Кира Измайлова - Пятый постулат
Раххан-Хо сделал очередной глоток, передал Весю бутылку, зачем-то подержал руки над огнем, будто грел их, хотя было тепло, усмехнулся и вдруг предложил:
— Ну что, соратники, потешим друг друга мастерством?
Маша сначала не поняла, что он имел в виду, и только спустя несколько мгновений припомнила, что Весь представил их обоих бродячими лицедеями, а Раххан-Хо вроде бы тоже назвался артистом. Ну, во всяком случае, она так его поняла.
Девушка не очень-то понимала, как это — быть сказочником, что за профессия такая, ведь сказки — развлечение, а не настоящая работа! Но, похоже, здесь это было в порядке вещей. Девушка уже привыкла на всякий случай помалкивать, если вдруг что окажется непонятным, а потом стараться потихоньку все выведать и прояснить. Местным жителям казались странными ее вопросы, а еще более странными — ее общевистские убеждения. Девушка не так давно с грустью осознала это, и теперь просто не представляла, как быть. Как можно сделать революционерами тех, кто не верит и не понимает необходимости этой самой революции? Не считать же общевистами тех негодяев, что грабили других, прикрываясь убеждениями!
Тем временем мужчины продолжали разговор, не обращая внимания на погруженную в размышления Машу.
Она не прислушивалась к их перепалке и очнулась, лишь услышав, как Весь заявил:
— Уговорил, но только после тебя!
"Видно, Весь решил потренироваться, прежде чем перед публикой выступать", — поняла Маша.
Раххан-Хо пожал плечами, усмехнулся лукаво и согласился:
— Да как хочешь, ночь долгая, всем времени хватит. Итак… Слушайте люди, слушайте, что я вам расскажу! А расскажу я сказку, каких не слыхали в здешних землях. Легенду о драконьей стране…
Вдруг подевалась куда-то вечная усмешка, голос рассказчика посерьезнел: видимо, именно так надо было рассказывать эту историю.
Раххан-Хо уставился в костер и говорил, говорил… О том, что где-то в невообразимой дали есть страна, где живут драконы. Крылатый народ с легкостью путешествует, куда только пожелает, и повстречать дракона несложно, но есть место, где они рождаются, их колыбель и уютная обитель. Страна, которая называется Ришшан… Только там драконам нет надобности скрывать свое истинное обличье от других, потому в этой стране живут только они одни. Только там небеса всегда послушны крыльям, а стихии — живые, они воплощаются в своих детях-драконах. Оказывается, драконов много, и все они разные. Есть небесные — и среди них кланы Вихря и Облаков (а облака ведь тоже все различны!), Урагана и Летнего ветра; есть земные — кланы Скал и Снежных гор, Пустыни и Равнин; есть огненные — кланы Искр и Молний; есть водные — кланы Ручьёв и Водопадов, Озер и Океана…
Когда-то в незапамятные времена кланы роднились между собой, и это было правильно, ведь в природе всё взаимосвязано, и возникали новые семьи. Клан Тумана появился вот так — друг друга полюбили дети Пламени и Озера, и клан Болота тоже — это потомки Леса и Ручьёв, и Радуга возникла так же — от Дождя и Солнечного света…
Вот только беда пришла в эту волшебную страну. Сын клана Молний полюбил дочь Гор, а та не пожелала его видеть. И тогда огненный дракон взял ее силой, и от этого союза появилось дитя, нежеланное и нелюбимое — и стихией его стало Подземное пламя. Мать не желала его знать, отцу он не был нужен, все вокруг знали, кто он таков и откуда взялся… Может, стань его родителями другие драконы, всё бы обошлось, но он взял от Гор невероятное упрямство и стойкость, а еще черствость души, а от Молний — ярость, жестокость и стремление разрушать. И когда Подземное пламя сперва натолкнулось на подземные воды — настоящие на сей раз, — чудовищный взрыв разрушил родные горы молодого дракона, а потом, когда оно вырвалось на волю, многие пожалели о том, что этот дракон вообще появился на свет.
Что сталось с ним, уничтожившим чуть не треть Ришшана, неизвестно. Но с тех пор любому полукровке, будь то дитя огненных и воздушных, земных и водных, суждена незавидная участь: он должен покинуть Ришшан, едва сумеет обходиться без матери. Ни один дракон не убьет ребенка, но вот сослать его в такую страну, где нет сородичей, им ничто не мешает. И бродят неприкаянные драконы, обреченные оставаться в одиночестве, не имея шансов продолжить род, скрываясь от людей всю свою долгую, очень долгую жизнь… А в Ришшане почти исчез клан Радуги — им не с кем родниться, чтобы поддержать род, и уже не встретишь никого из Северного сияния, разве только стариков. Да и другие смешанные кланы постепенно вымирают, а сам Ришшан уже совсем не тот, что был прежде…
Раххан-Хо рассказывал так проникновенно и задумчиво, что казалось, будто он говорит о своей беде и своей боли, а не о сказочных драконах.
Маша даже потихоньку смахнула слезинки, стараясь, чтобы этого не заметил Весь, который что-то не слишком проникся сказкой.
Наконец голос Раххана затих, и только тогда девушка поняла, что даже дышала через раз. Ей было понятно, каково это — оказаться одной- одинешенькой среди чужих, среди тех, кто тебя не понимает. Но Маше проще, ее окружают такие же люди, как она сама, им можно объяснить, их можно убедить! А каково драконам, которых не понимает никто? Хорошо еще, если с оружием не бросаются — девушка уже давно поняла, что в мире, где каждый может напасть на другого и обидеть, всегда нападают на тех, кто думает иначе или просто чем-то отличается от других.
"То ли дело дома! У нас все равны!", — с ностальгией подумала Маша.
— Ну что, понравилась легенда? — улыбнулся Раххан-Хо.
Улыбка сказочника сейчас почему-то казалась не лукавой, как обычно, а скорее печальной. Или это чудилось в неверном свете костра?
Маша хотела было спросить: может, такая страна действительно существует? Или не страна, а целый мир? Почему нет, вот они все трое из разных миров, так вдруг где-то живут драконы? Но она не решилась заговорить.
— Хорошая сказочка! — насмешливо сказал Весь. — Жаль, слишком слезливая и неправдоподобная, но для крестьян сойдет.
На мгновение Маше показалось, что Раххан-Хо съязвит в ответ, но нет, он только усмехнулся, теперь уже хитро:
— Ну теперь и вы мне расскажите что-нибудь, пришлецы! Давно я новых историй не слышал, надо же запас пополнять, а то людям одно и то же приедается!
Весь взглянул на него недобро и как-то разом подобрался, но Раххан-Хо даже не шевельнулся:
— Да брось ты, — сказал неожиданно миролюбиво, — Сразу ведь понятно, что вы не здешние. И бродячие артисты из вас… — он ухмыльнулся. — Вот примерно как из моего сапога соловей! Я немало пришлецов встречал, не первый день по дорогам брожу, так по всему видать, что и вы из них будете
