Терри Гудкайнд - Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы
Ответный взгляд Брогана был тверд и столь же опасен.
— А в Эйдиндриле есть волшебники?
Старуха медленно улыбнулась. Глаза ее засияли. Порывшись в кармане, она бросила на стол монету, которая, немного покрутившись, замерла прямо перед генералом. Броган взял серебряный кружок и внимательно осмотрел.
— Я задал вопрос, старуха. И хочу получить ответ.
— Он у вас в руках, мой господин.
— Я никогда не видел таких монет. Что на ней изображено? Похоже на огромный дворец.
— О, так и есть, мой господин, — прошипела старуха. — Это место спасения и рока, волшебников и магии. Это — Дворец Пророков.
— Ни разу не слышал. Что еще за Дворец Пророков?
Старуха улыбнулась ему, словно родственнику.
— Спросите у вашей колдуньи, господин мой.
И она повернулась, собираясь уйти. Броган вскочил на ноги.
— Никто не разрешал тебе уходить, ты, старая беззубая жаба!
— Это из-за печенки, мой господин, — бросила она через плечо.
Броган оперся кулаками на стол.
— Что?!
— Люблю сырую печенку, мой господин. Наверное, от этого у меня со временем и выпали зубы.
В этот минуту появился Гальтеро. Он обогнул старуху и девочку, идущих к двери, и отсалютовал.
— Господин генерал, разрешите доложить...
— Подожди!
— Но...
Жестом велев Гальтеро замолчать, Броган повернулся к Лунетте.
— Каждое слово правда, господин генерал. Она как водомерка, касается только поверхности. Но все, что она сказала, быть правдой. Она знает гораздо больше, чем говорит, но то, что говорит, — правда.
Броган нетерпеливо махнул Этторе. Юноша, подлетев к столу, замер по стойке «смирно».
— Господин генерал?
Глаза Брогана сузились.
— Похоже, нам попалась еретичка. Не хочешь ли ты доказать делом, что заслуживаешь право носить алый плащ, который сейчас на тебе?
— Очень, господин генерал!
— Прежде чем она выйдет из здания, перехвати ее и отведи в камеру. Она подозревается в ереси.
— А как быть с девочкой, господин генерал?
— Ты что, не слышал, Этторе? Девчонка — родственница еретички. К тому же нам совершенно не нужно, чтобы она бегала по улицам с воплями, что ее бабушку забрали Защитники Паствы. Ту, повариху, стали бы искать, а этих бродяжек никто не хватится. Теперь они наши.
— Слушаюсь, господин генерал. Я немедленно этим займусь.
— Я сам ее допрошу. И девчонку тоже. — Броган предостерегающе поднял палец. — И для них лучше, если они будут готовы правдиво ответить на все вопросы, которые я задам.
Этторе понимающе улыбнулся.
— Они сознаются, когда вы придете к ним, господин генерал. Клянусь Создателем, они будут готовы сознаться во всем.
— Отлично, парень, а теперь беги, пока они не вышли на улицу.
Едва Этторе рванулся с места, как Гальтеро нетерпеливо шагнул вперед, но не проронил слова звука.
Броган упал на стул и устало произнес:
— Гальтеро, ты, как всегда, поработал отлично. Свидетели, которых ты предоставил, прекрасно отвечали моим требованиям.
Отодвинув в сторону серебряную монету, Тобиас Броган раскрыл заветный футляр и аккуратно разложил на столе его содержимое. Это были отрезанные человеческие соски — с левой стороны груди, те, что ближе к сердцу еретика. Каждый был срезан с лоскутиком кожи, чтобы вытатуировать там имя жертвы. И принадлежали они далеко не всем раскрытым Броганом приспешникам Владетеля — только самым важным, самым упорным и злобным.
Укладывая их по одному обратно в коробочку, генерал читал имена сожженных. Он помнил каждого, помнил, как поймал его и как допрашивал. При воспоминании об их преступлениях, в которых они в конечном счете сознались, в нем разгоралась ярость. Он напомнил себе, что справедливость торжествовала всегда.
Но ему еще предстояло получить самый главный приз — Мать-Исповедницу.
— Гальтеро, — тихо произнес он, — я нашел ее след. Собирай людей. Мы отправляемся немедленно.
— Думаю, сначала вам стоит послушать, что мне удалось узнать, господин генерал.
Глава 11
— Это быть д’харианцы, господин генерал.
Убрав последний трофей, Броган закрыл футляр и посмотрел в темные глаза Гальтеро.
— И что они?
— Сегодня утром, когда они начали собираться, я заподозрил неладное и решил посмотреть. Именно из-за них в городе такой беспорядок.
— Ты говоришь — начали собираться?
Гальтеро кивнул.
— Вокруг дворца Исповедниц, господин генерал. А в полдень принялись петь.
Тобиас с ошарашенным видом наклонился к Гальтеро:
— Петь? А ты не запомнил слова?
Гальтеро сунул палец за ремень.
— Они пели часа два, не меньше. Трудно не запомнить, когда столько времени слушаешь одно и то же. Д’харианцы кланялись, стоя на коленях, и все время повторяли одни и те же слова: «Магистр Рал ведет нас. Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе».
Броган побарабанил пальцами по столу.
— Все д’харианцы, ты говоришь? И сколько их в Эйдиндриле?
— Гораздо больше, чем мы думали, господин генерал. Они заполнили всю площадь перед дворцом, все соседние скверы и улицы. Яблоку негде было упасть, так плотно они стояли. Будто каждый хотел быть как можно ближе к дворцу Исповедниц. По моим подсчетам, их было около двухсот тысяч. Пока это продолжалось, жители были едва ли не в панике. Они не понимали, что происходит.
Гальтеро помолчал, потом продолжал:
— Я проехал вокруг города, и на окраинах их было еще больше, чем у дворца. И все, независимо от того, где находились, кланялись и пели как будто вместе с теми, что в городе. Я скакал быстро, проехал немало миль и не видел ни одного д’харианца, который бы не кланялся и не пел. Их голоса доносились со всех окрестных холмов. И никто не обращал на нас ни малейшего внимания, когда мы проезжали.
Броган задумался.
— Должно быть, он здесь, этот магистр Рал.
Гальтеро переступил с ноги на ногу.
— Он здесь, господин генерал. Пока они пели, все два часа, он стоял на верхней ступеньке главного входа дворца и смотрел. И ему кланялись, словно он сам Создатель.
Рот Брогана скривился от отвращения.
— Я всегда подозревал, что д’харианцы варвары. Подумать только, молиться на обычного человека. А что было потом?
У Гальтеро, который весь день не слезал с коня, был усталый вид.
— Закончив петь, они принялись скакать и орать, как безумные, выражая свое ликование. Можно было подумать, что им только что удалось вырваться из лап самого Владетеля. Я успел проехать две мили, пока они веселились. Наконец солдаты расступились, на площадь вынесли два тела, и наступила тишина. Сложили огромный костер, водрузили на него мертвецов и подожгли. И пока тела не превратились в пепел, этот их магистр Рал стоял и смотрел.
