Е. Кочешкова - Шут
С момента их последней встречи Руальд, казалось, намеренно стал избегать общества своего любимца: он больше не звал Шута на ужины и не просил развлекать его дворян, не посылал за ним слуг, чтобы вместе выехать на конную прогулку или просто посидеть у камина за партией 'престолов'. Шута это устраивало. Он понимал, что их общение, по всей вероятности, лишь усугубит болезненное противоречие, и без того раздирающее сознание короля на части. К тому же… Шут откровенно страшился этого человека, чей разум стал переменчивей штормового ветра.
Но не проходило и дня, чтобы он не терзал себя вопросами, как помочь Руальду. Как вернуть короля? Ну как?
Ни книги, ни разговоры со знающими людьми — не давали ответа на эти вопросы. Лишь бессмысленные слова 'проклятие' и 'приворот' довлели над всем, не имея под собой ничего конкретного. Знахари, кого ни спроси, разводили руками, честно признавая, что подобной силы чары — вне их компетенции. Мол, да, приворот. Только что с ним делать? Тайкурское колдовство — темная штука… Сначала Шут опасался открыто спрашивать ведунов, но вскоре понял, что является далеко не единственным их посетителем, обеспокоенным судьбой короля. Он не знал, конечно, кем были другие гости, но догадывался, что среди них имелись как преданные Руальду люди, так и его недруги. Так что, постепенно Шут обошел всех хоть сколько-нибудь сведущих в ворожбе лекарей Золотой. Очень скоро он знал их всех наперечет и мог уже на глаз определить, кому можно верить, а кто лишь трясет с наивных горожан медяки, благополучно сосватывая им обыкновенные глиняные черепки под видом амулетов на все случаи жизни. Но и от тех, и от других толку было мало. Шарлатаны все обещали, но ничего не могли. А настоящие видящие даже браться не хотели за чужеродное колдовство. Ну, ее, дескать, эту дикую магию — влезешь так, не знамо во что, потом сам не рад будешь… Шаманы тайкурские, говорят, на крови заклятья крепят…
Однако, еще чаще Шут думал о королеве. О том, как она там живет на своем снежном острове, как справляется с обидой, которую нельзя выразить словами, нельзя выкричать или просто взять да забыть. И было ему от этих дум тревожно и больно, хотя теперь Шут знал наверняка, что Элея в безопасности. Что корабль доплыл благополучно, и Давиан встретил дочь с распахнутыми объятиями. Все это он услышал, околачиваясь в припортовых тавернах, где столовались иноземные купцы из тех, что попроще, да разные матросы. В том числе, и с Белых Островов. Ожидая новостей, Шут наведывался в таверны ежедневно, всякий раз страшась услышать самое плохое. Но боги миловали…
Только вот известие о благополучном прибытии королевы домой не возвратило Шуту прежней радости — очень скоро он осознал, что без Элеи дворец будто лишился сердца. Все было как и прежде, но не стало чего-то очень важного. Чего-то, что нельзя выразить словами. Придворные ходили с озабоченными лицами, смех все реже звучал в Солнечном Чертоге. Да и сам Шут жил теперь лишь наполовину, беспрестанно борясь с острым чувством потери. Оно пронзало душу ядовитым шипом, проникая все глубже и глубже, так что уже не оставалось сил ни на шутки, ни на флирт с дамами. Ничего не хотелось.
Ничего…
Порой тоска по прежним временам накатывала так сильно, что он уходил к пустому берегу и часами просто сидел на какой-то коряге, глядя, как волны разбиваются о скалу. Вода потемнела от грязи, поднятой непрерывным взбалтыванием, то и дело на песок выносило обломки деревянных досок, спутанные обрывки старых сетей, пучки бурых водорослей и еще много другого обычного для штормов мусора. Укрытые промасленным полотном рыбацкие лодки лежали кверху килями высоко на берегу, куда не доходила ни одна волна. Но каждая из них знала — кончится период дождей и ветров, и они снова будут спущены на воду, чтобы делать свое дело, то единственное, ради которого были созданы. Хотелось бы и Шуту так же уверенно смотреть в свое будущее.
