Вера Огнева - Дети вечного марта кн 2
- Прибег разведать, что тут творится. Провинился я. От госпожи Рахны вышел приговор... я и оправился через кордон к соседу.
-- У вас все так одеваются? Или только шпионов принято в обноски рядить?
-- Меня семья во все старое одела. Новая-то одежонка детям сгодится, как подрастут.
- Интересный факт, наводящий на очччень глубокие размышления, - поднял бровь Эд. - Стало быть, переход границы априори означает смерть?
-- Диковинно ты выражаешься, великий господин. Я только про смерть и понял.
- А про нее все одинаково понимают. Продолжай. Надели на тебя ремки, довезли до кордона, высадили. А дальше?
- Дальше я сам. Хлеба даже на дорогу не дали. Я - в порубежные заросли как вошел, так и проплутал дня три или четыре. Не помню. Вернее, понять невозможно. То с утра ночь навалиться, то ввечеру утренняя зорька. Хорошо, лес зверьем богат. Правда, у меня - ни копья, ни ножика. Все отобрали... я камнем зайца подбил. Ел его сырым...
-- О мытарствах одинокого путника - после. Как ты проход на эту сторону нашел?
-- Мне примету сказали.
-- Какая примета?
Саня видел, что у Эда от длительно стояния начали дрожать колени. Пока мужик не заметил слабости грозного синьора, кот поднялся и с легким поклоном предложил свое место собаке. Тот, гад, даже не поблагодарил, уселся с надменной рожей и продолжил допрос.
В результате пространных, но путаных объяснений шпиона вышло: первое - между порубежными участками существует проход; второе - препятствий там не меньше, чем у Зеленого; третье - проход следовало искать со всем тщанием.
Примета на все про все имелась одна: круглое, как монетка озеро с ярко красной травой по берегу.
Причем, лезть в воду, даже просто на берегу поваляться категорически не рекомендовалось. Ни один с того бережка еще не поднялся.
Из сказанного, Саня сделал вывод, что к проходу правительница Рахна посылала экспедиции. Иначе, откуда стало известно, что в окрестности озерца лучше не соваться? Эду пришла похожая мысль.
-- Отряду, на сколько я понимаю, в тех местах не пройти? - вкрадчиво спросил он у Местыря.
-- То-то и оно. Пробовали. Не дается проход.
-- А в одиночку, значит, дается? - задумчиво протянул собака.
- Я ведь, господин, пока сам на эту сторону не провалился и не знал точно, пройду, не пройду. У нас между собой тихонько говорили, что и прохода никакого нет. Ушел человек в порубежный лес - все равно, что в омут.
-- Ясно. Теперь поведай, что ты на этой стороне делал?
-- Помирал.
-- Все помирали. Давай, с подробностями.
- Только из кустов вылез, гляжу - стража. Я - обратно. Они меня догнали, - куда пешему против конных, - аркан кинули, да так на аркане и притащили. Завели меня сюда, к телеге привязали. Я уже и с жизнью попрощался. Эти двое отвалили. Потом возвращаются: те или другие, не разберешь. Далеко еще до меня было, под стеной...
-- Что замолчал? - поторопил собака.
- Хотите верьте, хотите - нет: упали оба, как подкошенные. И... будто, волна по воздуху прошла. Меня об телегу приложило. Колесо на сторону вывернулось. Ну, про колесо я потом увидел. Меня так двинуло - дух вон. А когда очухался, смотрю, нет никого. Давай я веревки дергать. Зубами дотянулся, перегрыз одну. Дальше дело легче пошло. Освободился, когда уже ночь пала. Куда по темному времени одному в чужих местах? Решил, пересижу под телегой до завтра, а там видно будет.
Во, какого страха натерпелся! Казалось бы, чего лучше: удирай по темноте. Но страх загнал под телегу и заставил сидеть, пока за руку не выволокли.
Собака поднялся с камня. Под накинутым плащом топорщилось приспособление для ключицы. Но мужик этого знать не мог, и, когда Эд, не удержавшись, схватился за рамку, решил, что грозный синьор сейчас достанет оружие и прикончит ненужного шпиона.
-- Не казни, господин! Я отслужу! Я любую работу...
В рот Местырю набилась пыль и он, не договорив, закашлялся. Эд только плечами пожал. А Цыпа стронулась с места, подошла к распростертому по земле человеку, присела на корточки рядом и погладила по плечу. Тот от страха даже кашлять забыл, только давился.
-- Вставай, - тихо прощебетала у него над головой курица. - Пойдем отсюда. Я знаю, где есть вода.
Мужик, уже ничего не понимая, поднялся и побрел за Цыпой в сторону замкового моста.
Апостол шумно вздохнул, собака ругнулся сквозь зубы. А Сане просто стало стыдно.
- Я там досок натаскал, - прекратил, затянувшуюся паузу Апостол. - Пошли, Санька, попробуем переправу наладить. Телеги тут бросать нельзя. Эдди, побудь с девочками. Им страшно.
