Дженнифер Роберсон - Создатель меча
Ты ошибся, Чоса. Теперь тебе придется схватиться со мной…
Я освободил левую руку из петли и полетел вниз.
16
Я приземлился на извивающиеся тела, состоящие из зубов, когтей и вонючего дыхания, мысленно благодаря их за то, что остановили мой полет.
А потом я вышел из боя, хотя мое тело продолжало сражаться.
Жар — песок — солнце… Порыв самиэля…
Порыв Самиэля, получившего свободу, чтобы он мог освободить гору от хищных тварей и волшебника.
Обжигающее, опаляющее солнце — покрытая волдырями, мокнущая кожа — потрескавшиеся, кровоточащие губы.
Мы с Дел все это пережили. Чоса не переживет.
Пение Салсет, собравшихся чтобы отпраздновать окончание года… пронзительный вой шукара, вымаливающего милость у богов… крики и визги борджуни, настигающих караван… лязг и звон золотых колец Ханджи в носах и ушах…
Музыка, все это музыка, песня пустынной жизни. Музыка Пенджи, музыка моей жизни.
Печальный звон цепей, сковывающих меня в шахте…
Звон зубила о скалу, звук падающей породы, в которой может оказаться золото…
Визг, фырканье и удары копыт жеребца, не согласного с моими намерениями…
Моя, только моя могущественная песня, спеть которую не сможет больше никто.
Всхлипывания мальчика, у которого вся спина горит от побоев, его отчаянные попытки скрыть свою боль, свое унижение…
Об этом знал только я.
Песня голубовато-стального клинка, песня Разящего, дарующего мне свободу, а с ней жизнь, гордость, силу…
И вопль разъяренной кошки, слетающей с каменной пирамиды.
Только я пережил это.
Только я мог пропеть мою жизнь.
Сирокко. Самум. Самиэль.
Сопротивляйся изо всех сил, Чоса Деи, но эту песню ты использовать не сможешь.
Смутно я слышал визги гончих, вой Бореал, обрывки песни Делилы, пока она разрубала плоть и кости.
Смутно я слышал крики Чоса Деи, но не мог разобрать слова. Мою голову заполняла только моя песня.
Я слился с Самиэлем.
Возьми его. Возьми его. Возьми его.
Что-то закричала Дел.
Возьми его — возьми его — возьми его…
Дел кричала на меня.
…возьми его — возьми его…
…переделай его…
— Тигр… Тигр, нет… Ты не понимаешь, что делаешь…
…запой его в свою песню…
— Тигр, это запрещено…
Самиэль рассек ребра.
Плоть, кровь, мускулы и кости. Самиэль хотел все это.
— Тигр… Тигр, не смей!
Самиэль пел свою песню.
А я уже мог только слушать.
Мускулы напряглись, руки и ноги дернулись, голова тоже. Я больно ударился затылком о пол пещеры.
Почему моя голова на полу?
Почему я вообще на полу?
Открыл глаза — увидел потолок пещеры. Увидел несколько потолков и постарался сосредоточиться на одном.
Аиды, что это со мной?
Я сел, тут же понял, что зря это сделал и снова лег.
Аиды. Ну аиды… Что же происходит?
Хотя я из числа тех людей, которые редко доводят свою боль до других, я испустил хриплый стон. А за ним мое любимое ругательство, сопровождаемое рядом менее любимых непристойностей, изливавшихся из меня пока я совсем не выдохся.
К тому времени вернулась Дел.
— Ну, — сказала она, — значит ты выжил.
Я прислушался, бьется ли сердце.
— Ты уверена?
Лицо Дел было перепачкано кровью. В косу вплелись красные ленты.
— Сначала я сомневалась, когда увидела, что ты не дышишь, но потом я ударила тебя кулаком в грудь и ты снова начал дышать.
Я задумчиво потер больное место. Оно было как раз там, где сердце.
— А зачем ты меня ударила?
— Я же сказала, ты не дышал. Ты не должен был все это делать, и я разозлилась, — она пожала плечами. — А это оказывается стоящий прием, удар в грудь.
Я изучил мою покрытую кровью грудь, которая, как выяснилось, болела не в одном месте. В дополнение к ноющим царапинам на ней обнаружились следы зубов и когтей.
— А почему я не дышал?
— Потому что ты вел себя как глупый, тупой, глухой, немой и слепой дурак… человек, который так занят собой, что у него нет времени на окружающих, и он не утруждается обратить внимание на других, когда те пытаются спасти его жизнь, хотя он вроде бы делает все, чтобы лишиться ее. И тебе это почти удалось. Тигр, ты дурак! Чего ты добивался? Бессмысленно жертвовать собой или своим здравым рассудком. Понимаешь? Бессмысленно. А обо мне ты не подумал? Думаешь, я хочу твоей смерти, даже если по твоему мнению этим ты расплатишься за попытку убить меня?
Я смотрел на нее с пола снизу вверх. От ее гнева мурашки бегали по телу.
— Что я сделал? — спросил я.
— Что ты сделал? Что ты сделал?
Я кивнул.
— Да. Что я сделал?
Дел показала.
— Вот.
Трудно было увидеть что-то с пола, поэтому я очень медленно и очень осторожно приподнялся и оперся на локоть, рассматривая то, на что она показала.
Кто-то — или что-то — мертвое. Остатки, разбросанные по полу.
— Я сделал ЭТО?
Дел опустила руку.
— Ты даже не представляешь, что произошло, правильно? Ты действительно не понимаешь, что сделал?
— Я определенно кого-то убил. Или что-то. А что это такое?
— Чоса Деи, — ответила Дел и зловеще добавила: — Вернее его тело. А его дух переселился в другое место.
— Аиды, надеюсь только, что он не здесь. Я бы с ним еще век не встречался, — я наконец-то сел, осмотрел пещеру. — Вижу ты расправилась с гончими.
— Я расправилась. И ты тоже. Какая разница кто, важно лишь, что они мертвы. Думаю, ни одной не осталось, — она пожала плечами. — Но теперь это неважно, потому что… Чоса Деи нет.
Я медленно повел плечами, чувствуя как приятно расслабляются мышцы спины.
— Кажется ради этого мы сюда и пришли. Теперь Ясаа-Ден в безопасности и все яватмы тоже.
— Неужели? — переспросила Дел. — А ты в этом уверен?
— Он мертв, разве не так? Разве это не Чоса Деи?
— Это его тело, — повторила она. — А его душа в твоем мече.
Я снова перестал дышать.
— Где его душа?
— В твоем мече, — отрезала Дел. — А что, по-твоему, ты сделал?
— Убил Чоса Деи, — я помолчал. — Или нет? Я ему разрубил ребра. Теоретически это должно было убить его.
— Речь не об этом. Я говорю о твоей песне.
Холодок пробежал по спине.
— Что?
Глаза Дел сузились.
— Ты пел. Не помнишь? Ты обрушился с потолка в пещеру, в самую середину стаи гончих, и все время ты пел. Без перерыва, — она пожала плечами. — Приятным твое пение не назовешь — у тебя действительно жуткий голос — но дело не в этом. Важно лишь то, что делал ты это намеренно и это сработало. Ты переделал Чоса Деи, но при этом и изменил свой меч.
