Иней Олненн - Книга 1. Цепные псы одинаковы
— Скоро твои тревоги либо умножатся, либо оставят тебя, — голос прозвучал из тени, скопившейся под наугольной башней.
— Не прячься, Кугун, я давно знаю, что ты здесь, — бросил за спину эриль, не оборачиваясь.
От стены отделилась фигура и обернулась Одиноким Охотником. Он подошел к эрилю.
— Ветер сказал мне о беде, что случилась здесь, — сказал он, и глаза его были черны, как вода в самом глубоком колодце, — потому я прилетел.
— Я ошибся, Орел, — промолвил эриль, и сейчас он был глубоким стариком с согбенными плечами — высохшим, слабым, уставшим. — Не того я защищал. Исмел Стиэри не был маэром, истинный маэр — его сын Эрлиг. Мое незнание погубило Тура.
— Ты не мог этого знать, — возразил Одинокий Охотник. — Никто не мог знать! Невозможно увидеть маэра, пока его предназначение не станет явным. Исмел Стиэри был славным янгаром, потому племена принесли ему Клятву Верности и потому эриль Хёльмир погубил его. Он решил, что сумел разглядеть Избранного, но ошибся. А время Эрлига еще не настало, но когда оно настанет, никто не сможет его остановить. Защити его, Харгейд.
— Моих сил может оказаться недостаточно. Если ненасытный Хёльмир доберется до Сердца Леса — все остальное уже будет неважно, ибо все остальное исчезнет.
— Не доберется. Он даже не догадывается, кто встанет на его пути.
Эриль и охотник поглядели друг на друга, словно глазами сказали что-то, потом Орел в небо взмыл, крылья громко захлопали. Эриль Харгейд проводил его взглядом и пошел по холму вниз быстрым шагом — ни дать ни взять одинокий путник домой к ночи спешит, только у простого путника посох в ночи не сияет и искры белые в волосах не вспыхивают…
Никто не видел, откуда беда явилась, на то она и беда, что гонцов впереди себя не шлет. Янгар Исмел с утра в кузне молотом стучал, никого чужих рядом не было, а вдруг закачался, молот выронил, на колени упал, а изо рта — кровь ручьем, да из глаз, да из ушей, все раны старые, в боях полученные, пооткрывались. На стон его прибежали воины, из кузни янгара вынесли на солнце, но не увидел уже солнца славный Тур и детей своих не увидел, ибо сочились кровью глаза его и не останавливалась кровь. Кхигд над ним заклинания творить начал да замолк вдруг, потому как его заклинания другими, чужими разбивались, и тот, кто их насылал, был неизмеримо могущественнее кхигда Туров. И тогда кхигд позвал на помощь эриля Харгейда, защитника их племени. Скоро явился эриль, и все перед ним расступились, уважая силу его.
Подошел эриль к янгару, что на земле в крови лежал, Эрлига и Кьяру отодвинул и недолго пристально глядел на него. Потом развернулся и прочь пошел. Бросилась к отцу в слезах Кьяра, решила, что эриль отказался от него, и звала отца, звала, но не слышал он ее, а слышал только далекие заклинания, что забирали безжалостно его жизнь.
Эрлиг меч из ножен вытащил, словно защитить отца хотел, но от кого защищать? Незрим враг, нипочем ему клинок, и бессильна ярость молодого Тура. Мудр и могуч был янгар Исмел Стиэри, умен в речах и в бою крепок, не могли свалить его ни стрела, ни копье вражеское, но свалило его черное слово, со злым умыслом в спину брошенное.
Остыл славный янгар на руках дочери своей Кьяры, и страшным голосом закричала Кьяра. Взметнулся этот крик над становищем, и все узнали о беде, что настигла Туров, услышал крик Ингерд и явился на него. Женщины в сторону отпрянули, детей попрятали, точно явился перед ними дух смерти, бёркв, что с гор спустился, а за ним два волка неслышно шли. Никто не осмелился и близко подойти, а Кьяра с колен поднялась и с горестным плачем ему на грудь упала. Многие переглянулись в ужасе, нахмурился Эрлиг, но ни слова не сказал. А чей-то чистый голос затянул плакальную:
Не померкло солнце ясное,
Не за тучей месяц белый,
То черным-черно в глазах моих,
То темным-темно да во могилушке.
Ой, вы, други мои, славны воины,
Славны воины, бойцы ярые,
Вы возьмите меня бездыханного,
Поднимите на руки могучие,
Да несите меня на крутой бережок,
На крутой бережок, мой последний дом.
Вы кладите меня на шелкову траву
Да и меч-то мой да в изголовьице,
Да кольчугу мою да под ноженьки.
Надо мной вы насыпьте сырой земли,
Чтобы крепко я спал, беспробудно.
А и будет мне домом высокий курган,
Никакому врагу не пройти по нему,
Не пройти по нему да не около.
Ой, вы, други мои, славны воины,
Вы по мне справьте тризну веселую,
Беспечальную да бесслезную.