-- Не поверишь, мне тоже. Надвигается что-то.
- Тогда надо поторапливаться. Давай так: мы с Санькой займемся телегами, а ты веди девчонок с военнопленным на ту сторону и присматривай.
-- Из меня сейчас охрана, как из Санькиного когтя дирижерская палочка.
- А вот когти мои попрошу не трогать, - строго заметил собаке кот. - Я ими тебе еще так продирижирую, ночную песню среди дня запоешь.
За собакой водилось: устроится посреди полнолунной ночи где-нибудь в отдалении, и тихонько напевает. Апостол сказал Саньке, что в такие минуты Эда лучше не беспокоить. У каждого вида, дескать, свои заморочки. Тебя же по весне от бабы ни палкой, ни арбалетным болтом не отогнать. А Эду в полнолуние надо с ночным светилом поговорить. Саня Апостолово наставление принял к сведению и никогда Эду на полуночные рулады не намекал. Случайно получилось.
- Если ты, котяра, думаешь, что я навсегда калечным останусь, сильно ошибаешься, - недобро пообещал собака.
У Сани холодным сквозняком гуляла по спине тревога. Они вдвоем с Шаком соорудили из досок настил, по которому, если исхитриться, можно было протащить телеги. Скарб с повозок пришлось выбросить - пустые бы провести.
Апостол подхватил оглобли подмышки, Саня уперся в задок, и телега медленно покатила. Хоть бы одну переправить, - думал кот, - девочкам пешком далеко не уйти. О собаке и речи нет - свалится на первой версте.
Да пропади оно! Нога провалилась в щель между досок. Сане пришлось бросить телегу, встать на четвереньки и осторожно, балансируя на шаткой опоре, вытащить ногу. Чуть сапог не потерял. Мягко переступая с доски на доску, он догнал телегу и навалился, помогая Шаку. В самом конце переправы, точно так же провалился Апостол. Саня перебрался к нему по краешку, опасаясь глядеть в мутную, подцветающую воду. Брось Шак оглобли, телега срулила бы в ров.
Когда вытащили повозку на тот берег, осталось только пасть и не шевелиться. Опять схватило живот. Ноги от слабости тряслись не хуже чем у собаки. А не заедайся на болящего, - обругал себя кот, - полежал, отдышался и побрел за Апостолом. Им предстояло тащить еще одну телегу.
Встав на четвереньки, Саня поднял спиной короб. Колесо стало на место. Шак загнал в паз сулицу.
-- Давай, Санька, немного осталось.
Апостола и самого шатало. Он побледнел. Оставленные веревками темные полосы стали рельефнее. Саня фыркнул. Шак сообразил, от чего это кот так развеселился, но не попенял, сам усмехнулся, подхватил оглобли и с натугой двинул телегу к переправе.
- Где-то на юге Аллора, - между каждым словом Шак делал несколько вдохов, - говорят, сохранился клан полосатых лошадей. Если выберемся из этой передряги, не поленюсь, разыщу и возьму себе из того клана женщину. Полосатиков наплодим...
Земля под ногами поехала. Саня не разу понял, почему он валится на бок. Плиты замкового двора вдруг заходили из стороны в сторону. Шак не успел втащить телегу на переправу. Иначе - купаться бы обоим в поганом рву.
-- Это что? - ошарашенно закричал кот.
-- Землетрясение. Их лет сто...
Апостол подскочил как ужаленный, ухватился за оглобли и в одиночку закатил телегу на настил. Саня едва поспевал. Как они оказались на той стороне, он, считай, не понял, очухался, только когда пал на траву. Рядом точно так же рухнул Шак.
-- Ты чего так понесся?
-- Туда посмотри, - мотнул головой в сторону развалин конь.
Груда камней, бывшая еще утром цитаделью, мелко вздрагивала. Потом центр ее стал вспучиваться, пока не превратился в подобие пузыря. Саня испугался, что сейчас этот нарыв взорвется и их посечет камнями, но середка начала проседать и закручиваться. По краям образовалось несколько камневоротов поменьше. Все они исправно всасывали крошево из блоков и штукатурки. Даже некое чавканье мерещилось. Шак приподнялся. К ним бежали девочки. Собака ковылял следом.
Земля вздрогнула. Не вскочи кот на четвереньки, точно бы по носу приложило. В низине у заводи дико заржали лошади.
-- Убираться отсюда надо! - заорал Эд. Его шатало, вот-вот падет на все четыре лапы.
Апостол встал, покачался из стороны в сторону на зыбкой земле, сунул, чуть не промахнувшись, пальцы в рот и оглушительно свистнул. Из низины послышался дробный стук копыт. Как ни перепуганы были кони, а на зов пошли. Дальнейшее складывалось из падений, столкновений, криков, ржания, воя и грохота.
