Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст
— Стой, — я прокричал еще раз, — или убью стрелой в спину!
Он начал замедлять бег, я не поверил глазам, броню гномов не пробивают даже стрелы Арианта, но принц, похоже, таких подробностей то ли не знает, то ли просто выдохся, разгульная жизнь в дворцовых утехах как-то не способствует общей выносливости.
Я перешел на шаг, торопливо выравнивая дыхание, а он развернулся и, приготовив меч, ждал. Сквозь прорезь опущенного забрала глаза сверкают, как у зверька в норе, а дыхание такое же неровное и хриплое, как у меня.
— Попробуй, — произнес он с ненавистью. — Это ты убил моего брата и племянника!
— Ты мне за это должен, — напомнил я. — Дорога к трону почти свободна! Где спасибо?
— Я и захвачу его, — ответил он с нажимом, — но не по милости отца, а по праву силы!
— Дурак, — сказал я, — еще не понял, что не на того поставил?
— Гиллеберд сокрушит вас всех, — заявил он с убежденностью, — как я сейчас сокрушу тебя!
— А где он?
Он ответил с вызовом:
— Тебе его не перехитрить!..
— И не собираюсь…
— И не достать!
— Уже достал, — сообщил я. — Войска уже двух королевств вошли в Турнедо, а через пару недель войдут и остальные… Где Гиллеберд? С другим отрядом?
Он зло расхохотался.
— Что, снова провели армландского дурака?
Я шагнул вперед с поднятым мечом, он парировал, не отступая ни на шаг, я провел два удара, он парировал так же просто, первый обмен ударами, чтобы проверить крепость рук, кто как держится, а затем медленно оба начали взвинчивать темп, удары стали тяжелее и опаснее.
Он рассчитывал на крепость своих доспехов, нарочито открывался, надеясь поймать на сильном ударе, я же высматривал, как двигаются пластины, чертовы гномы подогнали так, что как чешуя на рыбе, даже воду не пропустят, у меня и то хуже, однако этот принц, похоже, уже выдыхается безо всякого притворства, а у меня осталось чуточку сил, чтобы двигаться еще быстрее… еще…
Я неожиданно шагнул в сторону, сошелся с ним грудь в грудь и дал подножку. Эта туша грохнулась, едва не сломав мне ногу, я коршуном прыгнул сверху, придавил всем телом, выпустил из руки меч и сильным рывком, едва не оторвав ему уши, сдернул шлем.
Он уставился в меня злыми глазами затравленного зверя.
— Это… не по правилам!
— Предавать Отечество, — сказал я высокопарно, — тоже не совсем как бы то, рановато, в смысле. Не оценят. Еще не демократия.
— Что за…
— …Отечество? — переспросил я. — Знаешь, устал уже объяснять. Да и зачем знания мертвому?
— Я не мертв, — прорычал он.
Я успокоил:
— Сейчас будешь.
Со стороны завала послышался шум, крики, топот ног, донесся голос Рульфа:
— Ваша светлость!.. Мы сейчас!..
Марсал услышал тоже, лицо перекосилось злой гримасой.
— Я сдаюсь…
Я торопливо выдернул из ножен на поясе кинжал.
— Очень благородно, — сказал я громко, — драться до конца. Я передам Фальстронгу, что ты сражался храбро и погиб в бою…
Он прохрипел торопливо:
— Я сдаюсь!
Я приложил острие ножа к яремной вене.
— Да, это красиво — не сдаться, а умереть в схватке…
Он вытаращил глаза, отчаянно рванулся. Стальной клинок, острый как бритва, задел артерию. Я отшатнулся в сторону, избегая брызжущей струи, меня затрясло, только что совершил хладнокровное убийство, и хотя не решался и вряд ли сумел бы, но Марсал сам помог, рванувшись из-под меня изо всех сил, но все равно я готов был убить, хотел убить безоружного и сдающегося, а то, что колебался, не слишком и оправдывает…
Рульф подбежал со всех ног, опередив других, за ним рыцари, арбалетчики и лучники, Марсал с воем катается по земле и пробует зажать ладонями рану, однако давление крови отшвыривает руки, и наконец он стих, вытянулся, уставился застывшими глазами в небо.
— Ваша светлость, — проговорил Рульф обеспокоенно, — что с вами? Не ранены?
— На вас лица нет, — сказал командир арбалетчиков, — ваша светлость, победа!
Рульф воскликнул с подъемом:
— Ваша светлость, у нас полтора десятка раненых, убитых нет вовсе! Отряд гиллебердовцев разгромлен, уцелевшие сдались, простых связали, рыцари дали слово…
Я проговорил непослушными губами:
— Да, это… хорошо. С этого… снимите доспехи, возьмите оружие. Его самого можно оставить.
Один из лучников сказал нерешительно:
— С виду знатный…
— Знатнее не бывает, — согласился я. — Это принц. Принц Марсал. Сын благородного короля Фальстронга, нашего союзника. Негодяй предал Отца и переметнулся на сторону Гиллеберда…
Они смотрели на него потрясенные, молчали угрюмо, потом командир арбалетчиков сказал мрачно:
— Тогда да, оставим. Такого пусть стервятники погребают.
— С убитых снять доспехи, — распорядился я, — забрать оружие и вообще все ценное. С пленными разберемся потом. А сейчас… возвращаемся.
Рульф спросил озабоченно:
— А насчет пленных… Коней им или как?
— Только рыцарям, — ответил я, — как и личное оружие. Остальных в Савуази пешком, можно — в шею. Сами виноваты, надо было рождаться дворянами!
Глава 4
В Савуази въехали, как в столицу крайне враждебного государства, все настороженные и готовые к бою, копейщики по краям, в середине отряда меня окружают, закрывая своими телами, рыцари-армландцы и арбалетчики.
Роскошный дворец похож на взятую с боем крепость: трупы давно убраны, но на каждом шагу закованные в прекрасные доспехи воины, каждого оглядывают, смиренным монахам велят открывать лица, а кто противится, тому насильно откидывают капюшон на спину.
Я сразу отправился в кабинет Гиллеберда, барон Саммерсет занимался пленными, виконт Рульф с энтузиазмом взялся помогать, кого-то расхваливал за красивую схватку, с кем-то даже раскланивался и обменивался комплиментами. Хорошо быть победителем, мелькнула мысль, вон как цветет…
Пленные упорно отказывались не только присягать мне, но и никто не давал клятвы, что не обратит против меня оружия, так что у них забрали оружие, доспехи и отвели в подземную тюрьму, благо у Гиллеберда она почти такая же громадная, как и сам дворец.
С простыми ратниками, захваченными в плен, все проще, все согласились выполнять любые работы, если только не воевать против своих, и управитель Бальза сразу же пристроил их к делу.
На следующий день начали возвращаться по одному отряды Клемента Фицджеральда, барона Вайтхолда, оба с пустыми руками, и только сэр Каспар Волсингейн с его быстрыми и беспощадными горцами успел разбить крупный отряд турнедцев, захватил богатую добычу и привел толпу захваченных в плен.