Ему было известно, о чем шепчутся придворные за спиной у господина Патрика. О том, что Солнечному Чертогу нужен новый шут, ибо старый, похоже, и впрямь подвинулся рассудком после выпавших на его долю испытаний. Мол, неудивительно, что темница, да побои сломали хрупкого чудака, который и прежде-то был не вполне нормален… Однако Руальд не искал ему замены. От слуг Шуту стало известно про одну из попыток дворян убедить короля найти нового дурака для увеселений. Если верить рассказам горничных, когда господин Вайда подошел к королю с этой просьбой, Руальд разгневался так, что до полусмерти напугал вельможу. 'Довольно с вас новой королевы, шут останется прежним! — кричал он побледневшему господину Вайде. И это было странно, но почему-то не удивило Шута.
Пару раз он беседовал с Дени, по сути — ни о чем. Капитан тоже не выглядел счастливым, но он, по крайней мере, исправно нес свою службу, мирясь с наличием новой охраны у короля. Руальд привел с собой два десятка наемных воинов из Тайкурдана, все они были как те четверо, что встретились Шуту во время побега королевы — поджарые, дикоглазые, непонятно-чужие… Они неизменно носили свои кожаные штаны и куртки, предпочитая их привычным для Закатного Края нарядам. Те двое, чья одежда была оторочена дорогим белым мехом, оказались старшими в отряде. И если Шуту случалось столкнуться с ними, чужаки смотрели на него так, точно он был предметом мебели. Шут отвечал им тем же. Он не держал зла на этих людей, но и знать их не желал вовсе. На запястьях его кожа приобрела синевато-красный оттенок и оставалась болезненно тонкой.
2
Дни сменялись неделями, зима приблизилась вплотную. Шут уже не открывал окно — тепло стало главной ценностью. Камин в его покоях горел постоянно, но этого было не достаточно, чтобы прогреть комнату. От каменных стен постоянно несло холодом, и Шут радовался, что они по большей части завешены плотными гобеленами, помогающими сохранить тепло. Этой осенью, вопреки обычному, он все время мерз.
Томительное ожидание перемен близилось к завершению — Золотую Гавань и, в особенности, Внутренний Город наводнили воины передового отряда тайкуров. Со дня на день должны были появиться и основные силы княжеской армии во главе с принцессой.
Тайкурдан всегда был трудным соседом для Закатного Края. Неизменным атрибутом этого соседства были мелкие стычки и набеги, продолжавшиеся вплоть до восшествия короля Вийона. Дед Руальда сумел внушить тайкурским варварам, что правильные торговые отношения могут быть гораздо эффективней вражды. Но нельзя сказать, что после этого неприятностей для Закатного Края стало значительно меньше. Тайкуры на все смотрели иначе, как-то вывернуто. Жителям королевства их способ мышления зачастую казался совершенно извращенным. Взять, к примеру, хоть тайкурские законы, позволяющие приносить в жертву младенцев, но запрещающие насиловать женщин — даже нищих бродяжек! — под страхом жесточайшей казни. Или это безумное правило — на четыре года отдавать детей князя — таргала, как они говорили — в жизнь к простолюдинам! А еще тайкурские воины презирали тяжелые латы, предпочитая свободу движения, поэтому мало кто мог состязаться с ними в ловкости. Они почти не знали спокойной жизни, ибо постоянно враждовали с остальными своими соседями — многочисленными дикими народами, очень похожими на самих тайкуров. Жители Закатного Края язвили меж собой: 'Было бы из-за чего! . Земли тайкурского княжества и их соседей — лишь горы да степи, засеянные камнями. И люди в этих землях рождались под стать — сильные, безжалостные, не знающие страха. И по-своему красивые… Уж сколько легенд было сложено о тайкурских девах, похищавших сердца рыцарей… Кто же думал, что однажды сказка станет страшной действительностью?
