Олег Верещагин - Оруженосец
— А что мы вообще делаем?.. Вон бадейки, воду будем наливать?
— Дай одну… пошли, — Фередир подцепил лохматую верёвочную ручку тяжёлой сырой бадьи. — Что делаем… Откуда я знаю? Эйнор поехал и взял меня с собой, а что, зачем… — он пожал плечами.
Мальчишки сходили к колодцу за конюшней, притащили воду. Когда они, таща сумки, выбрались во двор снова — Эйнор уже стоял на крыльце.
— Фиона расседлал? — кивнул он Гараву.
— Расседлал, почистил немного, напоил, накормил, — кивнул тот, подавляя желание в шутку отдать честь.
— А… — Эйнор поморщился. — Ладно. Я пройдусь. Буду часа через четыре. В зале обед. Ешьте, можете поспать, если найдёте — где.
— А ты? — обеспокоился Фередир, подбрасывая на плече сумку.
— Я голодным не останусь, — отрезал Эйнор и зашагал через двор — быстро, плащ полетел следом.
В большом зале было светло — множество окон распахнуты настежь — но почти пусто. Только за двумя сдвинутыми столами сидели человек двадцать… да нет (Гарав споткнулся), каких, к чёрту, человек?! Гномы, блин!!!
Это и правда были гномы — невысокие (но и не мелкие, с того же Гарава ростом, пожалуй), плечистые, в коричневых неснятых плащах, они вытянули ноги под столы, макали бородищи в большущие кружки (явно с пивом), ели что–то вроде сушёной рыбы — стружкой — и переговаривались еле слышно на совершенно непонятном языке. Гарав — у него слух и зрение были великолепными — несколько раз уловил слово zigil и шёпотом спросил у Фередира, что оно значит.
— А! — оруженосец засмеялся, сваливая сумки около стола, к которому их подвёл встретивший сразу у порога слуга — молодой предупредительный парень. — Это из их тайного языка. Вообще–то его никто не знает, это правда. Но бородачи так часто обсуждают прибыли и убытки, что только ленивый не выучит названия драгоценностей; zigil, Гарав — это серебро. Это гномы из Мории.
— Ты там был? — Гарав уселся на табурет.
— Нет, ни разу. Да гномы никого туда и не пускают после войны за Эрегион. Думаю, и нет там ничего интересного, да и не люблю я горы, я же сказал. То ли дело у нас… ага, вот и обед!
Собственно, это был первый раз, когда в этом мире Гарав увидел то, что и правда можно назвать обедом. В мисках был густой суп — пахло мясом и зеленью. На тарелках — варёная картошка (мелкие цельные клубни), политая коричневой подливой и по половине жареной курицы. В кружках — пиво. И полкаравая хлеба.
Фередир начал с того, что выдул полкружки пива и только потом набросился на еду. Гарав принюхался к своей кружке. Ясное дело, что в этих краях пиво не осветляют кадаверином[39] — и вообще оно тут явно «живое». Но любителем выпивки Гарав не был никогда…
— Молодые господа чем–то недовольны?
Мда, хозяин подкачал. На книжного Лавра Наркисса он ничуть не походил — скорей напоминал фермера. Со здоровенными ручищами, в тяжёлых башмаках, с грубоватым лицом… Но тот Наркисс, конечно, потомок этого — и не в первом колене, успеют они набраться трактирного лоска.
— Да нет, всё нормально, — Гарав поднял голову. — Скажите… любезный хозяин, а воды принести нельзя?
— Помыть руки?
— Нет, попить.
Фередир изумлённо посмотрел на Гарава. Наркисс посмотрел скорей оскорблено. И ответил подчёркнуто–вежливо:
— Желание посетителя будет выполнено.
После чего отошёл только что не с опаской, а через минуту уже другой слуга принёс в пивной кружке чистой холодной воды.
— Ты чего? — наконец–то удивился Фередир вслух.
— Не хочу пиво пить, — пояснил Гарав.
— Отличное пиво.
— Ну не хочу, понимаешь?
Фередир пожал плечами, как бы говоря — да вот, мне–то — и вернулся к обеду. Который, кстати, был отличного качества, только курица маленькая. Видимо, подумал Гарав, селекция тут ещё в зачаточном состоянии… Не заняться ли? Дело несложное, только долгое офигенно.
Но это были мысли мельком, между делом — вскоре мальчишки уже подчищали тарелки, довольно сопя. Хозяин ещё пару раз проходил по залу, посматривая на них со смесью одобрения и удивления.
— Про твою воду сегодня вечером весь зал гудеть будет, — сообщил Фередир. И, откинувшись к стене, талантливо изобразил в лицах: — Оруженосец… Воду?! Брешешь!.. Провалиться мне. Полную кружку… А оруженосец воду в кружке потребовал, пошептал на неё и будущее гномам предсказывал, вон там сидели, сам видел… Гномы с оруженосцем, который в волшебной кружке карлика–предсказателя принёс, чистым мифрилом расплатились…
Гарав рассмеялся и потянулся, выставив ноги под стол:
— Пошли сеновал искать, — предложил он. — Поспим?
* * *
Эйнор опоздал почти на час.
Можно быть человеком долга до мозга костей — Эйнор им и был, и не помнил и не представлял другим — но пересилить себя и оторваться от другого человека, который тебе дорог и которого ты не видел четыре месяца… в общем, он опоздал.
Трактирщик сообщил, что оруженосцы вместе с сумками на сеновале. Потом с заминкой поинтересовался:
— А вот скажи мне, кардоланец… у меня что, пиво плохое?
Чистокровный нуменорец, Эйнор не любил пиво (разве что эльфийский яблочный эль). Но что в «Гарцующем пони» плохого пива быть не может — знали все.
— Хорошее, — совершенно определённо ответил Эйнор. — С чего ты взял, что плохое?
— С того, — буркнул Наркисс и хлопнул полотенцем по косяку. — Воды ему налейте. Чистой. Щенок ещё, а туда же — с намёками.
Наркисс круто повернулся и ушёл в помещение. Вышедший следом слуга сообщил:
— Тут не во гнев будет сказано — оруженосец ваш, младший, ростом такой невысокий, хозяину в душу прям наплевал. Пиво пить не захотел, воды потребовал. А тут ведь дело какое — как сентябрьский эль варили, так в чан–то недоглядом — между делом скажу, вот сколько хозяин пиво варит, впервой! — крыса бухнулась. И того. Готова. Полчана распробовать успели, пока её вычерпали. Смеху было, не стой ругани — оборжалось с того крысиного эля всё Пригорье. Так вот с тех пор хозяин про пиво очень того — как будто кота против шерсти.
Губы Эйнора дёрнулись. Но лицо в целом осталось непроницаемым. Он кивнул слуге, бросил ему медную монетку и двинулся к сеновалу, мельком проведя рукой по лбу благодарно переступившегося Фиона.
Мальчишки, естественно, забрались на самый верх. Эйнор пошевелил сено мечом в ножнах.
— Мыши, — раздался сонный голос Фередира.
— Угумн, — отозвался Гарав. Сено зашевелилось интенсивнее… потом замерло… а ещё потом сверху свесились две взлохмаченные головы, одинаково испуганно хлопающие глазами.
Эйнор показал пальцем на пол перед собой.
Головы исчезли. И — в краткий момент между этим исчезновением и падением на пол сеновала двух оруженосцев с сумками — рыцарь широко улыбнулся.
