Катерина Шишканова - Янтарин
…И вот теперь Гельхен отсыпается, бессовестно перевесив ответственность за безопасность лагеря на девчонку, которую ему нужно защищать. Нет, девчонку, которая когда-то защитит их всех.
Фелль сонно хлопнула густыми ресницами, наконец-то смиряясь со сном. Подложила ладонь под щёку и зевнула, совершенно по-детски чмокнув губами. Когда-то давно Фиона тоже сверкала глазами из-под чёлки и не желала слушаться своего охранника. Когда-то давно её точно так же выкинули во враждебный мир, отдав под охрану совершенно посторонней личности. Но Феникс, тогда ещё Феникс, не был чужим, его знали, ему доверяли, его… помнили. А своенравная наследница посмела переступить черту, влюбиться, чем изрядно подпортила жизнь — не только свою.
Гельхен прикрыл глаза, вспоминая узкое белое лицо и чуть прищуренные глаза цвета лавы в разломе вулкана. И она закатывала скандалы, требуя к себе внимания… а потом трепала нервы мужу, не желая признаваться в обычных человеческих чувствах. Последняя из фениксов… предпоследняя.
Последний их отпрыск тихонько посапывал во сне, не зная, что когда-то именно её мать расколола мир фениксов. Пусть и не желая этого. И не узнав об этом…
6. УЩЕЛЬЕ ДРАКОНЬИХ КЛЫКОВ
…Мир взорвался рёвом раненого дракона. Перед глазами поплыл кровавый туман — короли погибают не каждый день. Но корень всего рода умирает один раз, утянув за собой всех остальных. А он, всё ещё юный и беззаботный, не растерявший подростковый азарт жизнью, увяз в какой-то глупой сваре всего в тридцати футах от захлёбывающегося кровью дракона. И его теперь уже взрослая всадница — странно сосредоточенная и побледневшая — шепчет меловыми губами слова воззвания, занося над оголённой рукой маленький янтарный кулончик — "слезу дракона", его подарок.
Мортемир не заставил себя долго ждать — явился ещё до того, как слова окрашенного кровью заклятия затерялись в гуле сражения. Когда-то человек, он уже тогда утратил остатки человечности: сверкал хрустальными глазами из-под серого капюшона, предпочитая не показывать миру пергаментное лицо неестественно чистое, словно лишённое морщин и мимики. Окинул взглядом хрипящего зверя, королеву, склонившую при виде некроманта одно колено. Гордая, но сломленная.
— Чего тебе, феникс Фиона? — бескровные аккуратные губы кривит торжествующая улыбка. О, он прекрасно знает, ЧЕГО ей надо. Хрустальные глаза цепляют его из толпы ревущей схватки, губы опять кривятся в улыбке — открытой, ядовитой.
— Янтарин умирает. Спаси его.
Дракон щерит пасть, скалится, но заваливается на бок, открывая податливое чешуйчатое брюхо. И зияющую под передней левой лапой рану с обломанной до половины стрелой. Одно из сердец ещё бьётся, упорно цепляясь за жизнь, но толчки всё глуше и реже. Ещё несколько ударов.
— Меня это не интересует.
— Я тебя интересую.
— Нет, Иволга, что ты творишь?!
Не слышит. Или делает вид, что не слышит. Как всегда.
— Да. Но теперь ты мать двух очаровательных близняшек. Всё не так просто, — капюшон укоризненно качается. Белая, как полотно, Фиона становится серой.
— Нет, — одними губами шепчет она и он облегчённо вздыхает. Хоть в чём-то они сходятся.
— Ну, нет так нет. Мне торопиться некуда, подожду пару лет, — некромант пожимает плечами и разворачивается.
— Стой!.. Моя жизнь и Феликса.
Мир взрывается ещё раз. Один косой удар темным от крови лезвием по рылу напирающего гада, второму достаётся удар локтем под челюсть. Быстрее, быстрее, пока эта сумасшедшая… драконье сердце дёрнулось, хрипло заорал феникс, огненной стрелой проносясь над головами и устремляясь к умирающему другу. Даже забыл, что не может толком летать с повреждёнными-то крыльями… Все они, обладатели огненной крови, слишком чувствительны к потерям. Слишком тесно связаны друг с другом. И со своим божественным создателем. Когда фениксов выбивали, они неслись со всего континента к тому единственному, кто был в состоянии их защитить. А он смог защитить лишь этого. На свою беду. Лучше б дал погибнуть тогда, а не сращивал кости перебитых крыльев, чтоб не скучал столько лет за своей стаей, чтоб не выл сейчас дурным голосом за умирающим драконом.
— Не держи меня за идиота, детка. Твой сын родился вторым и крови феникса в нём не больше, чем во мне. Мне нужна твоя дочь. Фелль, так ты её зовёшь?
— Иволга, не надо…
Он не успел. Подбежал в тот момент, когда пальцы воина-феникса и некроманта сплелись в согласии принятого обета. Дракон взвыл. А, может, это он сам заорал, но не осознал этого. Фиона бросилась к оживающему Янтарину, даже не взглянув в его сторону. Просто вскочила на дракона и безжалостно всадила в бока шпоры — времени только до заката. Стандартный договор.
— Ты… — он поворачивается к застывшему каменным изваянием некроманту. Убийца смотрит в налитые багровым солнцем глаза. Его собственные, хрустальные, словно заполненные туманом, спокойны и бесчувственны. Что он, безусый юнец, может противопоставить существу, отказавшемуся от собственной души? Юнец… Это всех и раздражало, даже весельчака Ферекруса, даже апатичную Лиам, вообще предпочитающую не ввязываться в человеческие мелкие дрязги.
— Ну, я. И что из того?
Пальцы непроизвольно впились в рукоять, меч мелко затрясся. По клинку прошла рябь, высвечивая огненный узор, хищно пыхнувший на солнце.
— Не стоит, Феникс, ты же знаешь, это не поможет. Твоя подопечная — хозяйка своего слова. Она предложила цену, я счёл её разумной.
— Ты сам всё подстроил.
Некромант улыбнулся. Опять ядовито и самодовольно. Пырнувшая Янтарина тварь выбралась из-под груды тел и дёрнула в гущу схватки.
— Ты не оставил мне выбора. Ненавижу повторяться, но тебе и подобным тебе уродам в этом мире не место. Вот мы и вытравливаем вас всеми доступными способами. Прости, что страдают близкие тебе люди. Сам виноват. Хотя… возможно у тебя есть, что предложить мне взамен?..
Ну конечно! Столько лет и всегда одно и то же! И тем не менее теперь всё иначе — некуда отступать, не вывернуться. И всё же идти на поводу невозможно.
— Забирай мою жизнь.
Некромант расхохотался.
— О, я бы с преогромным удовольствием, Феникс, малыш, ты же знаешь — это моя розовая мечта. Но твоя гадкая птичка портит мне всё удовольствие. Мы ведь уже не раз это проходили, верно? Попытайся ещё раз? Только подключи фантазию. Можешь, кстати, поставить на кон своего пернатого, я не против. Хотя, этой твари тоже так просто шею не свернёшь.
Зубы скрипнули. Сначала птица, потом доберётся и до хозяина. Нет уж.
— Моя сила — их жизни.
— Не будь эгоистом. Две души за сомнительно счастье обладания твоим даром? Я, конечно, твой фанат, но не настолько.
