Веда Талагаева - Защитник камня
Илье еще не доводилось чувствовать себя так, как сейчас. Он не заметил обратной дороги из дворца домой, не заметил, как прошел через сад в гостиную, через гостиную в коридор, а через коридор в свою комнату. Он не услышал, что говорит ему Урдальф, и не обратил внимания на то, что гоблин обиделся, когда ему ничего не сказали в ответ. Он закрыл дверь в своей комнате, подошел к окну и сел на широкий подоконник. За стеклом свежей весенней зеленью благоухал цветущий сад, а за ним в долине бежала река и простирался залитый солнцем город. Илья не видел ничего этого, он прислушивался к тому, что происходит у него внутри. А творилось там что-то странное. Впервые за целый месяц восторга и удивления, переполнявших его в новой жизни в Дивном Крае, Илью вдруг посетило незнакомое чувство тоски и обреченности. Оно пришло как-то незаметно и тихо, но упорно росло в нем, становясь с каждой минутой все мучительнее и пронзительнее. А потом внезапно прорвалось наружу в царском дворце, когда он прощался с Агенором и царицей, и не замечать его уже было нельзя. Такая тяжесть внезапно навалилась на Илью, что он даже и вести себя стал иначе, чем обычно. Его все и всегда считали тихим воспитанным мальчиком. Сам он укорял себя за излишнюю мягкость, неспособность ответить на грубость и постоять за себя. Но стоило Илье попробовать бороться с этим недостатком, как ему становилось стыдно за свое поведение, начинало казаться, что он поступает нагло, грубо, по-хамски, и он снова возвращался к тому, с чего начинал. "Тряпка, - обычно говорила Марина, - Хоть бы одним словом возразил. Меня бы это не так злило, как то, что он молчит." Но несколько дней назад Илья вдруг начал меняться, сам того не замечая. Он возразил Арнике, заступаясь за Кадо, выступил перед целым залом с защитной речью, обращаясь к грозной и строгой Арле Кан, чтобы опять же заступиться за Кадо. А сегодня накричал на того же самого Кадо, чтобы он не обращался к нему как слуга к хозяину. И прошел мимо добрейшего Урдальфа, как мимо пустого места. Таких поступков за ним раньше не водилось. "Что со мной происходит? - спросил он себя, сидя на подоконнике, - Может, нервы сдают? Но почему? Ведь все так хорошо". Он очнулся от невеселых мыслей и взглянул в окно. Высокое майское небо раскинулось над Ильраданской долиной и зелеными сводами Разнолесья. На первый взгляд оно показалось безмятежным, но если над Ильрагардом и дворцом чародеев еще сияло солнце, и не видно было ни одного облачка, то на западной стороне неба уже сгущались тяжелые свинцовые тучи. Они медленно, но неуклонно ползли издалека и несли с собой грозу. Илье вдруг стало холодно и больно. Нет, все вовсе не хорошо, понял он. "Какая-то страшная тень надвигается неведомо откуда, - подумал он, глядя на сизые грозовые тучи, идущие с запада к долине, - Она уже близко, и она меня накроет, хочу я того или нет. Все, что я здесь увидел и полюбил, может в одну минуту исчезнуть. А я совсем один и не в силах этому помешать. Вот что со мной происходит". Посидев еще немного у окна, Илья слез с подоконника. Нужно было пойти задобрить Урдальфа, который, наверняка, пригорюнившись, переживает обиду на кухне. Гоблин тоже был частью того, к чему Илья успел привязаться, к чему испытывал нежность, и что не хотел терять. "Нужно исправить хоть что-то, пока есть возможность. Скоро что-то должно случиться", - подумал он, выходя из комнаты.
- Душно, - сказала царица.
- Будет гроза, - откликнулась Ауриния, - Открыть окно?
Царица не ответила. Встав с кровати, она сидела на маленьком диванчике возле окна и смотрела на улицу в глубокой задумчивости. Там, за окном, надвигалось ненастье. По небу все быстрее бежали тучи, закрывая солнце. Над дворцом и городом повисла тишина. Природа затаилась перед тем, как разразиться дождем и громом. Царица наблюдала за этими изменениями с такой тревогой во взгляде, словно за приготовлениями к битве. Не дождавшись от нее ответа, Ауриния сама без позволения открыла оконные створки, и в комнату ворвался посвежевший воздух. Порыв ветра всколыхнул занавески.
- Так лучше, - одобрительно заметила Ауриния.
- Агенор все в библиотеке? - спросила царица.
- Да, он думает, - с благоговейным уважением ответила Ауриния, - Он думает о той ужасной женщине, да? Кто, интересно, она такая и что ей надо? Вы, конечно, не расскажете, но мне бы очень хотелось знать. Такое чувство у меня, словно...
Она не закончила фразу, неопределенно пожала плечами и озабоченно вздохнула.
- Что-то должно случиться, - сказала тут царица, по-прежнему глядя в окно.
- Да, именно так, - согласно кивнула Ауриния и, бросив взгляд на улицу, повторила, - Что-то должно случиться.
И снова наступил вечер. Закат догорал, раскидав по небу тревожные багровые полосы света. Одна половина неба пылала в последних солнечных лучах, другая наливалась густой чернотой, озаряемой вспышками еще далеких молний. В густом душном воздухе стояла напряженная тишина. В этот час многими овладело беспокойное и тягостное чувство тревожного ожидания. Но тяжелее всех приходилось Верховному Чародею. В полном одиночестве Агенор ходил по библиотеке, мерил шагами круглый пол и прислушивался к отдаленным раскатам грома, набирающим силу. В небе над стеклянным потолком сгущались грозовые тучи. Тяжелые тучи сгущались и на душе чародея.
- Что-то грядет, - прошептал он, остановившись посреди библиотеки, когда гром ударил в небе прямо над его головой, - Это не остановить.
Он сделал по паркету еще один круг. Стемнело, и первые капли дождя застучали по стеклу прозрачного купола, украшенного картой звездного неба.
- Дольше тянуть нельзя, - снова остановившись, проговорил чародей, - Я должен принять решение за себя и за других. Иного выхода нет.
Дождь становился все неудержимее. Потоки воды лились с небес, стекали по потолку библиотеки. Их беспокойные тени струились по полу и стенам, пробегая по рядам книг на полках. Агенор ничего уже не замечал. Он шел все быстрее, иногда натыкаясь на мебель и даже не чувствуя этого. Наконец, он остановился у круглого стола, и взгляд его прояснился.
- Пусть так и будет. Я должен теперь обдумать все, что надлежит обдумать и предусмотреть все, что надлежит предусмотреть, - сказал он, и глаза его снова затуманились от мыслей, - Но кто же это? Кто? Золотая ящерица Умадана... Все Пятеро были повержены при Мирадоре и погибли на моих глазах. Никто не смог бы вернуться. Рубус, Лар, Думан, Илибур, Эгина - никто из них не уцелел. Эгмар утверждал, что был и шестой, - Агенор вздрогнул и поднял лицо к небу над своей головой, озаренному грозовыми всполохами, - Маленькая девочка! Неужели это может быть она? Моина...
Оглушительно ударил гром. Сильный порыв ветра со стуком распахнул окно, выходящее на запад. Капли косого дождя хлынули в комнату, на паркет. Верховный Чародей даже не двинулся с места, чтобы закрыть окно. Он как зачарованный смотрел в темноту, на бушующую природу. Ветер отчаянно трепал его короткие седые волосы.
