Дорога к озеру Коцит (СИ) - Каратаев Кирилл

В этом зале картин было не так много, а по сравнению с предыдущим и вовсе мало, но каждая из них сверкала своим великолепием, тысячью благословенных вечным пламенем костров. Первая же из них, на которую я ниспослал восторженный взор, вполне подходила под высокие требования Мёртвого князя. Она была насквозь живой. И это было даже иронично, так как на картине была изображена яростная битва. С одной стороны это сражение представлял достославный Орден Войны, широко известный, как и несдержанным нравом своих адептов, так и, увы, их признанной силой. В роли оппонентов выступал неизвестный мне Орден, в руках воинов которого вместо привычных мечей, топоров и копий находилось непонятного вида оружие с множеством шипов и режущих кромок. Как ни странно, но, глядя на картину, битва представлялась вполне равной. Немного неестественно пронзающий мечом своего врага Мастер Войны с ужасом смотрел, как на голову его брата по Ордену опускается устрашающее оружие бойца неведомого Ордена. Азарт, ярость и страх перемешались в лицах участников сражения. И, несмотря на царившую на холсте смерть, картина кричала жизнью не меньше предыдущей. Казалось, все погибшие на ней наследуют свою убегающую жизнь этому гениальному полотну.

Картина была довольно большой, тащить её даже вырезанную из рамы было крайне неудобно, но других вариантов я, к сожалению, не видел. Вырезая холст, я практически слышал стоны тех, кто сейчас умирал на нём.

Закончив своё достойное убийцы дело, я обернулся в поисках ангела, даже не предложившего помощи, от которой я бы вряд ли отказался. Леди я нашёл совсем рядом, её взор был намертво прикован к картине, висевшей через две от моей. Мельком взглянув на эти две и убедившись в их посмертном состоянии, я со спокойным сердцем обратился к так заинтересовавшего жрицу шедевру древних.

Что ж, к этой картине стоило даже не приковать, а приколотить свои недостойные её глаза. Если только что безжалостно расчленённая мной картина вызывала в душе смотрящего переживания за сражающихся и скорбь по погибшим, то смотря на это полотно, в сердце снисходил чарующий покой.

Высокие, стройные деревья едва позволяли показаться над собой седым, скучающим горам. Тёмные, задумчивые стволы фривольно резонировали с ярко-зелёным весельем крупных листьев на их устремлённых ввысь ветках. Тяжёлые, бугристые корни ласково обнимала, словно влюблённая в них, изумрудная трава. Хоровод рубиново-пьяных и наивно-жёлтых цветов беспечно кружил между добродушно ухмыляющимся кустарником. В гостеприимных ветвях играли свои свадьбы дурачащиеся птицы. Но всё это умиротворение природы было лишь фоном к главной детали этого творения.

За твёрдо стоящими в земле деревьями, чуть оттеняя вечнозеленую гамму леса, в загадочно-нечётких движениях танцевало сказочно-прекрасное существо. Бледно-салатовые волосы взметнулись дразнящим вихрем, тонкие изящные руки нежно гладили жёсткую кору, взгляд тёмно-зелёных глаз дарил бескорыстное прощение всему живому. Существо как будто случайно задержалось у нас на виду, в бесконечно-последнем мгновении, желая поскорее нырнуть в прохладу родного леса от нескромных глаз.

Эта картина, пожалуй, была более живой, чем я сам. Лесной танцор смотрел мне прямо в глаза. Смотрел честно и доверчиво, не понимая, что смотрит на своего убийцу. Я не смог вынести его спокойный, дарующий взгляд. Я отвернулся.

— Режь сама, леди, — даже слова давались мне с трудом. — Я уже достаточно сегодня убил.

На лице у ангела отразилась нелёгкая внутренняя борьба. Она жалобно посмотрела на меня, но я спрятал глаза.

— Режь, — это был уже приказ. Приказ, который я не имел права отдавать.

Элати тихо зарычала. Я подумал, что сейчас она бросит меч, но жрица, слава огню, не оправдала моих надежд. Надежд, о которых я боялся признаться самому себе. Удары её были не менее уверенными, чем мои. Ещё один рулон совершенства присоединился к своим столь же несчастливым братьям.

— Может на этом, и остановимся, мастер? — губы Элати мелко подрагивали.

