Дроны над Сталинградом (СИ) - Андров Алексей

Настал момент запуска. Операторы были сосредоточены, команды отдавались чётко. Дроны, направленные на ложные цели, вылетели первыми, их сигналы привлекли внимание вражеских наблюдателей. Те отреагировали с немецкой точностью: приведя в боевую готовность зенитные подразделения и усилив помехи. А в это время основные аппараты пролетали совсем по другим маршрутам.

Генерал Шумилов следил за происходящим из штаба. Карты, радиопереговоры, первые доклады — всё это складывалось в одну цельную картину. Немцы начали перебрасывать силы в ложные точки, а основные цели постепенно становились уязвимыми. Через несколько часов на стол генерала легли первые снимки с ключевых позиций противника. Всё получилось.

Шумилов обернулся к Громову, который в этот момент входил в штаб.

— Алексей Андреевич, вижу, что получилось. Немцы попались на нашу уловку. Теперь мы знаем, где они находятся.

— Это только начало, товарищ генерал, — спокойно сказал Громов. — Работаем дальше.

Шумилов коротко кивнул, не теряя серьёзного выражения. Он понимал, что любое преимущество нужно закреплять, особенно в условиях таких тяжелых боёв.

Глава XXVIII. Конец радиоигры и охота на Паулюса

Громова вызвали в штаб 64-й армии на рассвете. Полковник разведуправления, суровый человек с глубокими морщинами вокруг глаз, выложил перед инженером распечатанные донесения.

— Алексей Андреевич, поступило предложение использовать ваши радиопередатчики по-новому. Мы знаем, что немцы внимательно слушают эфир. До сих пор мы только подавали ложные команды, чтобы отвлечь их от реальных частот. Но теперь ситуация изменилась.

Громов поднял голову от листов. Его взгляд встретился с усталыми, но напряжёнными глазами полковника.

— Операция «Кольцо» вступает в решающую фазу. Нам нужно ещё больше дезориентировать немцев. Если вы сможете направить их в неправильное место, мы сможем захватить их в ловушку. Другими словами, ваша задача — устроить настоящую радиоигру.

Подвал, отведённый под радиотехническую мастерскую, едва освещался жёлтым светом лампы. По углам стояли деревянные ящики с аккумуляторами, катушки проволоки, провисшие карты и схемы. На длинном столе — паяльник, обрывки изоляции, свёртки с лампами и стеклянными резонаторами. Над всем этим склонились инженер Алексей Громов и старший техник-лейтенант Лавров, недавний прибывший из состава ОСНАЗ — войск связи специального назначения.

— Значит так, — Громов проводил пальцем по схеме. — Рабочая частота — в районе 31,5 мегагерц. Их радиостанция SE 90/40 работает на ней. Если подадим сигнал, совпадающий по модуляции, при этом с «искажённым контекстом», немец примет за свою.

— Этого мало, — отозвался Лавров,. — Надо построить правдоподобный протокол: обращения, термины, даже ритм передачи. У немецких радистов не просто связь, у них дисциплина. Если учуют фальшь, всё будет насмарку.

— Поэтому и нужен ты, — кивнул Алексей. — Остальное сделают беспилотники.

Рядом жужжала ламповая станция. Старая, но надёжная. Её передатчик был вмонтирован в корпус, который ещё неделю назад использовался под катушки с плёнкой. Антенну вывели наружу, проложив кабель через вентиляционное окно.

В тот день радиоигра началась. Сначала в эфир вышел позывной, вымышленный, но подходящий в полном соответствии к немецким стандартам. Речь шла о «неустойчивости восточного участка», «отходе советских частей» и «снижении миномётной активности». Через сутки поступил доклад: немецкая группа пошла в разведку на указанный рубеж и попала под огонь.

— Подразделение уничтожено, — произнёс Лавров, кладя на стол шифровку. — техника сожжена. Всё по плану. Пичугин передал: «Работа признана результативной».

— Значит, сработало, — сухо произнёс Громов, не отрываясь от паяльника. — На войне как на войне. Посмотрим, чья возьмет.

