Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом
А дальше пошла рутинная ночная работа — для Йоргена. Для Кальпурция — приключение опасное и захватывающее, ему понравилось. Он ловко зарубил сколько-то шторбов, троих вервольфов, одну гифту и одно чудовище неизвестное. Зойгов, правда, старался не трогать, оставлял менее чувствительному Йоргену, собственная душевная рана была еще слишком свежа.
Сначала действие развивалось у входа в сарай, затем переместилось во двор. По нему уже рыскали темные твари, рвались в дом, но их не пускали забранные красивыми решетками окна и надежная дверь, по всем правилам колдовской защиты укрепленная. Обитателям дома ничего не угрожало, это Йорген понял с первого взгляда. Однако ни твари снаружи, ни люди внутри этого постичь не желали. Первые с бессмысленным упрямством напирали на решетки, вторые голосили истошно. Кроме хозяйки-вдовушки, в доме были две девчонки-горничные и баба-повариха, все пятеро — большие мастерицы визжать. Кальпурций хотел устремиться на помощь женщинам, но порыв его был остановлен. В конюшне ржали, метались лошади, и свои, и хозяйские — чуяли волка. Вот кого надо спасать, решил Йорген:
— Не пешком же нам с тобой ходить? А в дом тварям не проникнуть, это я тебе обещаю.
— Тогда идем на улицу, возможно, наша помощь требуется там?
— Э нет! У города есть своя Ночная стража, не стоит иноземцам вмешиваться в ее дела. Наше место здесь, поверь! Я знаю, о чем говорю.
Так они и прокараулили во дворе до утра, отбивая одну атаку за другой. А едва забрезжил рассвет — оседлали фельзендалок и рванули прочь из города, да на рысях. На этом тоже настоял Йорген.
— К чему была такая спешка? — удивлялся Тиилл. К этому времени они были уже далеко от Гамра, остановились, чтобы дать передышку коням. — Можно подумать, за нами твари гнались! Не позавтракали даже! — В Силонии было не принято пренебрегать трапезой.
Фон Раух загадочно усмехнулся в ответ:
— Твари не твари, а возмущенные горожане гнались наверняка.
— В смысле? — Кальпурций окончательно перестал что-либо понимать, предположил первое, что подсказала неспокойная совесть: — Из-за того, что мы не женщин защищали, а лошадей?! Думаешь, хозяйка успела…
— Какие женщины? Какие лошади? — Йорген даже возмутился, он и думать забыл о нерыцарском своем поведении. — Ты сам подумай! В город, населенный лучшими колдунами Запада, в город, где на дверях простых обывателей защита лучше, чем у короля Видара во дворце, врывается орда ночной нежити. По-твоему, как это следует понимать?
— Ты хочешь сказать… — Он начал догадываться.
— Хочу. Тварей специально впустили в город. Иначе просто быть не может.
— А… зачем?! Такое страшное нападение, погибших, должно быть, сотни…
Йорген усмехнулся снова, еще злее, в подлости человеческой он разбирался много лучше благородного силонийца.
— Ты представь. Днем в благополучный, не знающий бед город приходят две подозрительные личности с колдовским артефактом в мешке. Ночью, впервые за много лет, а может, и вообще впервые в истории, его атакуют ночные твари. Какой напрашивается вывод?
— Но мы этого не делали!!!
— Не делали. Вот только кому, по-твоему, поверят — пришлым чужакам или почтенному горожанину из квартала колдунов, который укажет на них, «злодеев», пальцем? К жезлу нашему решил подобраться, старый шторб, не иначе! Не силой, так хитростью взять! Ценная, должно быть, штука. Не будем больше никому показывать.
Кальпурций поразмыслил минуту над этими словами и согласился.
— Возможно, ты и прав. Колдуны — опасный и беспринципный народ, от них можно ожидать любой каверзы. Добрым людям следует избегать их общества.
Так они решили и шесть следующих дней провели именно в обществе колдуна. Точнее, мага — хоть и не видел ланцтрегер фон Раух разницы в словах, но силонийские коллеги гамрских аптекарей предпочитали именно такое обозначение своей профессии.
Большой торговый караван следовал из лесистых восточных предгорий на родину, в Аквинару. Купцы везли пеньку, деготь, воск и мед, льняные холсты и речной жемчуг. Они проделали долгий и трудный путь по реке Ягдре, они так стремились домой, что, изменив собственным планам, не стали задерживаться в Гамре на ярмарочные дни.
К этому каравану друзья и пристали, догнав его у местечка с трогательным названием Наше Болотце. И пусть тяжело груженные повозки катились не так быстро, как хотелось бы нетерпеливому Йоргену, — зато без длительных вынужденных остановок. Ночевали там, где застигала темнота, для защиты от тварей при обозе находился специально нанятый маг — состоятельные силонийские торговцы могли себе позволить такой расход.
Это был приятной наружности молодой человек по имени Мирций Луулл. Сын богатых и благородных родителей, он, как это свойственно бывает юности, возжаждал однажды свободы, независимости и новых впечатлений и, вопреки воле отца, совершенно справедливо полагавшего, что сын его рожден для большего, нанялся в сопровождение большого торгового каравана. И очень скоро об этом пожалел. Представители силонийского торгового сословия, все без исключения, были людьми весьма и весьма почтенными, и все-таки общество их не могло удовлетворить утонченного юношу, привыкшего находить смысл жизни в тайных науках и изящных искусствах, а не в статьях прихода-расхода, оборота и прибыли. Еще меньше общего было у него с другими охранниками — грубыми наемниками-северянами, чьи разговоры не шли дальше выпивки, оружия, лошадей и девок. Долгие месяцы пути бедный Мирций отчаянно скучал. Его не страшили ночные твари и лесные разбойники, он очень легко переносил дорожные тяготы, но, будучи открытым и общительным по натуре, жестоко страдал в отсутствие приятного собеседника. Какой интерес в новых впечатлениях, если ими не с кем поделиться?! От безысходности он принялся сочинять путевые заметки и тешить себя надеждой, что однажды они станут книгой под названием «Мои письма потомкам». Но одна из груженых лодок перевернулась на опасной переправе через Вохлу, левый приток Ягравы. Все имущество тогда удалось спасти, однако записи были безнадежно испорчены водой, и он, усмотрев в том перст судьбы, свои эпистолы забросил и с бедственным положением смирился.
Каково же было его удивление и радость, когда в одном из проезжавших мимо путников он узнал своего давнего приятеля Кальпурция, старшего сына судии Тиилла! В раннем детстве они были очень дружны, поскольку большими друзьями были их отцы. В годы отрочества, когда один занялся юриспруденцией, другого взяли в обучение маги, невольно стали видеться реже, но в душе хранили детскую привязанность. Мирций был очень встревожен, получив известие о вероятной гибели молодого Тиилла, однако надежды увидеть его живым не терял, видно, магический дар подсказывал ему, что дела Кальпурция не так уж плохи. Вот почему удивление его было вызвано не столько нежданной встречей, сколько тем странным мохнатым животным, на котором его приятель, к слову, прекрасный наездник и признанный знаток и ценитель лошадей, гордо восседал, а также спутником его, который к роду человеческому явно не принадлежал. Однако ради счастья хотя бы под конец пути обрести достойного собеседника молодой Луулл, не задумываясь, закрыл глаза и на странную скотинку, и на странное знакомство Кальпурция.