— Увы, крылатая, — мне самому было жаль моих слов, — Мёртвый князь очень хотел крылья, как у тебя. Кто знает, насколько он расстроится, если мы вернёмся без них.

— Тогда быстрее, мастер. Я молю, быстрее, — и несколько возбуждённая леди, не дожидаясь моего ответа, устремилась в следующий коридор, похожий на предыдущий как мои мечи друг на друга.

Прихватив свою часть картин, я поспешил следом за ней, не имея, в общем-то, других разумных вариантов. Как я и предполагал уносящийся за наши спины коридор мало, чем отличался от первого. Всё те же яркие свечи и мёртвые картины. Разве, что он оказался немного просторнее и почти в полтора раза длиннее.

Через несколько минут мы выбежали в новый зал. Чуть больше предыдущего, он почти полностью был занят разнообразными скульптурами. В основном это были дьяволы. Они задумчиво сидели, вольно лежали, смеялись, широко открыв свой рот, плакали, печально глядя в даль. В их руках были крепко сжаты длинные мечи, вычурные охотничьи рога, украшенные кубки. Они говорили и сражались между собой. Они влюбленно смотрели друг на друга. Они танцевали и обнимались, бежали и падали. И живому дьяволу пришлось бы изрядно поднапрячься, для того чтобы повторить всё то, что демонстрировали безжизненные статуи.

Смотря на них, было явственно заметно, что они из другого времени. Почти всех их коснулись гибельные удары веков. У кого-то недоставало руки, ноги, головы. Кто-то и просто валялся грудой осколков у ног своих соседей.

Я подошёл к одной скульптуре поближе. Она почти не пострадала в тисках времени. Лишь несколько трещин, да пару отбитых пальцев на руке несколько портили общее впечатление. Это был немолодой, суровый воин. Взгляд его был прям и строг, в одной из рук он держал нарочито грубоватый топор, другая была сжата в кулак. На груди был чуть заметен, когда-то великолепно исполненный медальон. Ни надписи, ни символа разобрать, увы, не удалось.

Без особого труда оторвавшись от осмотра воина, я уже было хотел пригласить ангела на дальнейшие поиски редких картин, но практически случайно заметил, что одна из них была затеряна между чехардой медленно рассыпающихсястатуй. Как ни странно, но она не была награждена светом свечей. Уже одно это возбудило в моей душе костёр любопытства. Без лишних сомнений я взял первый же висящий на стене массивный канделябр и упорно начал продираться через застывших дьяволов к своей недалёкой цели.

Наконец мне удалось осуществить эту маленькую авантюру. Дрожащий свет упал на тёмное полотно. Картина взорвалась красками и чувствами. Она открыла то, чего я точно не ожидал увидеть на картине, написанной до начала войн Основ. Центральной фигурой композиции был ангел. Она бежала в глубь холста, спасаясь от неясных теней позади. Готов предположить, что роли теней играли дьяволы. Внимательно присмотревшись, можно было увидеть и милые огню рога и сильные руки, сжимающие острую сталь. Её бег был лёгок и стремителен, на обращённом в сторону преследующих врагов лице застыли искры первородного страха и отчаяния. Она не знала, куда бежит, возможно, даже путь её лежал в когти другого врага. Я с ужасом понимал, что сочувствую этой крылатой беглянке. Вдруг я увидел её молящий взгляд в своих глазах. Она просила меня о защите, о покровительстве, о том чего я дать не мог и признаться не хотел.

Вот они те самые крылья, о которых так просил Мёртвый князь. Уже раскрывающиеся, готовые к высокому спасительному прыжку они действительно были очень красивы, если забыть про то, кому они принадлежали. Я резко выдернул меч. Взгляд ангела не отрывался от меня, становясь с каждой секундой всё более умоляющим. Как меня уже достали все эти проникновенные взгляды. Я взмахнул сталью.

— Хватит! — полный холодной ярости голос буквально одной своей волей заставил меня опустить клинок. В голову ударил аритмичный набат. Тёмно-алая краска с вкраплениями чёрного безумия начала заливать мои глаза. Я ещё хотел обнаружить и убить врага, хотел закричать, хотел, в конце концов, просто убежать, но по остаткам сознания ударил ярко-жёлтый прибой. В ушах захохотали образы всех виденных мною сегодня картин. Чёрные пятна становились всё больше и больше, пока не превратились в одно.