Олег Верещагин - Оруженосец
…Когда–то Форност явно начинался с двух крепостей на высоких холмах — крутых и, словно венцы, одетых кольцами мрачных багровых стен, мощных и суровых — и казавшегося тонким и хрупким моста между ними, вознесённого на арочных переходах на высоту нескольких сот ярдов. В центре каждой крепости высился донжон.
Потом — Гарав даже усмехнулся, настолько точно это отвечало схемам в учебнике истории — крепость росла, и новое — общее — кольцо стен, уже не таких высоких, но всё–таки грозных, серых, с приземистыми частыми башнями — обняло уже оба холма. А дальше город расползался вкривь и вкось — по склонам других холмов и по низинам. Внешнее кольцо обороны было — но всего лишь земляной вал с частоколом. Правда, что значит — «всего лишь»? Знающие люди в Интернете и на ролёвках утверждали, что взять такие укрепления — задача нелёгкая, а без осадных машин или предательства — вообще невозможная.
Форност строился, как арнорская пограничная крепость — а как город рос уже в дни Артедайна. Поэтому по величественности он проигрывал Аннуминасу — даже заброшенному. Но Гарав не видел Ануминаса. И Форност его удивил. На глаз город был по площади не меньше Тамбова — областного центра родины Пашки. Конечно, тут дома в основном одноэтажные, да и строились с размахом, место явно не экономили. Так что живёт здесь — ого, да никак не меньше пятидесяти тысяч человек; для средневековья — мегаполис! Кое–где вокруг по холмам паслись стада.
Эйнор тоже спешился в сотне шагов от ворот. Тут народу было много, шли и ехали в основном в город — хотя кое–кто и оттуда. Звучали сразу несколько языков, но в основном — адунайк, которым Гарав владел уже свободно, хотя дико смешил Фередира акцентом — и талиска, из которого мальчишка знал — от Фередира — полсотни слов.
Ров у внешнего вала был глубокий и широкий, но без воды. Через него вёл мощный мост, сразу не сожжёшь и не развалишь. Но ещё через два десятка шагов Гарав понял, в чём тут дело. Ворота — очевидно, одни из нескольких — располагались внутри вала — высотой в три человеческих роста, из толстенных (с поставленного боком взрослого мужика) дубовых плах, обитых и стянутых сталью. Именно внутри, и Гарав, задрав голову, понял что в случае опасности сверху обрушатся десятки тонн камней и земли. Достаточно выбить четыре мощных клина по углам большого помоста, под которым проходила дорога и стояли ворота — и на месте ворот будет просто вал. Не раскопаешь сразу даже если не мешают.
Возле ворот стояли не меньше дюжины стражников. С мечами на поясах и копьями в руках, треугольные щиты за плечами, поверх кольчуг — чёрные накидки с восьмиконечными звёздами, на ногах — поножи и наколенники, на головах — высокие конические шлемы с чешуйчатыми нащёчниками–застёжками. Никакой пошлины они, кстати, не брали и вообще ничего не делали — стояли и смотрели. Но не лениво — внимательно, даже немного неприятно. Кардоланского рыцаря с оруженосцами, впрочем, пропустили без слов…
…Улицы Форноста оказались вымощены камнем. Каменными были и многие дома, да и деревянные выглядели солидно и зажиточно. Правда, смущали соломенные крыши, но Фередир объяснил приятелю:
— А что тебе не так? Дождя не слышно и не протекет. Ни птицы, ни кошки не мешают — а по черепичным знаешь как гремят, как конный отряд! Зимой тепло держит, летом прохладно… Горят они, правда, сильно, но тут уж что поделаешь… Я под такой вырос, — со значением (мол, давно это было!) закончил оруженосец.
Гарав кивнул. Крыши были аккуратные, да и вообще в городе оказалось чисто. Фередир снова просветил Гарава, что в дома — почти во все — подведена по трубам проточная вода с гор. Причём не только для питья, но и для смыва канализации. Такого слова Фередир не знал, но Гарав понял и с уважением огляделся.
Форност и правда был красив. За какие–то десять минут ходьбы Гарав насчитал три фонтана — каменных и ухоженных, выбрасывавших вверх мощные струи. На том месте, где начиналась широкая улица, через которую между домами тут и там перешагивали красивые арочные мостики — улица, явно уводившая в крепость — замерла навечно статуя из серого камня: воин в тяжёлом, непривычном взгляду доспехе и крылатом шлеме выходил из моря, и каменные волны завивались и бурлили у его колен. Именно около этой статуи Эйнор свернул налево, походя набросил узду Фиона на какую–то каменную завитушку и кивнул мальчишкам на квадратный усыпанный песком дворик, окружённый колоннадой. В противоположном входу с улицы конце виден был ряд дверей.