На следующий день Громов усовершенствовал генератор ложных координат. Он ввёл систему «троек» — трёхуровневых сообщений, где одно касалось направления, другое — состава подразделения, третье — условий. Так передача выглядела убедительнее. Текст составляли на немецком, используя справочник военной лексики. Рядом сидел переводчик из разведотдела, выпускник института иностранных языков.

Ближе к полуночи второй сигнал пошёл в эфир. Его приняли на немецкой стороне, судя по реакции — с интересом. Там упоминалось «передвижение группы русских с переправы», и Шумилов тут же направил на это место миномётную батарею. Результат — уничтожены два немецких батальона с техникой и личным составом

Лавров откинулся на ящик, вытер лоб.

— Они начинают верить. А это уже не просто радиоигра. Это управление войсками.

Громов посмотрел на карту, на которой красными флажками были отмечены те места, где немецкие части попадали в ловушку.

— Пока они слушают — мы их ведём. Пусть слушают.

Он надел наушники, и эфир вновь ожил сухим металлическим голосом. Немцы переговаривались о подтягивании подкреплений. Где-то далеко, в темноте, двигались машины, гусеницы чертили снег. А в подвале, сквозь треск радиопомех, начиналась новая атака — невидимая, но точная.

— Мы их уже сбили с курса, — тихо сказал Громов. — Теперь главное — не сбиться самим.

*****

Под утро 12 января в блиндаже связи, обустроенном в полуподвальном помещении разрушенного техникума было ощутимо холодно. Радиостанции работали на пределе — обмерзшие пальцы едва попадали по тумблерам, но операторы ОСНАЗ не теряли концентрации. Старший лейтенант спецсвязи Рубен Хачатуров, опытный радиотехник, замкнул последний шлейф на распределительном пульте и глянул на Громова:

— Готово. Частота 12.14 мегагерц. Начнем отсюда. Передатчик завуалирован под бытовую помеху. Немцы не сразу распознают, если вообще распознают.

Громов кивнул, поправил перчатки:

— Главное — не повторяться. Иначе сложат мозаичный график, вычислят источник.

— Потому мы и здесь, — сухо ответил Хачатуров. — Все как на охоте: подманиваем — и смотрим, кто клюнет.

Первый «сеанс» начался с короткой радиограммы, имитирующей экстренную сводку штаба. На чистой, нарочито «небрежной» волне звучал голос, записанный заранее: «Ориентир 63, линия лесопосадок — передвижение танков. Возможный фланговый удар. Поддержка артиллерии нужна. Повторяю — возможный фланговый удар...»

Потом — тишина. Радиооператоры ОСНАЗ слушали, ловили обратный отклик. Спустя минут пятнадцать в радиоэфире начались первые возмущения. Немецкий эфир заговорил.

— Есть движение, — сообщил техник у шифровального приёмника. — Короткие коды, скорее всего, пехота. Немцы сдвигают часть подразделений на указанный враньём фланг.

Громов отстранился от приёмника и обернулся к бойцу в сером полушубке.

— Связь с артиллерией на этом секторе налажена?

— Так точно. Подразделение капитана Чекунова, батарея 76-миллиметровок. Готовы по первой.

— Ждать не будем, — тихо сказал инженер. — Они идут туда, где их и ждут.

Всё происходило с предельной чёткостью. Радиоигра превращалась в работу тонкую и опасную, но эффективную: фальшивая передача вгоняла врага в ловушку, где уже выверены сектора обстрела и пристреляны дальности.

После второго сеанса немцы попытались контрмеру: эфир вдруг загудел «белым шумом», хлёстким, как гудение трансформатора. Один из бойцов, краснощёкий парень с украинским акцентом, воскликнул:

— Давят! Глушат нас, как на Западном!

Хачатуров только усмехнулся и протянул другой шифровальный шлейф:

— Мы знали, что будут давить. Вот тебе и запасной канал. У нас ещё три наготове. Громов, можешь продолжать.

Позже, в штабе, заместитель начальника разведки доложил Шумилову:

— Немцы начали активно менять позиции. Они верят в достоверность перехваченных радиограмм. Перемещаются так, будто командование получает прямые указания с фронта.

Генерал аккуратно прижал пальцем новую карту:

— А наши наблюдатели подтвердили — движение настоящее?