Алексей Гравицкий - Калинов мост
Игорь пел не громко. Голос был мягкий, словно бархатный. И пальцы нежно, как женщину, поглаживали струны.
Спой о том, что вдаль плывут корабли.
Не сдаваясь бурям.
Спой о том, что ради нашей любви
Весь этот мир придуман.
Спой о том, что биться не устает
Сердце с сердцем рядом.
Лишь о том, что все пройдет
Вспоминать не надо.
Лишь о том, что все пройдет
Вспоминать не надо.[3]
Игорь допел и отставил гитару.
— Самая депрессивная песня, из всех что знаю, — хмуро поведал он. — Я ее всегда пою, когда мне тошно.
— Почему? — не понял Олег.
— Потому что и это пройдет, — непонятно отозвался Игорь. — Давай спать.
Однако на утро бородатый встал ни свет ни заря. Олега разбудил знакомым уже пошлепыванием по щеке и был весел.
— Вставай, каналья!
Олег скосил на часы мутный взгляд. Глаза тут же округлились.
— Игорь, ты мне спать дашь?
— Дал уже. Давай, подымайся. Жду тебя на огороде, как вчера.
— Так это ж еще полтора часа спать можно, — простонал Олег.
— А размяться? Или Кота нет, можно на тренировки болт забить? Я не тренер и не заменю его тебе никак. Но есть же какие-то вещи, которые ты и без тренера можешь делать. Вот и тренируйся.
Олег встал с тахты, съежился, будто медведь, которого вытащили из теплой берлоги и посадили облинялым задом в холодный сугроб.
— Беги, — пробормотал он.
Вернулись они через неделю. Дни проходили за занятиями. Вечера за разговорами и песнопениями. Игорь знал, казалось, песни из любых направлений и музыкальных течений. Мог долго, со смаком петь какую-то народную песню, потом перейти на что-то роковое, а после со словами «надо дать отдых связкам» ненавязчиво натренькивать что-то из Чайковского или Вивальди.
Олег прикипел к бородатому душой. Если дядя Костя был наставником, эдаким гуру, то Игорь стал другом. Не смотря на разницу в возрасте держался всегда легко, на равных. Иногда только позволял себе ласковое обращение «малыш». Но это нисколько не обижало.
При всех позитивных моментах неделя подвымотала Олега. Ранние подъемы и разговоры до середины ночи оставляли мало времени на сон. Олег вставал, зевал и тер покрасневшие глаза. На Игоря смотрел с восторгом. Тот ложился позже, вставал раньше. Когда спать умудрялся оставалось загадкой.
В обратную сторону выдвинулись рано. Золотая осень вскоре осталась далеко позади. За пятьсот километров. Уже на полпути к Москве погода испортилась. Олег смотрел на тоскливый серый дождик, что оплетал пейзаж сеткой мелких ниток и снова начал поддаваться отступившей было тоске. Москва встретила холодом и дождем. Раскисшими газонами и похожими на тени промокшими озябшими и оттого еще более мрачными прохожими.
Игорь довез до дома. Высадил у подъезда, попрощался и дал по газам. Олег вздохнул и вошел в подъезд. Здесь все было пропитано унынием. Он вспомнил Люду. Сердце обожгло болью. Сумасшествия больше не было, от него не осталось и следа. А вот тяжесть в душе была.
Он дождался заторможенного, словно тоже поддавшегося осеннему пессимизму, лифта. Вошел в кабину и поехал наверх. Наверху застопорился у двери в межквартирный хол, пытаясь выудить ключ из плотного джинсового кармана.
— Здравствуй.
Олег резко обернулся. Сердце заколотилось в разы быстрее. Люда стояла в дальнем конце коридорчика. Смотрела на него чистыми и светлыми глазами.
— Прости меня, — сказала тихо. — Я хочу быть с тобой. Навсегда. Примешь?
Он замер, не зная что сказать. Что-то звякнуло. Олег вздрогнул. За упавшими ключами нагибаться не стал. Не веря себе, сделал несколько неверных шагов. Она подошла ближе, прижалась к нему всем телом. Он неуклюже поцеловал в макушку.
Потом вдруг в каком то неистовом порыве схватил ладонями ее лицо, повернул к себе, посмотрел в глаза, будто ища подвоха.
— Ты не уйдешь?
— Никогда.
Он обнял, прижал к себе.
— Людушка моя.
— Милонег, — прошептали ее губы.
Олег вздрогнул.
— Как ты меня назвала?
— Олег, — тихо повторила она. И посмотрела. Большими чистыми глазами с легким оттенком печали. Теми глазами, что грезились ему из другой жизни.
Он схватил ее за руку.
— Пошли.
Подошел к двери, поднял ключи. Потом вдруг бросил их на пол, подхватил ее на руки и закружил по лестничной клетке.
— Наконец-то ты пришла! — открыто и радостно рассмеялся он. — Я знал, что ты придешь. По другому и быть не могло.
Глава четвертая
Зов темной стороны
Кот вернулся рано, долго топал в прихожей на коврике, сбивая мокрый снег с рифленых подошв. Наконец прошел на кухню. Здесь давно уже ждали его появления Игорь и Яга. Бабка кашеварила, Игорь выжидал. Вид у бородача был голодный и терпеливый, хотя в глазах светилось нетерпение.
— Что за город такой, — недовольно проговорил Кот. — Зима к середине, а ни мороза, ни сухости. Слякоть одна. Да еще и грязная. Ни одного чистого сугроба, все в соли, гари. Бррр. Гадость какая.
Старуха оторвалась от плиты, посмотрела на оборотня. За несколько лет мог бы уже и привыкнуть к новому местному климату. Или просто поговорить охота напала. Хотя Кот, он и в человечьей личине кот. Чистюля. Ботинки чуть не вылизывает после каждого выхода, а с тем количеством дряни, что на улице цепляется и налипает на обувку и штаны, вполне можно раздражаться.
Игорь тоскливо посмотрел на застывшую старуху. Голодом заморить решила, не иначе. Повернулся к Коту.
— Чему сегодня его учил? — спросил у оборотня, лишь бы отвлечься от мыслей об обеде.
— Да ничему, — отозвался тот. — Не учу уже. Нечему. Тренирую только.
— И я тренирую, — отозвался Игорь.
— И как успехи? — полюбопытствовала старуха.
Игорь пожал плечами.
— Нормально. Только рефлексирует парень.
— В смысле, — заинтересовался Кот.
Игорь припомнил последний разговор с Олегом. Тот снова и снова возвращался к мысли, что его используют для чего-то, водят, как козла на поводке. Пересказывать сомнения парня не хотелось, да и не зачем.
— В прямом, — отозвался Игорь. — Думаю пора бы ему память вернуть.
— А ты не думай, — сердито огрызнулась Яга. — Не о том думаешь. На хрена ему та память, когда он нынешнюю уже потерял. Куда побежал после тренировки?
— К жене своей, в роддом, — подал голос оборотень. — А чего в этом такого?