В бой ходили, слез ваших не видывал,
И теперь не тревожьте слезами меня,
Не тревожьте, сердца не мучайте…
Все сделали Туры, как обычай велит, над телом янгара своего высокий могильный холм насыпали, издалека тот холм видно, и тризну справили с вином и песнями боевыми, с которыми в походы хаживали.
Завершилась та тризна ночью глубокой, спать пошли воины хмельные, а у кургана Эрлиг остался да эриль Харгейд — нет лучшей охраны молодому Туру.
Горит у кургана костер, возле него щит лежит, а возле щита копье в землю воткнуто, на острие кармак Высокого Янгара трепещет. Выходит к костру из темноты Крийстен Брандив, Оярлик Скантир и Ян Серебряк, это Ингерд и Эйрик, не мешкая, за ними обернулись. Эрлиг Стиэри навстречу им поднялся.
— Я — Эрлиг Исмел Стиэри, Белый Тур, это моя земля. На моей земле вижу я Рыжего Лиса, Зоркого Орла, Серебристого Сокола, Снежного Барса и Черного Волка. Зачем вы здесь?
Доблестные воины, славные янгары и янгры пяти племен стояли перед ним, несокрушимые и могучие, закованные в кольчуги и с обнаженными головами. В нелегкий час явились они, чтоб защитить молодого Тура.
Крийстен Брандив сказал:
— Твой отец, могучий Белый Тур Исмел Стиэри, пал. Но не пала наша Клятва. Мы не освобождаем себя от Слова, данного роду Стиэри.
С этими словами Орел снял с копья кармак Исмела Стиэри и вложил его в руку Эрлига. Холодной была рука Эрлига. Несколько мгновений он, стиснув зубы, глядел на кармак отца, потом поднял глаза на янгаров.
— Я — кровь янгара Исмела, — хрипло проговорил он, — я беру Клятву и налагаю ее на ваших потомков, до тех пор, пока на свете есть хоть один человек из рода Стиэри! Или за мной, или по одиночке!
— С тобой, Тур, — твердо сказал Оярлик Скантир. — Воин приносит клятву лишь один раз.
— Ну вот и славно, — донеслось из темноты, и к костру вышел эриль Харгейд, до этой поры не мешавший беседе.
Лицо его было белее обычного, а длинные волосы так и вспыхивали искрами — то сила в нем невиданная играла.
— В нечестном бою отец твой пал, — говорит Эрлигу, — но не он тот бой начал. Не он начал, но сражался храбро, не отступил. Не выстоишь и ты, если на тебя заклятье нашлют. В битве — клинок на клинок — выстоишь, но с этой напастью тебе не тягаться. Прими от меня это.
Эриль Харгейд снял с себя оберег на шнурке и молодому Туру на шею повесил.
— От меча не спасет, от стрелы не спасет, от копья и кинжала — тако же, но от лихого слова защитит. Отец твой в кузне-то его снял, хоть я наказывал не снимать никогда и тебе наказываю. Когда в нем надобность пропадет, сам заберу.
Эрлиг повертел оберег в руках и спрятал его под рубаху.
— Кончена тризна, но горе не кончится никогда. Садитесь, славные янгары и янгры, в круг подле огня, должно решить нам, как дальше быть. Садись и ты, мудрый эриль, теперь, как и прежде, не обойтись нам без твоего совета.
Долго тянулся вечер, а ночь еще дольше. Давно отгорел костер, а нового не зажигали, чтоб покой усопших зря не тревожить.
— Тяжело на рубежах нам стоять, — говорит Эрлиг Белый Тур, — велики территории, а бойцов мало. Посему так поступим: по Келмени и по Стечве новые городища ставить будем, всех бойцов наших по ним посадим, чтоб приграничье держать. По Келмени легче, там Туархов Лес Ведунов не пропустит, а против Боргвов мы сообща устоим. Тяжелее по Стечве. С севера — Медведи, но и врагов там бесчисленное множество, там — Асгамиры. Ян Серебряк сразу после одда-отунга свое племя укрыл, и верно, потому как скорые Вепри уже спалили его стан. Где укрывище Соколов — не спрашивайте, про то лишь Ян сказать может, коли охота такая настанет. Орлы своих детей и жен в наш стан, за каменные стены переправили. Остались Лисы да Барсы.
— Барсы в горах укрылись, — сказал Эйрик Редмир, — но там долго не просидишь, если Мыши перекроют все тропы. Воды нам хватит, но может случиться голод.
— Не случится, — отвечает ему молодой Тур. — Чтоб вам путь с отрогов в Орлиные земли сохранить, мы там городище поставим, и еще одно на Паленых Урочищах, да два по Стечве, на месте Янова становища, — пусть не думают, что выжили Соколов с их гнезд! — и над Сердитыми Порогами. Отроги за собой сохранить надо, сверху нападать лучше, да и враг побоится глубоко в наши земли лезть, опасаясь принести Барсов на своих плечах. Сколько дней вам надо, Лис, чтоб увести с Келмени жен и детей?
