Алексей Гравицкий - Калинов мост
— В прямом, — отозвался Игорь. — Думаю пора бы ему память вернуть.
— А ты не думай, — сердито огрызнулась Яга. — Не о том думаешь. На хрена ему та память, когда он нынешнюю уже потерял. Куда побежал после тренировки?
— К жене своей, в роддом, — подал голос оборотень. — А чего в этом такого?
— Ничего, — старуха подошла к столу, бросила подставку и грохнула по ней сковородкой. — Рано ему память возвращать.
— А по-моему Игорь прав, — не согласился Кот. — Самое время. Или ты до последнего дотянуть хочешь?
Старуха смолчала. Как объяснить двоим наставникам, что просто хочет подрастянуть Олегово счастье. Сейчас у него любимая жена, сын вот-вот родится и радости полные штаны, потому что впереди долгая жизнь и куча счастья. А открой память — сразу придет понимание того, насколько это счастье сиюминутно. На многое Милонег посмотрит иначе, чем Олег. Так зачем же торопиться с этим.
Хотя с другой стороны правы и бородатый, и оборотень. Нельзя дотягивать до последнего. Когда начнется прорыв, надо быть во всеоружии, а не начинать собираться с силами. И прорыва, чуяла она, ждать осталось недолго. Совсем чуть.
— Ладно, — сдалась она. — Будь по-вашему. Вот родит его Лада, вернется домой, тогда займусь его памятью. Сейчас ему все одно не до того. Да и для вас еще дело есть. Игорь.
— А? — оторвался бородатый от тарелки, в которую ссыпал чуть не половину содержимого сковороды, пока бабка с оборотнем разговоры вели.
— Ты можешь найти хорошего художника, который сможет сделать хороший макет.
Бородатый кивнул. Ответил не сразу, рот был набит, потому пришлось ждать, пока прожует.
— Могу конечно. Личных знакомств с художниками у меня правда нет, но… Яндекс — найдется все. Пару часов в интернете и будет вам гениальный художник.
— Тогда займись, — кивнула старуха и принялась накладывать оборотню.
Тот смотрел, как горячее перебирается из сковороды в тарелку, потом притормозил старуху жестом.
— А зачем нам художник? — спросил, не без удовольствия принюхиваясь к еде.
— Много будешь знать, плохо будешь спать, — буркнула Яга в обычной своей манере. — Одному память верни, другому все объясни. Может тебе еще смысл бытия рассказать?
Кот отмахнулся.
— Не надо. Смыслов я тебе и сам расскажу. Причем вагон и тележку. Я их много за свою жизнь выслушал. Каждый дурак норовит своим смыслом поделиться. Вроде как чего-то понял. А только те, которые в самом деле что-то поняли, молчали в тряпочку. Может оттого, что знать этот смысл людям заказано. А может просто нет таких слов, чтобы это объяснить.
— Философ, — хмыкнула Яга. — Ешь давай, пока не остыло.
В роддом Олега не пустили. Сперва ковырялись в списках, потом сообщили успокаивающее:
— Рожает жена твоя, парень.
От этого известия «парень» не успокоился, а напротив издергался до нельзя.
Домой он не поехал, а добрел до ближайшего кафе. Внутри было уютно и тепло, особенно это ощущалось на контрасте с уличной промозглой сыростью. Олег присел за столик у окна под тяжелой бордовой занавеской. Меню изучать не стал, заказал глинтвейн. Порция напитка ограничивалась почему-то ста граммами и он сразу попросил двойной.
В голове сверлила мысль «а вдруг что-то не так». Тут же возникал вопрос, а что собственно может быть не так. Но ответа на это у Олега не было, а беспокойства не уходило. Отступило оно после четвертой порции двойного глинтвейна. К тому времени он разошелся настолько, что оповестил о своей радости всех официантов и с каждым пытался дернуть глинтвейна.
Официантки смеялись и вежливо отказывались. Тогда Олег заказал бутылку шампанского и счет. Оплатив счет и прихватив бутылку, парень распрощался с уютным заведением и вернулся к роддому.
На этот раз его успокоили основательнее.
— Сын у тебя родился, парень, — поделилась все та же бабка в белом халате.
Но внутрь его снова не пустили. Во-первых, не положено, во-вторых, в таком виде — извините, отвалите. Вид и в самом деле был не шибко вменяемый. Четыре двойных глинтвейна сделали свое грязное дело и шандарахнули малопьющему Олегу столь крепко, что соображение отключилось окончательно и бесповоротно.
Потому он обошел здание роддома кругом, встал под окнами и принялся звать Люду. Доораться до любимой женщины не вышло, да и не могло выйти. Окна палаты, в которой она лежала, выходили аккурат на противоположную сторону. Зато на крики прибежал мент и, светанув корочкой, попросил документы. Олегов паспорт перекочевал из рук нарушителя в руки охранника правопорядка. Милиционер долго изучал давно уже не серпастый-молоткастый, но по-прежнему красный российский паспорт, пожурил:
— Нарушаем общественный покой, гражданин.
— У меня сын родился, — счастливо сообщил Олег, но тут же и пригорюнился. — А к жене не пускают.
Мент вернул документы:
— Но это не повод орать.
Олег пьяно покачнулся, с хлопком откупорил шампанское и посмотрел на милиционера.
— Зато это повод выпить!
Мент оказался с пониманием. А шампанского оказалось мало. После первой взяли вторую. Милиционер поинтересовался как звать Олегыча. Олег растекся в пьяной улыбке:
— Святосла-а-ав, — протянул с дебиловатым видом, только что слюни не пустил.
— За Святослава Олеговича, — провозгласил мент.
А потом шампанское кончилось, и они вдвоем звали Люду под окном с обратной стороны родильного дома.
За компьютером Игорь вопреки обещанию провел полдня. Художников в сети оказалось великое множество, но найти нужного получилось не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Какие-то были откровенно бездарны, другие не оставляли никакой контактной информации. Третьи занимались чем угодно, но только не тем, что требовалось.
А требовалось, как объяснила все-таки старуха, создать макет Крымского моста и окрестностей.
— Причем масштаб макета должен выдержать ювелирную точность, — сделала упор Яга. — Никаких художественных вольностей. Чем ближе к оригиналу, тем лучше.
Игорь кивнул и снова погрузился в дебри интернета. Спустя несколько часов лозунг «yandex — найдется все» деформировался в устах бородатого в «НИХУyandex — ни хрена не найдется».
Однако художника Игорь все же откопал. С черно-белой фотографии смотрел молодой парень с ежиком светлых волос и вдумчивым взглядом. Если верить авторской страничке, парень назывался Вячеслав Алексеевич Доронин и делал этот художник все и в любых жанрах.
— Молодой слишком, — оценила фото старуха. — Справится ли?
— Ты на год рождения посмотри, — ткнул в экран Игорь. — Ему за сорок. Просто фотка, видимо, старая. Вон телефон, звони.
