Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии
Конан покачал головой:
— Я думаю по-другому.
Ольгерд раздраженно сверкнул глазами.
— Что ты имеешь в виду, говоря это? Я думаю о всей армии, о всей!
— В отряде сейчас достаточно людей для моей цели, — ответил киммериец. — Я устал ждать. У меня есть все права предъявить счет.
— О!
Ольгерд нахмурился и глотнул вина, затем усмехнулся.
— Ладно, мне нравятся такие люди. Но ты должен подождать.
— Ты когда-то говорил, что поможешь мне взять Хауран, — сказал Конан.
— Да, но это было прежде, чем я увидел новые возможности применения нашей силы, — ответил Ольгерд. — Я думал только о добыче в городе. Хауран — пока слишком крепкий орешек для нас. Может быть, через год…
— Через неделю, — ответил Конан.
Ольгерд нахмурился.
— Послушай, — сказал он. — Не думаешь ли ты, что эти собаки могут осадить и взять город, подобный Хаурану?
— Осады не будет, — ответил киммериец. — Я знаю, как выманить Константинуса на равнину.
— И что тогда? — разъярился Ольгерд. — В перестрелке нашим всадникам придется хуже, так как броня у шемитов лучше, а когда дело дойдет до сабель, их сомкнутые ряды прорубятся через наши беспорядочные толпы и разгонят их, как ветер кучу нарезанной соломы.
— Не разгонят, если там будет три тысячи отчаянных всадников, сражающихся тесным кругом, которому я научу их, — ответил Конан.
— А где ты найдешь три тысячи хауранцев? — спросил Ольгерд с явным сарказмом. — Ты сделаешь их из воздуха?
— Они у меня есть, — невозмутимо ответил Конан. — Три тысячи хауранцев стоят лагерем в оазисе Акрелы, ожидая моего приказа.
— Что?!
Ольгерд сверкнул глазами, как застигнутый врасплох волк.
— Да. Люди, которые бежали от тирании Константинуса. Большинство из них жили жизнью отверженных в пустыне, восточнее Хаурана. Каждый из них стоит трех наемников. Отчаяние и лишения закаляют людей и вселяют огонь в их мышцы. Они были разрознены в небольших бандах, и все, что им было необходимо, — это вожак. Они поверили посланцу, которого я направил к ним, и собрались в оазисе, предоставив себя в мое распоряжение.
— И все это втайне от меня?
Бешеный огонек заплясал в глазах Ольгерда. Рука двинулась к черкийскому ножу на поясе.
— Они хотят следовать за мной, а не за тобой.
— И что ты сказал этим отщепенцам, чтобы заработать их преданность?
В голосе Ольгерда звучала угроза.
— Я сказал им, что использую эту орду пустынников, чтобы помочь им уничтожить Константинуса и отдать Хауран в руки горожан.
— Ты глупец! — прошептал Ольгерд. — Ты уже вообразил себя вождем?
Они оба вскочили на ноги, смотря в лицо друг другу.
— Я разорву тебя голыми руками, — сказал как можно спокойнее Ольгерд.
— Позови своих людей и прикажи им сделать это, — с вызовом ответил Конан, — посмотри, подчинятся ли они тебе!
Оскалив зубы, Ольгерд поднял было руку, но сдержался. Уверенность, которую излучало смуглое лицо Конана, остановила его.
— Ты, подонок с западных гор, — прошипел он. — Ты посмел подкапываться под мою власть?
— Мне нужно было сделать это, — ответил Конан. — Ты солгал, когда сказал, что я ничего не имею общего с привлечением новых рекрутов. Это целиком моя заслуга. Они слушали твои приказы, но сражались за меня. В Зуагире нет места для двух вождей. Они знают, что я более сильный человек. Я понимаю их лучше, чем ты, а они понимают меня лучше, чем тебя, потому что и я, и они варвары.
— А что они скажут, когда ты попросишь их биться за Хауран? — язвительно спросил Ольгерд.
— Они последуют за мной. Они хотят добычи, и они будут сражаться с Константинусом, как с любым другим. Я дам им караван золота из дворца. Хауран заплатит им этим в качестве награды за освобождение от Константинуса. После этого я поведу их против туранцев, как ты планировал.