— Мне туда, — сказал рыцарь. — Ждите здесь.
И зашагал по песку — твёрдо и ровно, широким шагом, придерживая меч и откинув плащ на одно плечо.
— Ну, подождём, — Фередир поставил Азара рядом с Фионом, повесил на седло снятый пояс с оружием и прислонился к одной из колонн.
— Куда он пошёл–то? — уточнил Гарав, вставая напротив в той же позе.
— Это задворки княжеского дворца, — как ни в чём не бывало ответил Фередир. Гарав огляделся изумлённо. Вдоль колоннады прошли мужчина и женщина в красивых длинных одеждах, на которых поблескивал металл — о чём–то разговаривавшие, они даже не посмотрели в сторону мальчишек.
— Я думал, что дворец там, — Гарав мотнул головой в сторону крепости.
— Нет, конечно, — тоже удивился Фередир.
— И что, любой может войти?
— Сюда? Конечно… — Фередир зевнул и потянулся. Потом вдруг толкнул Гарава в плечо, когда тот отмахнулся — в грудь и сделал подсечку. Гарав упал, но потянул Фередира за собой, перехватив его запястья, швырнул в песок с упор в живот. Мальчишки покатились между чопорных колонн, не давая друг другу встать, сопя сосредоточенно и попеременно оказываясь сверху. Оба старались выглядеть злыми, оба хотели победить всерьёз, но обоим в то же время было смешно и хорошо — необъяснимо хорошо…
…За борющимися мальчишками из–за колонн внимательно наблюдал богато и ярко одетый харадрим. На его губах застыла сладострастная — и, видимо, безотчётная — улыбка, он тяжеловато дышал (впрочем, может быть, из–за явной полноты), глаза маслянисто поблёскивали.
Аганна был купцом и, естественно, шпионом одного из южных властителей — а заодно Гондора, Арнора, Кардолана, Ангмара и морэдайн. Купца такая многосторонность не смущала — он с детства был приучен к мысли, что золото и серебро всегда остаются таковыми, из чьи бы рук ты их не получал. А эта служба ещё и давала возможность рисковать в делах купеческих — на крайний случай прибыли от шпионажа могли покрыть убытки от рискованных операций, а милость властей — закрыть их же глаза на, например, контрабанду.
Впрочем, на севере Аганна не любил бывать. Холодно. Люди грубые и неотёсанные. Пища тяжёлая. Музыка отвратительная. Понятия о развлечениях примитивные. Единственное, что тут было стоящим, по мнению харадрима — это дети. Мальчики… или девочки, на крайний случай. Но они были недоступны так же, как вершины здешних проклятых гор. Три года назад с огромными трудностями и издержками Аганна выписал и обеспечил доставку в своё имение мальчика–северянина лет десяти–двенадцати, не больше. Сколько на него ушло одного сонного зелья!!! Но этот негодяй (красивый, как изображения в древних, затерянных в песках храмах) буквально за какие–то минуты до того, как Аганна собрался его навестить, перерезал себе горло осколком разбитого кувшина. Аганну до сих пор бросало в дрожь, когда он вспоминал забрызганную кровью постель и стены (богатейшая ткань, мозаичные росписи…) — и думал, что сумасшедший красавчик мог ведь и дождаться его, Аганну. И… Мысли о том, что все эти северяне — сумасшедшие, добавочно отравляли пребывание здесь. Но отказать себе в удовольствии посмотреть на светловолосых привлекательных мальчишек. Они приехали с хорошо знакомым Аганне Эйнором сыном Иолфа, не последним из рыцарей Кардолана, воспитанником князя… Одного из оруженосецев — Фередира — Аганна знал, когда–то даже подарил ему пони (в слабой надежде на… гм… близкое знакомство). А второго — невысокого светловолосого паренька лет 13–14, не больше — Аганна не знал. Вообще–то он пошёл за Эйнором, но тот скрылся в здании, куда Аганна не хотел заглядывать лишний раз. Пришлось остаться ждать — хотелось всё–таки знать, что тут делает Эйнор, а времени подставить вместо себя кого–нибудь из платных помощников не было. И не дать волю фантазии Аганна не мог… но вздрогнул, издав слабый звук испуга и изумления, когда услышал над плечом голос, произнёсший на харадском:
