Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
Едва дышала — пять вздохов, пять выдохов. Судорожно, проталкивая воздух в сопротивляющиеся легкие. Горячие слезы текли по ее лицу под тугой серый ворот.
Предали. Бросили. Вонзили в спину нож по рукоять.
#13. Всякий враг - враг? Всякий друг - друг?
Ниспошлют испытанье — что сделаешь ты?
Причинишь ли страданье — что сделаешь ты?
Если горем убитый в моленье бессонном
Оскорбит тебя бранью — что сделаешь ты?
Тяжелые створки железной двери распахнулись, впуская императрицу. Грот наполнился ароматом пряной вишни и выделанных кошачьих шкур. Придерживая полы белого платья, Изабель по-хозяйски вошла в грот-темницу. Семь ангелов склонили перед ней головы, провожая к стальной клетке, удерживаемой цепями над бездной. Все, как один, в иссиня-черной форме с серебряными швами, чернокрылые, статные. Глупые. Молчаливые. Изабель прошла, громко цокая золотыми туфельками, к выступу в скале. Оглядела казавшиеся склизкими сталагнаты, смерила недоверчивым взглядом хранителей — когда кошку сторожили Охотницы, было куда спокойнее. Но генерал подозревал их в измене и очень быстро заменил на крылатых. Верные бойцы, неловко чувствовавшие себя в сердце горы, были куда надежнее бескрылых воительниц, от которых можно было ждать предательства. Ангелы не помогут кошке, ангелы не обидят императрицу, ангелы знают, что она правит, следуя воле бога, ангелы помнят, что такое кошачьи лагеря и война.
Изабель остановилась у самого края, проводила взглядом посыпавшиеся черные камешки и подняла на пленницу глаза. Распахнула белоснежные крылья, демонстрируя свое превосходство, поправила корсет из шкуры пантеры, подтянула к шее воротник мантии из хвоста барса. Кошка осталась равнодушной, только тоскливо вздохнула и оперлась спиной о стальные прутья решетки. Пленница терялась на фоне огромного белого тигра с ввалившимися боками. Он сухо рыкнул и положил морду на лапы.
— Сколько она не ест? — обратилась Изабель к командиру хранителей.
— Охотницы передали, что вторую неделю — ждет, когда ее тигр умрет собственной смертью, — отозвался ангел, не поднимая головы.
— Вы что, его кормили? Сказано было, всех кошек морить голодом, чтобы они на нее бросались! — Изабель прошлась взглядом по куртке крылатого, выискивая имя и номер. Она пожалуется генералу.
— Нет, Ваше Императорское Величество. Он не нападает на нее, — ангел склонился в поклоне еще ниже, пряча глаза. — Мне запросить охотниц, охранявших ее до нас?
— Нет, — отмахнулась императрица и поджала губы.
Пленница запрокинула голову и закрыла глаза, погрузившись в свои мысли.
— Неужели ты не хочешь, чтобы я тебя пощадила? Чтобы выпустила? Чтобы дала еды и воды? Неужели ты не хочешь на свободу? — тихо спросила Бель, но ее голос многократно усилился и зазвенел в гроте, вторя сам себе.
Маленькая темноволосая женщина в ржавом от крови тончайшем платье даже не пошевелилась. Глаза ее горели, как кристальная лампа, белые львиные уши дернулись.
— Ты обрекла свой народ на вечное рабство, что может быть хуже? Вот гниешь здесь, а никто ведь даже не пытался тебя спасти — ты им не нужна, они ненавидят тебя, они никогда тебя не простят, — шипела Бель, пытаясь задеть пленницу, но та лишь смотрела ей в глаза, не моргая. - Язык, что ли, откусила?! Хватит пялиться! Отвечай! — Изабель топнула ногой, чувствуя, как внутри все закипает.
Львица пошевелила ушами. И больше ничего. Бель сняла туфлю и с силой швырнула в заключенную. Кошка только чуть-чуть наклонила голову, и изящная туфелька, просвистев у самого ее уха, утонула в бездне.
— Химари! — закричала Изабель, вперившись взглядом в лиловые глаза львицы.
Та отвернулась, тигр утробно рыкнул на крылатую и махнул хвостом.
— Я не буду это терпеть! — прошипела Изабель, отходя от клетки. — Не давать ей даже пить! — крикнула она ангелам и развернулась. Яростно хлопнула двумя парами крыльев и удалилась, прихрамывая на одной туфле.
***
Химари сидела, подобрав задние лапы, и смотрела, как обиженная императрица распахнула двери, закричала на ангелов, а семеро стражей побежали за ней — извиняться, причитать, обещать уморить кошку голодом. Охотницы были куда сдержаннее.
Двадцать лет одно и то же, непрекращающийся цирк с одной единственной целью — поставить кошку на колени. Просто убить императрице было мало. Глупая наивная девчонка, как же слепа была ее вера в собственное горе. Приходила каждый месяц в один и тот же день — когда умер император и его жена, в одно и то же время — на закате. Бель искренне старалась заставить Химари чувствовать себя виноватой, а свое существование считать бессмысленным. Но кошке было не знакомо чувство вины — по воле императора она потеряла семью, и вот месть удалась, а крошку Бель ей было совсем не жаль. Свою жизнь Химари и так считала бессмысленной, больше не к чему было стремиться, некого защищать. Она бы давно сбежала, но не знала, ради чего. Как бы ни пыталась Изабель уколоть Химари, уже никто не смог бы заставить кошку страдать сильнее, больше некому было умирать.
Львица равнодушно осмотрелась, цепляясь взглядом за неизменный пейзаж. Стальная парадная дверь вела по широким коридорам в императорский дворец, бесконечный колоны сталагнатов и выросты сталактитов поддерживали каменный потолок. Вырубленные скамеечки для охотниц стояли, как и всегда так, чтобы было проще следить за пленницей — правда, крылатые не додумались встать там же. Незаметные каменные двери, ведущие в другие гроты-тюрьмы, теперь не использовались — всех узников перевели уже очень давно в соседнее крыло.
Химари легла на дно клетки, свесив руки в бездну. Глянула вниз. Куда ни плюнь — чернота, едва-едва светлеющая на изломе скалы и выступе. Голоса за дверью гудели, ни слова не разобрать. Изабель скандалила, все ждали генерала. А сюда он долетит не раньше, чем через час. Тоска смертная. И хоть бы еще было слышно, о чем так надрывно кричит императрица. Чего ей недостает?
Тень шевельнулась во мраке. Химари дернула белоснежными ушами, принюхалась. Запах был знаком, как такую крылатую забудешь? Кошка села в углу, поближе к выступу скалы, опустила лапы за решетку, усмехнулась. Кто бы мог подумать, что сама Люцифера пожалует?
Люция осторожно прикрыла заржавевшую дверь, недоуменно вслушиваясь в шорохи грота. Поняв, что рядом нет стражей, опустила арбалет стременем в пол и грузно сползла по стене. Запрокинула голову, пытаясь отдышаться. Кровь скользнула багряной дорожкой по подбородку и закапала на куртку. Кожанка была вспорота на рукаве и уже стала алеть, под ребрами было несколько кривых разрезов, скорее холостых — дышала Люция часто, но размеренно. Бедро уже наспех перемотано, сапоги замызганы свежей кровью. Маршал усмехнулась, заметив на себе любопытствующий взгляд кошки, и убрала с лица волосы — ссадина от сломанного носа до уха подсыхала, кто-то, все же, здорово приложил ее лицом о камни.