Увлекшись мечтами об империи, Конан мало обращал внимания на то, что происходило вокруг него. Только теперь он понял, что потерял реальную власть и что вождь зуагиров стоял перед ним.
— Нет, ты умрешь! — пробормотал Ольгерд и замахнулся ножом, но быстрая рука Конана рванулась через стол, и его пальцы сомкнулись на запястье Ольгерда. Раздался щелчок сломанных костей, и на мгновение противники замерли.
Боль исказила лицо Ольгерда, на его лбу выступил пот.
Конан засмеялся, не ослабляя хватки на сломанной руке.
— Годишься ли ты для того, чтобы жить, Ольгерд?
Лицо бывшего гетмана стало пепельным, кровь отхлынула от его губ, но он стиснул зубы и не произнес ни звука.
Конан со смехом выпустил руку и отпихнул Ольгерда.
Тот покачнулся и схватился за край стола здоровой рукой, чтобы не упасть.
— Я дарю тебе жизнь, Ольгерд, как ты подарил мне мою, — спокойно сказал Конан. — Испытание, которое ты придумал для меня, было более суровым. Ты не смог бы перенести его, никто не смог бы, кроме варвара. Возьми лошадь и уезжай. Она привязана позади палатки, и в седельных мешках есть пища и вода. Никто не увидит твоего отъезда, но уходи быстрее. В пустыне нет места для поверженного вождя. Если воины увидят тебя униженного и низложенного, они расправятся с тобой.
Ольгерд ничего не ответил. Он медленно, без слов, повернулся и вышел из палатки. Молча он взобрался в седло огромного белого жеребца и с засунутой под халат сломанной рукой направился на восток в открытую пустыню.
Опустошив кувшин с вином, Конан вышел из палатки и на мгновение остановился, чтобы окинуть взглядом лагерь. Затем проревел громовым голосом:
— Эй, вы, собаки, собирайтесь сюда, я буду говорить с вами!
Глава 5
Голос из кристалла
В подвале под башней городской стены собралась группа людей. Это были молодые мужчины, крепкие и мускулистые, но доведенные невзгодами до отчаяния.
На них были кольчуги и поношенные кожаные доспехи, на поясах висели мечи.
— Я знал, что Конан говорил правду, когда сказал, что это была не Тамарис! — воскликнул молодой воин. — Месяцами я бродил в окрестностях дворца, изобретая способ проверить догадку и изображая глухонемого нищего. Наконец я узнал, как и думал, что наша королева заключена в темницу. Я дождался счастливой случайности и захватил шемитского тюремщика, оглушил его, когда он выходил со двора поздно ночью, затащил в ближайший подвал и допросил. Перед тем как умереть, он рассказал мне то, что мы давно подозревали. Женщина, приведшая в Хауран шемитов, — ведьма Соломея, а Тамарис заключена в подземную темницу. Нашествие зуагиров дает нам возможность, которую мы искали. Что Конан намерен сделать, я не могу сказать. Возможно, он просто хочет отомстить Константинусу. Возможно, он намерен поджечь город и уничтожить его. Он варвар, и никто не может понять его поступков. Но вот что мы должны сделать — это спасти Тамарис, пока длится битва. Константинус выйдет на равнину для сражения. Уже сейчас его люди садятся на коней. Он сделает это потому, что в городе не хватает пищи, чтобы выдержать осаду. Конан появился из пустыни так внезапно, что не было времени запасти ее. Киммериец экипирован для осады. Разведчики доложили, что зуагиры имеют осадные машины, построенные, несомненно, по указанию Конана, который научился искусству войны среди западных наций. Константинус не хочет длительной осады, поэтому он выведет своих воинов на равнину, где он хочет рассеять силы Конана одним ударом. Он оставит только несколько сотен людей в городе, и они будут на стенах и в башнях, охраняющих ворота. Тюрьма останется без охраны. Когда мы освободим Тамарис, мы покажем ее людям. Если Конан будет побеждать, мы будем просить людей о помощи — они восстанут. Даже с голыми руками их достаточно, чтобы одолеть шемитов, оставленных в городе, и закрыть ворота от наемников и от кочевников. Никто не должен попасть в город. Затем мы должны будем встретиться с Конаном. Я верю, он пощадит город. Если же Константинус будет брать верх, а Конан будет обращен в бегство, мы должны выбраться тайком из города с королевой и искать безопасное место. Все ясно?
