Ольга Романовская - Словенка
— Пошли, — Власовна на ноги поднялась, — заждалась нас Зима Ярославовна, уши надерёт.
… А в крепость Гореслава всё же пошла. Припомнила дорожку, что Любава ей показала, да и зашагала прямёхонько по ней. Вышла она к тыну высокому, за которым стена была с крышей двухскатной; дорога мощёная прямо к воротам привела. Были открыты они, но зловеще над ними скалились черепа звериные. Только хотела девка войти, как остановили её два отрока белобрысых.
— Куда идёшь, славница,? — бросил ей один из них, а годился он ей в братья.
— С Ермилом поговорить мне треба. Да не пугай ты меня видом своим свирепым, и не таких я видала.
Отрок смутился немного, боком в крепость скользнул, в припрыжку побежал. Вернулся он скоро, кивком разрешил ей пройти.
Шла Гореслава по крепости да всему дивилась. Нет, не тот этот градец был, что в Черене она мельком видала; всё здесь по — другому было: и хоромины больше, и резных узоров на причелинах да охлупнях, а палаты княжеские полукаменные были: с внешней, наружной, стороны обложили строители их кирпичом, а с задней, "чёрной",обмазали глиной. Гридница была рядом с княжеским жилищем и сообщалось с ним через узкий крытый переход; в светлых окнах её мерцали огоньки. Наумовна не решалась ступить на высокое крыльцо и скромно ждала у нижней ступени: вдруг Ермил сам выйдет да позовёт её.
В травени вечера холодные были, к ночи иногда и лёгкий морозец мог ударить, поэтому девка поплотнее свиту запахнула. Неужто напрасно надела она одинцы серебряные да ожерелье, Эймундой дарёные? И слёзы готовы были на глаза навернуться, но удержалась Гореслава. Никогда ей по парню не плакать. Не выдержала Наумовна и пошла прочь, но столкнулась лицом к лицу с князем.
— Что ж ты у крыльца стояла, славница? Кого ждала, красавица?
— Позвал меня кметь один, да, видно, пришла напрасно, — смело ответила Гореслава.
— Как зовут — то глузденя того?
— Ермилом кличут.
— Ветер у него в голове гуляет, Гореславушка, но парень он добрый.
— Как, не забыли вы ещё моего имени! — удивилась девка.
— Да как забудешь, коли ты такой красавицей уродилась.
Глаза у Светозара смеялись, и вест он как — то повеселел со времени их встречи на площади. Знать, забот меньше стало или же развеселил его кто — то.
— А колечко — то моё, словно оберег, носишь, — рассмеялся князь, замети былой свой подарок на девичьей руке. — Ну, пойдём, что ли, отведу тебя к Ермилу твоему.
— Вовсе не мой он, — обиделась Наумовна. — Пришла я на Градец посмотреть, а не на него зенки пялить.
— Извини, если обидел, славница, — Светозар взял её под локоть и повёл к крыльцу гридницы. Перед дверью во влазню он остановился и шепнул: — Только ты будь поосторожнее с Будимиром, он кметь шустрый больно до девок.
В гриднице за длинными столами сидели кмети, спорили, ели, пили, иногда ссорились промежь собой. Князь её вперёд подтолкнул — иди, мол, не бойся. Она сделала несколько шагов и остановилась.
Ермил поднялся ей навстречу, повёл к столу(Светозар ушёл уже, хоть кмети и уговаривали его остаться); Гореслава уж было хотела сесть на указанное ей место, когда к ней, отодвинув в сторону молодшего сотоварища, подошёл Будимир.
— Никогда такой красной девки не встречал, — сказал он, — и должна такая славница возле меня сидеть.
Заспорили кмети; чуть до рукоприкладства не дошло, а Наумовна, устав от криков их, ушла тихонечко: уж больно не хотелось сидеть рядом с Будимиром, что Ермила сильней был.
6
Звёзд на небе было видимо — невидимо, и светло, как вечером. В конце травеня — начале хлебороста всегда ночки такие " белые" случаются на берегах Нева.
Гореслава стояла на мосту через Соловку и смотрела на звёзды, отражённые водой; где — то далеко белел свёрнутый парус ладьи. Девка не шевелилась, только губы кусала. Знала бы, ни за что не пошла бы в крепость.
А началось всё, когда пришла ввечеру Наумовна с Зарёй и Любавой на княжий двор с другими девками на гулянье. Девушки все веселы были, меж парней важно прохаживались; некоторые уж парами прогуливались с кметями удалыми. Те, кто помоложе, по отрокам глазами пробегали, выискивали тех, кто покраше.
У Зари с Любавой с давних пор други были среди крепостных обитателей, поэтому сразу к ним ворковать пошли. А Гореслава стоять осталась. Хотелось ей к Ермилу подойти, да боялась, что Будимир её заприметит и парня из — за неё побьёт. Но молодой кметь первым к ней подошёл, под руку взял и повёл ладу свою к высокому крыльцу: обещал он давно ей хоромину каменную показать — да вдруг вырос, словно из — под земли, Будимир.
— Что же ты, славница, с юнцом жёлторотым дружбу водишь? — спросил.
Побелел Ермил, но промолчал: знал, что кметь давно его невзлюбил. А Будимир продолжал:
— Его князь дальше середины стола не пустит, так что выгоды большой ты, девица — краса, в нём не ищи.
— А я и не ищу корысти, — отвечала Наумовна. Ох, и надоел ей этот лазливый кметь, что шагу ступить не давал. А другие девки — то ему на шею вешались, за один взгляд его драться на смерть готовы были; нравилось это ему. И вот опять стоял Будимир и ухмылялся, продолжал слова обидные про Ермила говорить:
— Лагодник он, а не кметь. Послал его князь свея искать, что в краях наших невесть откуда появился, так упустил он его.
— А ты — то, Будимир, много ли свеев переловил? — усмехнулся Ермил.
— Если бы каждого сменять на шкурку соболью, то давно ходил бы в шубе княжеской.
— Куда тебе до князя; натура медвежья житья не даст.
— Не тебе обо мне судить, дитя малое, а то возьму и на глазах красны девицы на обе лопатки положу тебя.
Молодший кметь нахмурился, глазами вкруг себя повёл. Гореслава же чуть в сторону отошла, боясь, что парни руки поразмять захотят. Но тут Будимир за рукав расшитый её ухватил, на ухо зашептал: " Ты гуляй со мной, ладонька, я тебя за то озолочу". Ох, не забыть кметю девки, которую впервые у ворот родных её подругой своей быть уговаривал; крепко запала в голову её красота.
Услыхал Ермил слова Будимира дерзкие, не выдержала головушка горячая молодецкая, дала волюшку рукам. Ох, хорош был удар; покачнулся аж Будимир, девку отпустил, но на то и кметь, чтобы вдвойне отплатить обидчику, и теперь уж Ермил кровь рукавом утирал. Все девки да парни вкруг двух кметей столпились, наблюдали за тем, как вновь сходились Будимир с Ермилом.
Наумовна дожидаться конца драки не стала, не оглядываясь, к крепостным воротам пошла. Если ссорятся из — за неё кмети, то лучше ей вообще в град не ходить.
И стояла она теперь на мосту и у воды совета выспрашивала, как ей быть. И тут увидала девка вершника на сером коне, неспешно по супротивному берегу ехавшего. Казалось, лошадь его тонула в густом тумане, что стоял низко, у самой воды. Гореслава внимательно следила за тем, как вершник подъезжал к мосту, но ни на шаг с места не сдвинулась.
