Наталия Курсанина - Игра не на жизнь. Проходная пешка
Все! Кажется, высказала все, что надумала, пока перебиралась через двор замка.
~~~
— Ерунда это все! — образовавшуюся тишину прорезал высокий истерический вопль барона. — С чернью никто возиться не будет!
Я опустила голову — вот и конец моих реформ.
— А она, может быть, права, — Фабис задумчиво почесал бороду.
— Пока я в крепости командую, Фабис! А ты только мой капитан! — стукнул барон кулаком по столу.
— Если чернь не будет принимать участие в обороне, мы не выстоим — у нас не так много солдат: гарнизон — двести шестьдесят человек. Тишин, сколько твоих?
— Семьдесят!
— Господин Улетов?
— Пятнадцать!
— Аглай?
— Сорок семь!
— Олекса?
— Шестьдесят два!
— И зачем ты это считаешь? — возмутился Первый советник. — У нас крепкие стены, и еще никто их не взял!
— Стены крепки людьми… — тихонько сказала я, но получилось, что в секундной паузе моя реплика была услышана Фабисом.
— Леди права! Пустые стены возьмет любая толпа! А ордынцы тем более! В Уфале тоже были крепкие стены! И что? Города нет!
— Всегда можно сдаться и сохранить жизнь. — Второй советник был еще умнее предыдущего оратора. Старик лет под семьдесят — старику думать о продлении жизни простительно. Это молодость бросается в битву с головой, не думая о жизни и о смерти. А старость хочет урвать себе еще несколько лет беззубого существования.
Я встала. Все взоры устремились на меня. Глубоко вздохнула — сейчас или никогда!
— Вы думаете, что Уфаль сопротивлялся? Я вам расскажу, что я видела… Стены были не тронуты — ни одной осадной лестницы. Уфаль сдался… вернее, его сдали. Люди, которые мыслили, как вы! Перед воротами лежали богато одетые горожане… они несли дары — им просто срубили головы, а всем остальным — в середине города… дети, насаженные на вывески магазинов, женщины, танцевавшие на углях до сожженных ступней или сгорающие заживо… люди хотели уйти — их догоняли по дороге и снимали кожу живьем! Вам этого хватит? Или рассказать еще?!
Я задыхалась от ярости — неужели они думают, что с ними не поступят так же?!
Тишин подошел сзади и обнял за плечи. И только тогда я поняла, что меня трясет от злости.
— Мы подышим воздухом, а то тут очень душно, — дипломатично проговорил Тишин и вывел меня из зала.
За спиной тяжелым гобеленом повисло молчание.
31
Когда мы вернулись, у барона внезапно прорезался здравый смысл. Или это его так «уговорили» — я не знаю, но перемены были налицо. Он отрядил Цанда с двадцатью людьми и Первым советником разобраться с помещениями — кого надо выселить, кого надо поселить. Второй советник взял на себя банковское дело. В смысле организовать хранение ценностей и их прием. По его хитрой морде было ясно, что он очень надеется, что многие сокровища так и останутся в хранилище в связи со смертью владельца. Ну и боги с ним — любое благородное дело должно окупаться. Сейчас не до него. Большее удивление у меня вызвала Ирина Улетова, которая то ли мне в пику, то ли почувствовав возможность проявить свой недюжинный командирский талант, взяла на себя кухню и женщин. Да, с ее характером можно представить размах мероприятия, а вот бабонькам — посочувствовать. В любом случае, это лучше, чем стать жертвой ордынца.
Фабис, как самый старший офицер гарнизона замка, уже обговаривал с Улетовым структуру будущего ополчения. И, кажется, они спелись.
Теперь для меня был важен другой вопрос.
— Господин барон, — я постаралась, чтобы мой голос был ровным и почтительным, — можно мне видеть Рандира?
Барон на секунду задумался, будто речь шла о чем-то очень важном, но в конце концов сделал вид, что смиловался, и разрешил.
~~~
Как я бежала вниз по ступенькам! Эльф едва поймал меня на очередном повороте, когда я с разгона едва не стала местным барельефом. Увидеть моего Рандира — что может быть главнее?!
Тюремный стражник нас проверил и потребовал сдать колюще-режущие предметы. Сдала. Тауэр остался снаружи, а я вступила под темные своды тюрьмы.
Темные своды — это я немного приукрасила. Коридор с закрытыми решетками нишами и двумя длинными узкими окнами в конце. Света и воздуха хватает. Камеры чистые, но пустые. То ли у барона нет преступников, то ли их уже нет. Стражник закрыл за мной внешнюю дверь, и я осталась одна.
— Рандир! — я позвала тихо, а потом, устыдившись своей нерешительности, громко: — Рандир!
В предпоследней камере замаячила фигура. Бегом к ней.
— Ран!
Я прильнула к решетке, пытаясь рассмотреть самого дорогого для меня человека.
— Ран… — прошептала я, касаясь его руки.
— Ника.
Вот и все сказано. Его голос, его руки, его глаза, смотрящие на меня с радостью и нежностью, — каждую минуту я вспоминала о нем, а теперь просто стояла и смотрела.
— Как ты?
— Как ты?
Опять перебиваем друг друга? Как в тот наш первый серьезный разговор.
— Я нормально, — говорю я и улыбаюсь. — Вот… замок в осаде… скоро будет… Орда.
— Я знаю, — спокойно сообщает Рандир.
— Тауэр?
Он кивает. Как же иначе? Эльф же ему сразу докладывает, что да как. Главное — отойти подальше от Улетова.
— Улетов здесь, — надо же что-то говорить, — а барон хоть и соглашается с моими предложениями, но делает это так, что все выходит через жопу. Не могу понять, он то ли специально так делает или тупо не понимает?
— Барон ведет свою игру даже там, где от нее никакой пользы.
Интересное замечание — надо на досуге подумать.
— Что он с тобой делал? — Вот и задала вопрос, который меня беспокоит еще с момента нашего побега.
Рандир не отвечает, а просто берет мою руку и подносит к губам. Я вижу, как он исхудал и осунулся. Темные круги под глазами — это не фингалы, а запредельное изнеможение.
— Тебя что, не кормили?
— Все позади… — целует пальцы Рандир. — Я рад тебя видеть! Это из-за меня ты чуть не погибла…
— Ерунда! Мне бы теперь тебя отсюда вытащить!
— Не волнуйся… — шепчет он и снова целует руку. — Теперь, когда ты рядом, мне ничего не страшно.
— Глупый! — Как же он не понимает, что его жизнь висит на волоске? — Я вытащу тебя!
— Ты меня с того света вытащила уже… — не понимаю, смеется он или серьезен, — что тебе тюрьма по сравнению со смертью?
— Не шути! — я выдергиваю руку.
— И не думал!
— Рандир… я… — Очень хочется сказать что-то важное, но невольно вспоминаю зеленые шальные глаза наемника и замолкаю. Не могу я врать, а сказать правду… я даже не знаю, что же есть правда!
