Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии
— Занг! — окликнула она.
Через клубившийся в сфере туман были видны трупы людей и лошадей, воины, рубившие друг друга, и Конан, беспорядочно метавшийся по полю боя. Затем с пугающей отчетливостью внезапно появилось лицо Занга, его широко раскрытые глаза смотрели прямо на Соломею. Кровь струйкой текла из раны на голове, кожа была серой от налипшей на нее пыли. Губы приоткрылись и искривились.
Постороннему глазу показалось бы, что лицо в кристалле молча искривилось. Послышался голос Занга, звучавший так же ясно, как если бы жрец находился рядом. Только боги тьмы знали, какие невидимые магические силы связали эти мерцающие сферы.
— Соломея! — кричал окровавленный жрец.
— Я слышу! — закричала она. — Говори, как идет сражение!
— Рок пал на нас!
Голова застонала.
— Хауран потерян! Да, моя лошадь убита, и я не могу выбраться отсюда! Люди падают вокруг на меня. Они умирают, как мухи, в своих кольчугах!
— Прекрати стонать и расскажи мне, что случилось! — сурово воскликнула Соломея.
— Мы сошлись с кочевниками, — вопил жрец. — Стрелы поднялись тучами между обеими армиями, и кочевники дрогнули. Константинус приказал атаковать. Ровными рядами мы двинулись на них. Затем их орды отхлынули направо и налево, и через просвет на нас ринулись три тысячи хауранских всадников, присутствия которых мы даже не подозревали. Люди Хаурана, обезумевшие от жажды мести! Они раскололи наши ряды, прежде чем мы поняли, что произошло, а затем дикари пустыни набросились на нас с обоих флангов. Они разодрали наши ряды в клочья, сломали и рассеяли нас. Это был тактический ход, который придумал этот дьявол Конан! Осадные машины были уловкой — пальмовые стволы и окрашенный шелк. Они одурачили наших разведчиков. Трюк, который оказался роковым для нас. Наши воины бегут. Хамбанигаш упал, и Конан, кажется; убил его. Я не вижу Константинуса. Хауранцы неистовствуют среди бегущих масс, как кровожадные львы, а пустынники убивают нас стрелами. А-а-а!
Мелькнула сталь, брызнула кровь, затем внезапно образ исчез, как лопнувший пузырь, и Соломея смотрела в пустой кристалл, отражавший только ее собственное, искаженное яростью лицо. Она стояла совершенно спокойно несколько мгновений, уставившись в пустое пространство, затем хлопнула в ладоши, и появился еще один жрец с бритой наголо головой, молчаливый и неподвижный, как первый.
— Константинус разбит, — сказала она резко. — Мы обречены. Конан ворвется в ворота через час. Если он схватит меня, я погибну. Но сперва я собираюсь сделать так, чтобы моя проклятая сестра наверняка никогда не взошла снова на трон. Следуй за мной! Будь, что будет! Мы устроим пир Тхагу!
Дворец и тюрьма были связаны длинной галереей. Быстрым шагом фальшивая королева и жрец прошли через тяжелую дверь, ведущую в тускло освещенный двор тюрьмы.
Они подошли к каменной лестнице. Соломея вдруг остановилась и отпрянула, бормоча проклятия.
Снизу донеслись приглушенные голоса. Колдунья отскочила в черную тень арки, потянув жреца за собой.
Глава 6
Крылья коршуна
Тусклый свет факела вывел Тамарис, королеву Хаурана, из забытья. Она зажмурилась, ожидая увидеть злое лицо Соломеи. Но колдуньи не было. Над нею склонилось несколько человек. Эти худощавые орлиные лица могли принадлежать только хауранцам. Она не верила своим глазам. Одна из фигур упала перед ней на колени с протянутыми руками.
— О, Тамарис! Благодарю Иштар, что мы нашли тебя. Ты не помнишь меня, Валериуса? За мужество в битве с Корвеном ты наградила меня поцелуем!
— Валериус! — пробормотала она.
Слезы наполнили ее глаза.
— О, неужели я сплю! Это волшебство Соломеи, чтобы помучить меня!
— Нет! — прозвенел взволнованный крик. — Это твои подданные пришли спасти тебя. Но мы должны спешить. Константинус сражается на равнине против Конана, который привел зуагиров, но триста шемитов все еще в городе. Мы убили тюремщика и взяли его ключи. Необходимо идти! Вставай!
Ноги королевы подгибались от слабости. Валериус поднял ее, как ребенка. Они покинули темницу, поднялись по скользкой каменной лестнице и вышли во двор.
Когда люди поравнялись с темной аркой, взрыв голубого пламени, осветив на мгновение зловещее лицо Соломен, обрушился на них. Валериус с королевой на руках попытался бежать, но страшный удар остановил его, затем королева была резко вырвана из рук, и второй удар по шлему свалил его с ног.
Но он упрямо пытался встать на ноги, тряся головой в тщетных усилиях избавиться от голубого пламени, которое, казалось, все еще пылало вокруг дьявольским светом. Когда его взор прояснился, он увидел, что находится на дворцовой площади, рядом лежали его четверо мертвых товарищей. Ослепленные огнем, они погибли. Королева исчезла.
С горьким проклятием Валериус схватился за саблю и сбросил разрубленный шлем. Кровь бежала по его щеке из раны на голове. Он услышал звавший его голос:
— Валериус!
Шатаясь, он рванулся на голос и, завернув за угол, столкнулся с бросившейся к нему девушкой.
— Инга! Ты сошла с ума!
— Я должна была прийти! — всхлипывая, сказала она. — Я последовала за тобой и спряталась под аркой снаружи во дворце. Мгновение назад я видела ее выскочившей со двора, с негодяем, который нес на руках женщину. Я поняла, что это была Тамарис и что ты потерпел неудачу. О, ты ранен!
— Царапина!
Он отвел ее цепляющиеся руки.
— Быстрее, Инга, скажи мне, куда они пошли?
— Они побежали через площадь к храму.
Он побледнел.
— О, Иштар! Демон!.. Она решила отдать Тамарис дьяволу, которому она поклоняется! Быстрее, Инга! Беги к южной стене, где люди наблюдают за битвой! Скажи им, что их настоящая королева найдена, что самозванка тащит ее в храм! Иди!
Всхлипывая, девушка побежала прочь, ее маленькие сандалии застучали по мостовой, а Валериус рванулся через площадь к храму, возвышавшемуся на противоположной стороне.
Он бросился вверх по широкой лестнице, пробежал через портик с колоннами.
Очевидно, пленница доставила своим врагам какие-то хлопоты. Тамарис, чувствуя недоброе, боролась со всей силой, на какую еще была способна. Группа была на полпути к мрачному алтарю, за которым виднелась большая металлическая дверь, украшенная отвратительными рисунками. Через эту дверь прошли многие, но возвращалась назад только одна Соломея. Тамарис, тяжело дыша, извивалась в руках обезьяноподобного жреца, как белая обнаженная нимфа в руках сатира.
Задохнувшись от ярости, Валериус кинулся через огромный зал с мечом в руке. Жрец оглянулся от резкого крика Соломеи, затем отпустил Тамарис и вытащил тяжелый нож, уже запачканный кровью людей.
