.
— Окажешься, — успокоил его инженер. — Именно в этом! Откровенно говоря, я даже немного завидую тебе. Ты совершишь увлекательное путешествие с прелестной девушкой!
— Но что мешает тебе самому… — начал Блейд, но Лоторм усмехнулся и махнул рукой.
— Нет. — Он на миг отвел глаза от экрана и задумчиво посмотрел на Блейда. — Помнишь, ты как-то заметил, что тебя поражает разнообразие наших жилищ и городов? Города в пещерах, города на скалах, надводные и подводные, маленькие, с домами из дерева и камня, и огромные, с башнями, шпилями, пирамидами… Так вот, в этом заключается частица нашей древней мудрости, Блейд. Мир должен быть разнообразным! Ибо разнообразие дарит радость жизни. Это — закон; и проистекает он из различий между людьми.
— Различий? — странник нахмурился, пытаясь уловить мысль. — Я не заметил каких-либо различий в вашем обществе. У всех равные права и…
— Я говорю не о правах, не о сословиях, которых у нас не существует. Люди разные сами по себе. Одному отпущено больше ума, другому — чувства, третьему — телесной или духовной красоты, четвертому — непоседливости, тяга к опасному и неизведанному… Кроме того, — Лоторм улыбнулся, — есть женщины и мужчины, дети и подростки, люди совсем молодые и умудренные жизнью… Они все разные, Блейд, и всем им нужно что-то свое, особенное! Понимаешь? Ты — искатель приключений, и у тебя хватит силы и мужества, чтобы одушевить эту боевую машину, — он кивнул на медленно вращавшееся в воздухе тело. — Я же — конструктор, инженер и изрядный домосед, по правде говоря… Конечно, я бы смог натянуть на себя эту плоть, но от этого я не стану подобен эстара, я не сумею перебить палицей хребет врагу, умчаться от погони, выскочить с диким воплем из засады…
— Ты в этом уверен? — спросил Блейд.
— Абсолютно! Твой дух и мой — разные, отличные. Это не значит, что один из нас лучше другого, ибо не существует шкалы, в которой можно было бы сравнить смелость и ум, чувство юмора и способность к глубоким переживаниям, верность долгу и любовь к знаниям… Мы просто разные, Блейд, — и, если вдуматься, это прекрасно!
— Это ваша уренирская мудрость?
— Ее часть, крохотная частичка, друг мой.
Странник склонил голову, размышляя над сказанным, и вдруг удивительное ощущение охватило его, он понял, что может увезти из Уренира на Землю, какое знание будет позволено ему забрать с собой. Наконец-то он сумел сформулировать вопрос — тот главный вопрос, который пытались разрешить в его родном мире с тех самых пор, как человек осознал себя мыслящим существом, живым, чувствующим, страдающим… Возможно, его стоило бы задать философу Кродату Сарагге, но Блейду почему-то казалось, что любой обитатель Большой Сферы даст ему ответ.
— Скажи, — он шагнул к Лоторму, коснулся рукава его серебристой блузы, — в чем вы видите назначение и смысл жизни? Не божественного существования Уренов, не жизни вообще, а обычной, человеческой?
— Это же так просто, Блейд, — инженер усмехнулся. — Счастье как результат удовлетворения всех желаний, вот и все. Иного смысла у человеческой жизни не было и нет.
— Всех желаний? Абсолютно всех?
— Разумеется.
— Но если эти желания разрушительны и гнусны?
Лоторм высоко поднял брови
— Если желания человека разрушительны и гнусны, друг мой, то это не человек. Просто полуразумное животное. Вот такое.
И он протянул руку к огромному телу кентавра.
Глава 7
— Совещание закончено! Все свободны!
Отодвинув кресло, Дж. поднялся. Чуть ссутулившись и повернув голову, он наблюдал, как начальники подразделений покидают его кабинет.
Уже не его! И кресло, о спинку которого он машинально оперся рукой, не было тем самим, с резной ореховой спинкой, в котором он отсидел тридцать лет. И стол, обширный стол, с целой батареей телефонов, с сейфом, вделанным в одну из массивных тумб, с ящиком для трубок и табака и с другими ящиками, полными секретных, особо секретных и сверхсекретных документов, уже принадлежал не ему.
Лицо бывшего шефа отдела МИ6А, сухое, с кожей, покрытой старческими пигментными пятнами, было, однако, спокойным. Он посадил в свое кресло того, кого хотел в нем видеть, и это являлось закономерным итогом и всей его долгой службы, и последних пятнадцати лет, отданных проекту «Измерение Икс». Сколько раз он его проклинал, сколько нервов потратил на бесконечные споры с покойным Лейтоном! Разумеется, о дорогих усопших ничего, кроме хорошего, но… Но его светлость быт временами крутоват, весьма крутоват! И безбожно эксплуатировал Дика!
Но теперь с этим покончено, почти покончено. Месяц-другой, еще одна последняя экспедиция, и Ричард уже не формально, как сегодня, а фактически примет власть. Конечно, кресло шефа МИ6А не самое уютное на свете, но если вспомнить о местах, где он побывал, то этот кабинет покажется раем! Наконец-то Дик будет в безопасности… в относительной безопасности, за толстыми стенами старинного особняка, в огромном городе, в Англии, на Земле…
Блейд деликатно кашлянул, прервав размышления старика.
— Официальная часть закончена, сэр, и мне бы хотелось, чтобы вы заняли свое обычное место, — он похлопал ладонью по кожаной обивке кресла с прямой ореховой спинкой.
— Как скажешь. Дик. Теперь ты тут хозяин.
Тем не менее Дж. обошел вокруг стола и опустился на свое привычное место. Его преемник, покопавшись в баре, извлек бутылку коньяка и две рюмки.
— Выпьем, мой мальчик, — Дж. поднял рюмку с янтарным напитком, рассматривая ее на свет. — Выпьем за то, чтобы ты просидел на этом месте не меньше меня.
Странник кивнул и выплеснул коньяк в рот, изо всех сил стараясь не показать, как ужасает его подобная перспектива. Он уже чувствовал, как прирастает к этому проклятому креслу, к этим телефонам и столу, основательная массивность которого словно символизировала новый пост, свалившийся Блейду на шею. Только что состоялось его официальное представление в качестве начальника спецотдела МИ6А — событие, ни для кого не являвшееся тайной, — и он ощущал вполне понятную грусть. Заканчивалась молодость, наступала зрелость, синоним старости…
Собственно, подумал он, молодость закончилась уже давно, когда за плечами остался сорокалетний рубеж. Да и в тридцать пять или тридцать восемь нельзя считать человека особенно молодым… Тем не менее он был молод, ибо отсчитывал свой возраст не прожитыми годами, а странствиями; и пока его одиссеи не подошли к концу, пока он мог держать в руках боевой топор или винтовку, молодость оставалась с ним. Но теперь она подходила к концу; еще одна экспедиция, и генерал Ричард Блейд, начальник, окончательно сменит полковника Ричарда Блейда, агента и странника.
