Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1
Поскольку эта выдающаяся резня имела место давным — давно, то перенесенная боль не стоит рассказа сегодня даже для невнимательного слушателя о схватке рыцарей при Пердигоне, или о тогдашней знаменитой битве лудильщиков, или повествования о том, как несгибаемые синдики Монтора были посажены в тюрьму военнопленных и казнены по ошибке; да и истории о том, как норманны сожгли понтонный мост в Манвиле; и как Асмунд расхаживал по прогоревшей насквозь балке при ужасной осаде Эвра и, упав с высоты почти в сотню эллей прямо в скопление своих врагов, сломал ногу, но дрался так доблестно, что целый и невредимый вырвался от них; и как близ Лизуарта безоружные крестьяне отбили нападение сторонников Мануэля косами, вилами и кольями.
Время смыло значительность этого древнего героизма так же, как непрочная краска смывается с дешевой ткани. Поэтому летописцы поступают мудро, когда отмахиваются некрещеными перьями от эпизода в Бельгарде, касающегося храбрых сиенцев с их зеленым ядом и деяний Антипапы, а бумагу приберегают для увековечивания замечательного способа, которым мрачный Тохиль — Вака обложил в Пуактесме налогом в ливр каждую дымовую трубу.
Сегодня даже невозможно проявить горячий интерес к тем, когда — то всех поразивших горшкам с расплавленными серой, жиром и негашеной известью, которые выливали на стены Сторизенда, к недовольству Мануэлевой рати. И хотя это была весьма героическая война, с выставлением напоказ всех разновидностей высшего нравственного начала и самыми звучными выражениями, используемыми с обеих сторон, ей почему — то не удалось вызвать ни реформацию, ни гибель человечества. А после завершения убийств и всеобщего разорения мир продолжал существовать во многом так же, как делал это после всех остальных войн: со смутным представлением о том, что безо всякой выгоды были потрачены время и силы, и убеждением, что бесчестно об этом говорить.
Посему достаточно сообщить, что везде наблюдалось множество смертей и несчастий и что в июне граф Тохиль — Вака был схвачен и убит с весьма жуткой игривостью необычным образом использованной раскаленной кочергой, а войско Мануэля было разгромлено и рассеяно.
Глава XXVI
Сделка с аистом
Дальше Мануэль, изгнанный из Пуактесма, отправился со своей женой в Новогат, бывший уже почти семь лет столицей Филистии. Королева Стультиция, шестая по счету на троне с таким именем, приняла их весьма радушно. Она долго беседовала с Мануэлем с глазу на глаз в комнате со стенами, облицованными изразцами, и потолком, инкрустированным аксиомами морали, составленными из светлых оловянных букв, что позволяло легко заменять эти аксиомы. Стультиция сидела за бронзовым пюпитром. На ней были розовые очки, а у ее ног дремала любимая игрушка — слепая, маленькая, но очень толстая сучка по кличке Удача.
Королева по — прежнему считала, что можно заключить союз против герцога Асмунда, как только в Филистии будут созданы соответствующие общественные настроения, но это займет время.
— Имейте терпение, мой друг, — сказала она, и это было легко сказать преуспевающей, великой государыне, удобно сидящей у себя во дворце в короне и очках под сенью собственных дымовых труб, застекленных крыш, колоколен, куполов, башен и зубчатых стен.
А между тем у Мануэля и Ниафер не было даже свинарника, чтобы предаваться рекомендуемой добродетели. Поэтому Мануэль навел справки и узнал, что королева Фрайдис переехала в свою резиденцию на Саргилл — самый удаленный из Красных Островов.
— Мы отправимся к Фрайдис, — сказал он Ниафер.
— После того, как ты с ней обошелся? — спросила Ниафер.
Мануэль улыбнулся сонной улыбкой, в которой был весь Мануэль.
— Я знаю Фрайдис лучше, чем ты, моя милая.
— Да, но можешь ли ты на нее полагаться?
— Я могу полагаться на себя, а это более важно.
— Но, Мануэль, у тебя есть еще одна подружка в Англии. И хотя Господь знает, что я и видеть ее не хочу, но в Англии мы могли бы, на худой конец, получить все удобства…
Мануэль покачал головой.
— Мне очень нравится Алианора, потому что она напоминает мне о том, насколько явно женщина может напоминать мужчину. Из этого следуют две превосходные причины — по одной каждому из нас, коротышка, — не плыть в Англию.
Итак, они, находясь без крыши над головой, решили отправиться на Саргилл — «навестить другую твою подружку», как описала это Ниафер тоном более прохладным, чем тот, который Мануэль нашел бы приятным.
Но теперь Ниафер начала жаловаться, что Мануэль пренебрегает ею ради политики, войны, речей и частных переговоров со светскими дамами; и она начала вновь говорить о том, как печально, что у них с Мануэлем, вероятно, никогда не будет детей, скрасивших бы одиночество Ниафер. Ниафер теперь жаловалась довольно часто и по разным поводам, упоминать которые здесь не к месту. И она обычно сетовала со всеми проявлениями искренности на то, что, создавая глиняную фигуру Ниафер, Мануэль, должно быть, руководствовался в основном такими повсеместно ценимыми качествами, как невинность и воображение. Это зачастую причиняло, по ее словам, большие неудобства.
Мануэль со времени прибытия в Новогат успел расспросить о том о сем и еще кое о чем, так что теперь ответил с высокомерной уверенностью в себе.
— Да — да, пару детей! — сказал Мануэль. — Лично я думаю, что это превосходная идея, раз уж мы ждем, пока королева Стультиция перекроит мозги своим подданным, и нам, в сущности, нечего делать.
— Но, Мануэль, ты отлично знаешь…
— И я достаточно сведущ в магии Апсар и в силах позвать аиста, который по счастливой случайности мой должник…
— Что у нас общего с аистом?
— Как же, именно он принесет детей, которые скрасят твое одиночество.
— Но, Мануэль, — с сомнением сказала Ниафер, — я не считаю, что в Ратгоре или в Пуактесме детей берут у аиста.
— Вне всякого сомнения, как и в каждой стране, у них есть забавные местные обычаи. Однако сейчас нас не интересуют эти провинциалы, поскольку мы находимся в Филистии. Кроме того, ты не должна забывать, что наша главная надежда — наполовину обещанный союз с королевой Стультицией, которая, насколько я понимаю, дорогая, является единственным монархом, поддерживающим нас.
— Но какое отношение королева Стультиция имеет к моему будущему ребенку?
— Самое непосредственное, милая коротышка. Ты должна понять, что для человека в моем положении самое важное — любым способом избежать оскорбления чувств филистеров.
— Все же, Мануэль, у самих филистеров есть дети, и я не понимаю, как они могут возразить против того, что у меня будет очень маленький ребеночек, если только…
