С. М. Бладинг - Падение Небесного города
Матушка сидела на стуле с низкой спинкой, сцепив руки. Она склонилась к моему брату. Макото, и он шепнул ей что-то. Она увидела женщину рядом со мной, встала на ноги, и шелк зашелестел вокруг нее.
— Сабина, — сказала она на йетянском. — Рада тебя видеть.
Быстро принесли еще стулья. Сабина схватила мою матушку за руки, прижалась щекой к одной ее щеке, потом к другой.
— Хотелось бы видеться в спокойное время.
Темные глаза матушки посмотрели на другую женщину.
— Присоединяйтесь.
Сабина опустилась на стул рядом с матушкой.
— Вы видели мою Иветту?
Матушка кивнула, вернулась в кресло и подняла руку.
— Мы ее ищем. Последний раз ее видели с другом Синна-шу, Хаджи.
Сабина покачала головой, волосы рассыпались по плечам.
— Я не знаю ничего о нем.
Я открыл рот, но от взгляда матери закрыл его снова. Макото глубоко вдохнул, глаза его при виде меня расширились. Он сцепил руки за спиной, переминаясь с ноги на ногу. Черные волосы его были стянуты в узел на макушке, от этого его миндалевидные голубые глаза сильнее выделялись на круглом лице, тело крепко обхватывала синяя туника.
Я уставился на матушку. Мне нужно было задать вопросы. Я не мог этого сделать, если не получу голос в кругу собравшихся. Он улыбнулся и зашептал на ухо матушке.
Она махнула ему и указала мне сесть на его место.
Мне принесли стул, и я устроился в нем, вокруг оказались старейшины.
— Рад тебя видеть, Синн, — шепнул мне брат. — Никаких обид. Не люблю совет. Наслаждайся, братец.
Я хлопнул его по плечу, он сидел слева. Кили встала за моей спиной. Матушка посмотрела на меня, а потом на Кили. Я видел их обмен взглядами, Кили было неловко, но она это скрывала. Руки ее вцепились в шелк одеяния.
Все уселись, и матушка подняла руку. Вперед вышел мужчина в черной форме и поклонился ей.
— Принесете кресло для главы Семьи Бахрейн? — мужчина исчез и вернулся со стулом. — И для главы Семьи Эль-Асим.
Еще поклон. Еще стул.
Она кивнула мне, темные глаза блестели гордостью. Это проверка. Но я не обратил внимания. У меня был голос.
Мы с Кили сели справа от матушки, Сабина была слева, остальные довершали круг.
— У нас ведь есть еще и глава Умиры?
Я облизнул губы. Хаджи признает себя главой Семьи? Признают ли его в Семье главой?
Решетка поднялась, принесли еще стулья и поставили между Кили и следующей женщиной. Хаджи и Иветта вышли с платформы в комнату. Они нервничали, пока шли к нам. Матушка тут же обратилась к ним:
— Умира Хаджи Нуру, — сказала она на родном языке Хаджи, нефертарианском, — этот совет видит тебя, как главу твоей Семьи, достойным представления. Ты согласен?
Он оглядел круг, под глазами пролегли темные тени, казавшиеся черными в тусклом свете.
— Согласен.
Она кивнула и указала на пустой стул рядом с Кили.
— Иветта Флёр Лебланк.
Взгляд Иветты скользнул по кругу, ладони сжались в кулаки, когда она увидела маму. Глаза ее расширились, рот раскрылся. Она шагнула вперед, но ее еще не пригласили в круг.
— Тебя в круг пригласит твоя мама, — сказала матушка на йетянском. — Я передаю ей это право. Но ты не глава и не старейшина, у тебя нет голоса на совете. Говорить ты можешь, но тебя не услышат. Понимаешь?
Иветта не сводила взгляда со своей мамы. Сабина встала, бледная рука поднялась к груди со страхом и надеждой на лице.
— Понимаешь, дитя? — повторила матушка.
Иветта кивнула.
— Садись рядом с главой Умира.
Иветта взглянула на Хаджи, неловко ступила к матери и остановилась, не зная, что делать.
— Воссоединение подождет, Сабина, — тихо сказала матушка. — Есть проблемы важнее.
Иветта вошла в круг, прошла мимо мамы и протянула руку. Сабина встала, коснулась ее ладони, всхлипывая. Губы ее дрожали.
Матушка склонила голову и коснулась женщины.
— Сабина.
Женщина из Лебланк вернулась на место, но не сводила взгляда с дочери.
Иветта села рядом с Хаджи, в глазах ее было множество вопросов.
У меня тоже они были, но я уже сидел с отцом на совете, знал правила. У меня есть голос, но я не мог использовать его без разрешения главы круга.
— С нами много Семей. На каком языке нам лучше говорить? — матушка обвела всех взглядом.
— Мы можем говорить на любом языке, — сказал Хаджи на сакинском. — Выбирайте.
Матушка открыла рот, чтобы заговорить.
Я прочистил горло, глядя на Кили. Она растерялась. Матушка замерла и с ожиданием повернулась ко мне.
Я облизнул губы. Женщина эта умела заставить чувствовать себя маленьким.
— Кили Бахрейн всю жизнь провела с Руками и говорит хорошо только на одном языке. На ханди.
Губы матушки дернулись. Послышался шепот в круге. Матушка подняла голову и продолжила на ханди:
— Глава Бахрейна, я бы советовала вам выучить какой-то еще язык, кроме языка наших врагов.
Кили покраснела и склонила голову, цепляясь пальцами за шелк одеяния.
— Ино Нами, — сказала Сабина, отведя взгляд от дочери и посмотрев на главу круга.
Матушка мрачно кивнула и указала на нее. Сабина снова встала на ноги.
— Некоторые уже слышали, что на один из городов в летаран напали сегодня. Они спасали нас. Но Руки это раскрыли.
Мы молчали, слушая ее историю.
— Мы праздновали с Дельфинами.
Матушка вздрогнула.
— Мирные люди. Руки это точно знали.
Сабина кивнула.
— Возможно. Рыцарь Прутьев Варик Праймус остановил праздник, чтобы найти Синна Праймуса.
Я покачал головой.
— Я никогда не был Праймусом, мадам Лебланк. Я всегда был и буду Эль-Асимом.
Глаза ее сузились, она опустила голову.
— Когда мы не нашли тебя в городе, он решил послать сообщение.
— Разрушив летаран и город в ней? — спросил мужчина с седой бородой. Сабина кивнула, сцепив пальцы перед собой. — Он сказал всем, кто выжил, разнести весть. Никому не прикрывать Синна Праймуса, иначе ждет смерть.
— Он хочет уничтожить весь город? — прошептала Кили, опустив зеленые глаза. — Город большой, а летаран живая. Уничтожить всех людей из-за одного?
Матушка кивнула с блеском в глазах.
— Ты много поняла за день здесь, мисс Бахрейн, — и она повернулась к Сабине. — Что еще ты можешь нам поведать? Сколько выживших?
— Четверть? Мы пытались, Нами, но их было слишком много.
— Метки не помогли? — спросил один из старейшин, я его не разглядел.
— Они из меньших Семей, — сказала Сабина. — Метки у них дело редкое, и они не связаны с водой.
Я вздохнул. Еще причина испытывать вину. Как дорого мне обойдется свобода? Смогу ли я остаться на свободе? Вдали от Никс? От Варика? Или лучше сдаться?
